Лавка дурных снов (сборник) - Стивен Кинг

Преподобный наклонил голову, словно она сделала ему комплимент. Наверное, так оно и было.

– Разумеется, я это понимаю. Но вы в глубине души теперь считаете симулянтами их всех. Как солдат, слишком долго пробывший на поле боя, вы привыкли. Однако уверяю вас, в мистера Ньюсама внедрилось нечто. Он заражен. В нем засел демон, и демон этот настолько силен, что превратился в подобие божества. Мне хочется, чтобы вы увидели его, когда он выйдет наружу. Думаю, это существенно поправит ваше отношение к работе. И, без сомнения, изменит ваш взгляд на боль.

– А если я предпочту удалиться?

Райдаут улыбнулся.

– Никто не станет удерживать вас здесь насильно, мисс Медсестра. Как всем Божьим тварям, вам дана свобода выбора. Я не попрошу никого ограничить вашу свободу и не стану ограничивать ее сам. Однако я не считаю вас трусихой. Вы просто очерствели. Очерствели в боях.

– Вы мошенник, – сказала Кэт, до предела рассерженная, чуть не плача.

– Нет, – очень мягко возразил Райдаут. – Когда мы покинем эту комнату – с вами или без вас, – мистер Ньюсам будет избавлен от агонии, пожирающей его изнутри. Боль останется, но без агонии он сможет с ней справиться. Возможно даже, с вашей помощью, мисс, после того как вы усвоите урок смирения. Вы все еще хотите уйти?

– Я останусь, – ответила она, а потом потребовала: – Дайте мне эту коробку для ланчей.

– Но как же… – начал было Дженсен.

– Передайте коробку, – уступил Райдаут. – Пусть проверит. Но больше ни слова. Я собираюсь это сделать, и самое время приступать.

Дженсен вручил ей длинную черную коробку. Кэт открыла ее. Там, куда жена рабочего упаковала бы для мужа сандвичи и небольшой пластмассовый контейнер с фруктами, лежала пустая стеклянная бутылка с широким горлышком. К выгнутой крышке был пристегнут зажимом для термоса какой-то баллончик с аэрозолем. И все. Кэт обернулась к Райдауту. Тот кивнул. Она вынула баллончик и в замешательстве посмотрела на этикетку.

– Перечный газ?

– Да, обычный перечный газ, – подтвердил Райдаут. – Не знаю, продают ли его в Вермонте – я бы предположил, что нет, – но в моих краях он есть в любом хозяйственном магазине. – Преподобный посмотрел на Тоню. – А вы?..

– Тоня Марсден. Я готовлю еду для мистера Ньюсама.

– Очень приятно с вами познакомиться, мэм. Прежде чем я начну, мне нужно еще одно приспособление. У вас есть какая-нибудь дубинка? Например, бейсбольная бита?

Тоня помотала головой. Порыв ветра снова ударил в стену дома. Свет снова мигнул, и в пристройке на заднем дворе заурчал генератор.

– А как насчет метлы?

– Метла, конечно, найдется, сэр.

– Принесите ее, пожалуйста.

Тоня вышла. Воцарилась тишина, только на улице завывал ветер. Кэт пыталась придумать, что сказать, но ничего не приходило в голову. Крупные прозрачные капли пота ползли по впалым щекам Ньюсама, тоже изрезанным шрамами. Он катился по бетону целую вечность, пока обломки «Гольфстрима» пылали под дождем.

Я никогда не утверждала, что он не испытывает боли. Я лишь говорила, что ему по силам справиться с ней, пожелай он проявить хотя бы половину упорства, с которым годами строил свою империю.

Но вдруг она ошибалась?

Пусть даже ошибалась, только это все равно не значит, что в нем засел какой-то живой теннисный мячик, сосущий его боль, как вампир сосет кровь.

Не существовало ни вампиров, ни божков боли… Но когда ветер с такой силой обрушивался на большой дом, что потрясал его до основания, подобные мысли уже не казались столь глупыми.

Тоня вернулась с метлой, выглядевшей так, словно ею за все время смели в совок лишь крохотную горстку пыли. Синтетическая щетина сверкала синевой. Четырехфутовая ручка была из окрашенного дерева. Женщина в нерешительности протянула метлу.

– Подойдет?

– Думаю, да, – ответил Райдаут, хотя Кэт послышалась неуверенность в его голосе. Быть может, не только у Ньюсама в последнее время помутилось в голове. – Лучше передайте ее нашей медсестре-скептику. Не хочу вас обидеть, миссис Марсден, но у молодежи реакция лучше.

Нисколько не обидевшись – скорее, испытав облегчение, – Тоня рассталась с метлой. Мелисса взяла ее и отдала Кэт.

– И что я должна делать? – поинтересовалась та. – Летать на ней?

Райдаут улыбнулся, вновь продемонстрировав темные пеньки зубов.

– Сами поймете, когда придет время. К вам же в комнату проникала когда-то летучая мышь или енот. Помните только: сначала щетина, потом палка.

– Чтобы прикончить, надо полагать? После чего вы сунете его в бутылку для сбора образцов.

– Как вам будет угодно.

– А потом поставите на полку рядом с остальными мертвыми божками?

Он не ответил.

– Пожалуйста, отдайте баллончик мистеру Дженсену.

Кэт подчинилась, а Мелисса спросила:

– В чем будет состоять моя роль?

– Наблюдайте. И молитесь, если умеете. И за меня, и за мистера Ньюсама. Молитесь, чтобы мое сердце выдержало.

Кэт, повидавшая немало фальшивых сердечных приступов, воздержалась от комментария. Она просто отошла от кровати, держа рукоятку метлы обеими руками. Поморщившись, Райдаут уселся рядом с Ньюсамом. Колени преподобного громко щелкнули, словно пистолетные выстрелы.

– Послушайте меня, мистер Дженсен.

– Да?

– Времени вам хватит – он будет оглушен, – но все равно придется действовать быстро. Как когда-то на футбольном поле. Понятно?

– Вы хотите, чтобы я угостил его «Мейсом»?

Райдаут опять сверкнул улыбкой, но Кэт подумала, что он выглядит по-настоящему больным.

– Это не «Мейс», он запрещен законом даже у меня дома, но идею вы поняли. А теперь мне нужно, чтобы все замолчали.

– Минуточку! – Кэт прислонила метлу к кровати и ощупала сначала левую руку Райдаута, потом правую. Но ощутила только простую хлопчатобумажную ткань и костлявую плоть под ней.

– Я ничего не прячу в рукавах, мисс Кэт. Уж поверьте.

– Поторопитесь, – взмолился Ньюсам. – Мне очень больно. То есть мне всегда больно, но треклятая буря делает еще хуже.

– Тсс, – шикнул на него Райдаут. – Замолчите все.

И они замолчали. Райдаут закрыл глаза. Его губы безмолвно шевелились. Часики Кэт отсчитали двадцать секунд, тридцать. У нее взмокли ладони. Она поочередно вытерла их о свитер и вновь ухватилась за метлу. Мы похожи на группу людей, собравшихся у смертного одра.

За окном ветер завывал в водосточных трубах.

Райдаут открыл глаза и склонился над Ньюсамом.

– Боже, зло извне поселилось в этом человеке, пожирая изнутри плоть и кости. Помоги же мне изгнать его подобно тому, как Сын Твой изгнал духа нечистого из одержимого в стране Гадаринской. Позволь мне говорить с маленьким зеленым божком агонии внутри Эндрю Ньюсама твоим повелевающим гласом.

Он склонился еще ниже. Потом обвил длинными, искривленными артритом пальцами одной руки основание шеи Ньюсама, словно собирался задушить его. И, склонившись еще ближе, запустил два пальца другой руки прямо в рот миллиардера. Согнув их, он оттянул нижнюю челюсть.

– Изыди! – произнес он.

Это была команда, но отданная мягким, шелковым, почти просящим голосом. По спине и рукам Кэт побежали мурашки.

– Изыди во имя Иисуса! Изыди, приказываю во имя памяти всех святых и великомучеников! Изыди по воле Господа, который позволил тебе войти, но ныне повелевает выйти. Явись на свет. Оставь свое ненасытное обжорство и изыди!

Ничего не происходило.

– Именем Иисуса, изыди! Изыди во имя памяти всех святых и великомучеников! – Его пальцы слегка сжались, и дыхание Ньюсама стало прерывистым и хриплым. – Нет, не уходи глубже. Тебе не спрятаться, маленький злодей! Явись на свет! Иисус велит тебе. Святые и великомученики велят тебе! Господь повелевает, чтобы ты перестал пожирать этого человека и покинул его.

Холодная рука ухватила Кэт за предплечье, и она чуть не вскрикнула. Это была Мелисса, с округлившимися глазами. Ее шепот казался скрежетом наждачной бумаги:

– Смотрите.

Выпуклость, напоминавшая зоб, появилась на горле Ньюсама прямо над расслабившимися пальцами Райдаута. Потом начала медленно перемещаться в сторону рта. Никогда в жизни Кэт не видела ничего подобного.

– Вот так, – почти пропел Райдаут. По его лицу струился пот; воротник рубашки намок и потемнел. – Выходи. Явись на свет Божий. Ты уже вдоволь наелся, маленькое порождение тьмы!

Ветер завизжал. Дождь вперемешку с мокрым снегом обстреливал окна. Свет мигал, стены дома стонали.

– Господь, впустивший тебя внутрь, велит тебе уйти. Иисус велит тебе уйти. Все святые и великомученики…

Он освободил рот Ньюсама, отдернув пальцы, словно прикоснулся к чему-то горячему. Но рот Ньюсама остался открытым. Более того, открывался все шире, сначала словно в зевке, потом в беззвучном вопле. Глаза Ньюсама закатились, а ноги задергались. Простыня над промежностью потемнела от мочи, как потемнел от пота воротник рубашки Райдаута.