Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

— Мои рабы… мои рабы с Равнин.

Яннул расхохотался.

— Лорд Дакан — у меня просто нет слов. Эти трусливые недоумки не способны на насилие. И потом, как они могут надеяться избежать наказания, если вынашивают такой план? Солдатам Амрека только дай предлог для того, чтобы расправиться с кем-нибудь из горожан.

— Один из моих слуг сказал мне, что этой ночью будет покушение на мою жизнь, — возразил Дакан.

— Кто? — Яннул мгновенно понял, что задал вопрос слишком быстро. И быстро добавил: — Тот, кто мог сказать вашей светлости такую глупость, просто спятил.

Почему-то в его мозгу мгновенно всплыл облик худого слуги со странными глазами, который провожал его в спальню в его первую ночь в городе.

«Неважно, — подумал он. — Кто бы ни проболтался, теперь уже ничего не изменить».

Лицо Дакана расслабилось.

— Да, парень, который рассказал мне об этом, сумасшедший. Я давно уже это подозревал. Я запру дверь на засов, — добавил он себе под нос, — просто из предосторожности… да, а где ты будешь сегодня после заката?

Яннул, никогда не рассказывавший своему хозяину о том, что частенько наведывается и в гарнизон, озорно подмигнул.

— Да тут кое-кто из Элира, — прошептал он, намеренно не упоминая пола своего вымышленного знакомого, — предложил мне сегодня ночью поразвлечься.

К полудню дорфарианцы уже заполонили улицы, отбирая желтоволосых девушек для праздника Рийула. Со времен своих бесчинств они перестали бояться хваленой сексуальной магии женщин с Равнин. Да и чего там бояться — кожа да кости, безразличные вялые сучки. Но часть бочонков вина, которые Рийул выкатил в честь своих именин, уже разошлись по гарнизону, и это несколько воодушевило солдат.

Женщины с неожиданной жалкой покорностью тянулись к колесницам. Некоторые беззвучно плакали. Дорфарианцы не заметили, что их глаза блестели кристальной решимостью, как цирконы.

Хмельные солдаты задирали им юбки, шлепали и смеялись над ними, в конце концов отдав их на милость гарнизонных шлюх, которые плевали им в лицо, вплетая похожие на разноцветные водоросли ленты в их желтые волосы.

В конце концов они сбились в кучку, точно безвольные тряпичные куклы в своих пестрых ножных браслетах и стеклянных бусах, с пустыми лицами и дрожащими телами. И непреклонными, ледяными, мудрыми и страшными тазами, уставившимися в пол.

Настала ночь. Улицы покрывал полупрозрачный слой снега. В пятом часу после заката он превратился в тонкое ледяное стекло.

Во дворце еще с вечера пылали факелы, а над огромными очагами на вертелах поджаривались сочащиеся жиром бычьи туши. Присутствовало три четверти гарнизона, развалившись за столами и уже изрядно набравшись вина и пива. В сумерках на улицах поймали труппу танцоров смешанной полуэлирианской-полуравнинной крови. Приведенные сюда ради развлечения гостей, они с испуганными глазами крутили сальто, а их девушки робко звонили в колокольчики. Они отлично понимали, что сегодня вечером они могут заработать, а завтра утром превратиться в кровавое месиво под плетью палача. Амрек был безжалостен к таким, как они.

Рийул сидел на своем месте в выглядевшем довольно убого наряде — паре мятых золотых браслетов, взятых в качестве трофея в давней войне в Таддре, и заляпанной жиром алой рубахе. Прошлой ночью умер один из солдат, и Рийул, присвоивший себе его пожитки, нашел среди них роскошную волчью шкуру, которая сейчас красовалась на его спине. Он был сильно пьян — как и его солдаты. Когда он вспомнил о том, что на этом празднике хотел не только напиться, было уже довольно поздно.

Он оглянулся по сторонам, выискивая циркача.

— Эй ты, Ланнец! — крикнул Рийул, заметив того за одним из столов, — ты тут жрешь нашу еду, а обещание свое сдержал?

— Обещание, лорд Рийул?

— Те храмовые девки, которыми ты похвалялся — где они?

Ланнец ухмыльнулся.

— За дверями, милорд.

Грянули нестройные крики радости. Солдаты заколотили кубками о столешницу.

Один из приспешников Рийула, шатаясь, направился к выходу из зала. Когда большая дверь распахнулась, в духоту зала ворвался холодный ночной воздух. Факелы затрепетали и задымили.

— Веди их сюда! — рявкнул Рийул.

Пирующие любопытно примолкли.

Юные желтоволосые девушки, подносившие еду, повернулись к двери. Гарнизонные проститутки принялись обмениваться злобными замечаниями.

Три женщины, которых подпивший офицер втолкнул в зал, были облачены в шафраново-желтые платья, разрезанные по бокам от щиколоток до бедер. Их обнаженные руки и ноги блестели молочной белизной, обвитые золотистыми нарисованными змеями. Льняные волосы женщин кольцами ниспадали по спинам, губы и веки покрывала золотая краска. Они с усмешкой подошли через весь зал к Рийулу, выпятив грудь. Ни один из присутствующих в этом зале никогда еще не видел проститутки с Равнин. В их бледных лицах, сладострастно изогнутых губах и мерцающей коже было что-то странно порочное.

Ланнец подобрался к креслу Рийула.

— Служительницы храма, — прошептал он. — Я сказал им, что ваша светлость может спасти их от рудников, если они очень вам понравятся. Спасать или не спасать — дело ваше, но не сомневайтесь, сегодня ночью они покажут вам все, на что способны.

Рийул пьяно хохотнул.

— Соблазнительные штучки.

Первая девушка подошла к столу. Опершись о столешницу, она легко подскочила и уселась прямо между залитых жирной подливой подносов. Несмотря на ее полные груди, сама она была довольно худой. Яннул видел, как под ее полупрозрачным платьем на миг обозначились острые кости бедер. Этот контраст странно взволновал его, и даже в этот отнюдь не располагающий к тому момент он почувствовал, что жаждет получить ее. Всколыхнувшееся вожделение привело его в замешательство, поскольку он знал, что должно было произойти в этом зале.

Она сидела на столе, улыбаясь, а Рийул тем временем шарил у нее под юбкой. Внезапно она подняла вверх тонкие руки и начала соблазнительно извиваться всем телом, потягиваясь и изгибаясь, точно змея. Две другие девушки вытащили откуда-то из своих платьев тонкие дудки. Бесформенная, блуждающая мелодия полилась из-под их пальцев, расползаясь по всему залу.

В доме Дакана бог Зарок ждал, точно голодный зверь, требующий кормежки.

Йир-Дакан решил есть у себя в спальне, и в зале было темно, лишь тускло рдели угли в разверстом чреве Зарока. Озаренное их отблесками, изваяние светилось во мраке, а длинные острые зубы, казалось, сочились кровью.