Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сама Сурикова сидела на низком диване, размешивала в стакане остатки шампанского и на Князеву смотрела с какой-то извиняющейся улыбкой:
— Нехорошо получилось, — чуть наклонив голову, протянула Ольга.
— Что именно? — задала резонный вопрос Аня, спустилась к подруге. За окном во всю стену виднелись верхушки Третьяковской галереи; если бы не шестой этаж, на котором расположилось ателье, то Князева бы застеснялась жутко, боясь кого-то в окнах во всю стену встретить, и прикрылась первой попавшейся тканью.
Белова взгляд потупила, поясняя:
— С платьем, — и пригубила шампанского. — Не знаю, что с девчонками случилось. Мне Инга отличное свадебное платье сшила, всё сразу по фигуре подобрала. Но, видимо, стала штаб расширять, набрала новеньких швей, которым до неё ещё работать и работать.
Князева хмыкнула. Ольга, наверно, подумать могла, что она её сожалениям поддакивала, коря за безалаберность швей. На деле Анна смеялась.
— Я до сих пор не понимаю, зачем это всё надо было, — призналась девушка и опустилась на диван неподалёку от Оли. Взглянула на свой бокал с шампанским, оставшийся нетронутым. Из алкоголя вовсю испарялись газики, отчего, вероятно, шампанское могло напомнить… забродившее белое вино.
Аня повернулась обратно к окну, дарившему панорамный вид на столицу. На улице было не так жарко, как в августе, — на том же дне рождении Валеры Филатова, отмеченном около двух с половиной недель назад — но все ещё слишком тепло для алкоголя.
«Если и выпью, то голова потом будет болеть неистово»
Князева вилкой подцепила нарезанную клубнику.
— Почему бы и нет? — спросила Ольга, почти не пьянея. — Ведь это здорово! Представь только: такое платье только у тебя одной будет. Никто точно такого не купит нигде и никогда!
— Сейчас не о платьях надо думать, Оль, — хмыкнула Анна. За соседней стеной застучала швейная машинка, перешивающая какой-то шов на Анином костюме.
Крутящийся вентилятор подул в сторону девушек. У Князевой на боках, талии выступили мурашки, отчего живот скрутило в сомнении, не ясном даже Ане.
Белова наклонила голову, на подругу посмотрела так, что Князевой слова стали лишними. По мнению Оли, августовский путч, до сих пор сотрясающий столицу окончательно расколовшегося Союза, явно не был той темой, какую стоило затрагивать на кануне собственного дня рождения.
И, возможно, в чём-то она была права. Только вот Анна не считала тему табу; какой смысл голову в песок прятать? Теперь-то, когда от СССР остались лишь страницы учебников истории и экспонаты в музеях бывших республик…
Наоборот. Утром девятнадцатого августа она с Витей на Остоженке завтракала, а когда увидела вдруг по восьмичасовому выпуску новостей видеосводку с чередой танков, несущихся по центру Москвы, то с места подскочила. Под поток матов Пчёлкина, начавшего кому-то из конторы звонить, Аня кинулась к окну, рассматривая недалёкий Арбат.
И Князеву тогда охватило какое-то злое веселье. Ей захотелось вдруг Саше набрать и в злорадстве воскликнуть, что уезжать из Риги было бессмысленно — что в Латвии, что в России гражданская началась! Нигде теперь не безопасно!
К двадцать второму числу, ознаменовавшемуся конкретным крахом госкомитета по чрезвычайному положению, эмоции попустили, и Князева обрадовалась, что сдержалась. Что не связалась, всё-таки, с Беловым, разрывая и без того перегруженные телефонные линии; Саше, тем более, в тот миг только её злорадства для полного счастья не хватало.
Пчёла за одним из вечеров, куря, сказал Анне, что всё давно шло к тому, что теперь за окном происходило, а им, людям молодым, просто «повезло» этот момент застать. Она чуть помолчала, думая, слыша шум крови в венах. По итогу согласилась.
Витя на Князеву посмотрел тогда, какие-то мысли в голове взвешивая. По истечении некоторых секунд, каких Анна сосчитать не успела, Пчёлкин обнял девушку за плечи, поперёк спины, чтобы не так тревожно было, и щелчком отправил недокуренную сигарету за окно, куда-то в августовскую грозу. Куда-то в августовский путч.
К четвёртому сентября волнения относительно стихли; зазывающие заголовки, разумеется, всё так же громко звучали едва ли не из каждого утюга, чайника и прочих предметов бытовой техники. Но, хоть по Третьему Транспортному Кольцу не колесили танки, что уже не могло не радовать.
Значит, кульминацию они пережили. Теперь придётся лишь разгребать последствия.
Анна в задумчивости подцепила ещё один кусочек фрукта, который далеко не каждый человек бывшего Союза сможет в ближайшее время купить. Ольга цокнула языком, всё-таки чуть косея от шампанского, и сказала:
— Всё уже прошло, Ань. А твоё день рождение только грядёт! С таким подходом, конечно, оно мимо тебя пройдёт, ну, правда! — девушка к Князевой потянулась, встряхивая за плечо так, что мысли в черепной коробке Ани едва ли не в такт стуку швейной машины ударились о голову изнутри.
— Тебе двадцать один год только раз в жизни исполнится.
— И не поспоришь, — хмыкнула девушка, посчитав логику Ольги блестящей, к какой не прикопаться. — С таким подходом можно каждый день рождения встречать.
— Не «можно», а «нужно», — подметила Сурикова с улыбкой. А потом вдруг снова стала серьёзной, какой не была ни одна учительница Князевой, ни один её профессор с филфака. — Ань, действительно. Ты последние часы своих двадцати лет проживаешь, а ходишь, мрачнее тучи.
Князеву от ответа спасла вернувшаяся Наташа, несшая платье, на шитье которого настояла сама Оля, чуть ли не на вытянутых руках. Анна поднялась на ноги, когда Белова поторопила подругу на возобновление примерки.
Девушка скинула халат с плеч жестом, какой мог свести Пчёлу с ума, будь он тогда рядом, и встала на подиум, заколола волосы обратно заколкой. Наталья негромко давала советы:
— Будьте осторожны, я тут заколола немного булавками. Не уколитесь. Если будет тесно, то снимем их. Нет — ещё ушьём. А так, шов я поправила. Давайте, через ноги наденем, лямки поправьте…
Аня слушалась, аккуратно руки крутила, чтоб бретели на плечи надеть. Ткань атласная казалась чуть холодной от вентилятора. Голая до самых лопаток спина покрылась мурашками ни то от касаний щекочущих легким морозцем, ни то от вида самого платья, которое Князевой, чего уж там говорить, нравилось очень.
Анна к зеркалу подошла, в глади за спиной заметив, как Сурикова хлопнула в ладоши, руки к лицу прижала. Девушка могла даже понять восторг Олин; она сама себе нравилась бескрайне.
Ткань по цвету была серо-голубой, напоминающей Князевой
