Заговор королевы - Уильям Гаррисон Эйнсворт

Это было так неожиданно и быстро исполнено, что никто не успел помешать незнакомцу, но виконт Жуаез, увидев его, пришпорил свою лошадь и бросился вслед за ним с намерением прикончить неизвестного. Ничто не могло бы спасти его, если бы ему вовремя не помог его четвероногий спутник. В ту минуту, когда Жуаез уже настигал незнакомца и готовился нанести роковой удар, лошадь виконта была неожиданно остановлена собакой, клыки которой вцепились ей в морду. В ту же минуту бежавший обернулся и стал в оборонительную позу.

Не будучи в силах поднять голову, прикованную к земле тяжестью собаки, лошадь жалобно заржала, но не тронулась с места и не пыталась избавиться от своего врага.

– Стойте! – вскричал Блунт (наши читатели, вероятно, уже угадали, что это был он), видя, что Жуаез хочет ударить своей шпагой собаку. – Троньте только волос на шкуре моей собаки и, клянусь Святым Дунстаном, я не стану больше удерживать мою руку.

Жуаез ответил ударом, но Блунт принял его на свою шпагу и парировал с такой силой, что оружие виконта отлетело на несколько шагов в сторону.

– Отзови свою собаку, негодяй, – вскричал в бешенстве Жуаез, – или ты раскаешься в своей дерзости… А! Схватите его! – крикнул он, завидев приближавшихся людей из его свиты. – Если он станет сопротивляться, не давайте ему пощады. Сдавайся, безумец!

– Никогда! – отвечал Блунт. – Будь вас даже в пять раз больше, я не сдамся ни одному человеку. Никто не скажет, что англичанин просил пощады, когда его рука могла еще владеть оружием. Подходите-ка, попробуйте силу английской руки. Ваши отцы испытали тяжесть наших ударов при Кресси и Пуатье, их сыновья найдут, что наша раса бульдогов не выродилась, и что Симон Блунт сумеет поддержать честь своей родины.

– Что вы стоите? – крикнул Жуаез своим людям.

– Что они стоят? – повторил вызывающим тоном Блунт, размахивая над головой своей тяжелой шпагой. – А потому, что я англичанин. Их шестеро, а я один. У них шпаги и копья, а у меня одна шпага. Они верхом, а я нет. Они французы, а я англичанин.

– Заткните ему глотку! – в бешенстве крикнул Жуаез.

Но это было не так-то легко. Островитянин совершенно отбросил свою обычную летаргию. Его рука и язык были одинаково в действии.

– Заткнуть мне глотку, говоришь ты? – вскричал он. – Хорошо, пусть они попробуют, если смогут. Но у них есть все основания быть терпеливыми. Их память еще не изменила им. Они помнят еще время регента Бедфорда, когда французский дворянин вынужден был снять шляпу перед английским крестьянином. Старик Рабле говорил им о нашей жажде и о том, как мы ее утоляем."

– Трусы! Неужели вы все это вынесете! – крикнул Жуаез. – Посмотрите, ведь он говорит правду, вас шестеро, а он один.

– То же было и при Азинкуре, – отвечал Блунт, – а вы знаете, кем была выиграна эта битва.

– Она не была выиграна хвастливым словом, негодяй! – произнес Жуаез, изумленный смелостью англичанина.

– Вы правы! – вскричал Блунт, махая шпагой, словно выбирая, куда нанести удар. – Я слишком много сказал.

– Ударьте эту собаку копьем, Баптист, освободите мою лошадь.

Солдат немедленно повиновался и пронзил копьем шею Друида. Тяжело, но не смертельно раненный, бульдог не разжал челюстей.

– Разрубите его на куски! – бесился Жуаез – Это проклятое животное не отстанет, пока в нем будет хоть тень жизни.

Другой солдат напал на собаку, но его неверно направленный удар вместо того, чтобы раздробить ей череп, только отрубил ухо и сорвал кожу на голове.

Израненный, ослепленный своей собственной кровью, Друид, однако, и не думал выпускать морду лошади виконта.

– Святой Георгий, за Англию! – вскричал Блунт. При этих словах его шпага сверкнула в воздухе, и солдат, ранивший бульдога, повалился на арену без головы.

– Вот вкусный кусок для тебя, Друид! – сказал с диким смехом Блунт, толкнув ногой голову, упавшую к его ногам. – Сюда! Друид!

Собака немедленно повиновалась голосу своего хозяина и выпустила лошадь Жуаеза.

Почувствовав себя свободной, лошадь с громким ржанием неудержимо помчалась по арене и только на другом конце ее была остановлена одним из герольдов, подоспевшим на помощь виконту.

Число врагов Блунта уменьшилось до пяти, но он был окружен со всех сторон, и новые враги сбегались со всех концов. Не страшась числа нападавших, поддерживаемый своей обычной флегмой, Блунт равнодушно взирал на неизбежную гибель, решив встретить свой конец как подобает храброму сыну того острова, который, по словам величайшего из его сыновей, вскормил таких храбрых детей".

Если бы я мог прислониться к стене, – думал англичанин, – я имел бы большое преимущество и оказал бы им хороший прием. Ну да все-таки постараюсь испортить как можно больше этих гербовых плащей. В то время, когда эти мысли приходили ему в голову, его шпага снова описала круг, встретив на пути оружие врагов, старавшихся нанести ему удар, и, наконец, опустилась на плечо солдата, ранившего Друида, и тот повалился на землю, разрубленный почти до пояса.

– Harbet! – вскричал со смехом Блунт, снова взмахивая своей окровавленной шпагой.

На этот бой гладиаторов зрители, не исключая и прекрасный пол, смотрели с таким же жестоким наслаждением, как древние римляне на кровавые сцены в цирке.

Сила Блунта была такова и он с такой ловкостью владел своим оружием, что скоро третий противник поплатился жизнью за смелость, а остальные в замешательстве отступили.

– Уррра! – вскричал Блунт, бросая в воздух свою шляпу. – Уррра! За Англию, и спаси, Боже, королеву!

В ту же минуту, как бы разделяя торжество своего господина, Друид поднял вверх свою изуродованную голову и грозно зарычал.

– Бедный товарищ! – сказал Блунт, сердце которого облилось кровью. – Ты тяжело ранен, но я за тебя вполне отомстил. Мы можем, по крайней мере, умереть вместе, так как ты не захочешь пережить своего хозяина. Верное животное, казалось, поняло эти слова. Его гордое рычание перешло в жалобный вой.

– Молчи! – вскричал раздраженным тоном Блунт. – Не жалуйся! Не будь ты ранен, тебе бы не избежать наказания! Как! Английский бульдог стонет!

При этом упреке огонь снова блеснул в глазах Друида, и он гордо оскалил зубы.

– Хорошо, Друид! – крикнул Блунт одобрительным тоном.

Перечисляя дурные и хорошие качества Генриха III, мы уже упомянули о его странной симпатии к собакам. Его привязанность к ним равнялась его отвращению к кошкам.

Во время описанной нами схватки все внимание короля было обращено на Друида, верность и мужество которого привели его в восторг. Благодаря этому обстоятельству Блунт и не подвергался так долго нападению.