Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

Ритины родители молчали, молчала, почти не дыша, и Лалита.

Дмитрий перевёл дух и продолжил.

— В той квартире, где мы жили, сейчас живут другие люди. Они даже не слышали о ней. Мы… Я весь город обыскал. Её нигде нет. Я прошу вас, если вы что-то знаете…

— Да не знаем мы ничего! — взорвался Рандхир. — Вы как ушли тогда, восемь лет назад, так мы о ней ничего и не слышали. А всё, что вы тут рассказываете, меня лично не удивляет. Я так и знал!

— Прошу вас, Дима, — тихо, бесцветно проговорила Ольга. — Вам лучше уйти. Мы действительно ничего не знаем.

Дмитрий молча поднялся, глядя ей в глаза. Он видел, как она борется с желанием броситься непонятно куда, искать непонятно где, чувствовал, как бьётся её сердце — мать никогда не забывала своей дочери и в то же время не могла переступить волю мужа. Это было выше его понимания, и он не мог ей помочь.

— Я ухожу, не волнуйтесь. И я её найду, хоть и без вашей помощи, — он говорил только с ней, не обращая внимания на громкий голос Рандхира:

— Убирайся вон!

— Я сообщу вам, когда найду её, — сказал Дмитрий и уловил благодарность в глазах маленькой женщины.

Он развернулся и вышел, ни на кого не глядя.

На улице Дмитрий с ужасом понял, что его охватывает отчаяние. Он до сих пор не позволял себе даже задуматься о том, что делать, когда всё будет перепробовано. Ни одной мысли в голову больше не приходило, стучало только одно — «она сбежала от вас?»

Она могла уйти от него. Встретила кого-нибудь и просто ушла, потому и следов не оставила. Но он не мог в это поверить. Его звёздочка не могла уйти. Просто не могла. Дело не в его самоуверенности — и не таких как он бросают. Но он знал, что Рита дождалась бы его. Ждала ведь так долго, он знал, что ждала. Что-то случилось.

— Дима, — нерешительно позвал запыхавшийся девичий голос сзади. Не глядя, узнал Алишу.

Обернулся, встретил Риткин взгляд с лица старшей сестры, слегка вздрогнул.

— Дима, я случайно домой заехала, мы с тобой немного разминулись. Лали мне с порога сказала, что ты только что ушёл, я подумала — вдруг догоню. И догнала.

— Здравствуй, — запоздало сказал Дмитрий, пытаясь понять — зачем догоняла?

— Я виделась с Риткой с полгода назад, — быстро сказала Алиша. — Она как раз тогда уезжала из вашей квартиры.

— Куда? — жадно спросил Дмитрий, хватая девушку за руку.

Алиша качнула головой.

— Я толком и не знаю. Она ведь в «Каравелле» танцевала, почти жила там… мы мало виделись. И она тогда почти со мной не разговаривала. Дима, с ней беда, — Алиша перевела дыхание.

Дмитрий сжимал её руку, не говоря ни слова, пытаясь понять — что кроется за этим «с ней беда».

То, что сказала Алиша, его оглушило. Не настолько, чтобы впасть в отчаяние, но как раз настолько, чтобы забыть позвонить Фениксу. Он сообщил ему, что у родителей Риты нет, едва выйдя за порог их дома. А после сказанного Алишей — забыл. Когда, уже ближе к вечеру, вспомнил, то просто отключил телефон, пока его не начали разыскивать. Его впервые не волновало то, что Феникс может беспокоиться, и то, что будет, когда он всё же вернётся. Сейчас Дмитрий был не в состоянии говорить ни с кем. Только с теми, кто мог навести его на след Риты.

Рассказ её сестры не содержал информации — где искать. Он содержал другое, то, что его так убило. И это же «другое» давало понять, что до сих пор они просто не там искали. Но, по крайней мере, теперь у него было направление поисков. И вспомнились знакомые, которые могли помочь. Ну, хотя бы подкорректировать это самое направление.

Но разве могли они с Пашкой предположить такое! Вот они, его предчувствия. Опять оправдались…

Глава 8

Ника смотрела в окно, за которым уже начало смеркаться. Ей было немного тревожно. Дмитрий как ушёл утром, так и не возвращался. Он позвонил около полудня, сказал, что у родителей Риты нет, и что он походит ещё. Больше он не объявлялся. В принципе, Димка не маленький, ничего с ним не случится, но за последнее время она так сблизилась с этими двумя ребятами, что уже не могла оставаться спокойной и равнодушной. Мальчики ворвались в её жизнь и как-то сразу стали её частью. И жизни, и самой Ники. Это было необъяснимо, не поддавалось никаким законам логики, но это было так. Черноволосый улыбчивый Димка, такой весёлый, что, казалось, ничто в этом мире не способно погасить его жизнерадостность, и Павел — спокойный, уверенный в себе, надёжный и… и такой рыжий.

Ника усмехнулась.

Паша и Димка так сильно отличались от всех её знакомых… Разве что Орест и Володя производили на неё такое же впечатление, конечно, не считая отца. Но Орест — это Орест, а Володя был рядом всегда, сколько Ника себя помнила, и она привыкла к этому. А все остальные, с кем сталкивала её жизнь, доверия не внушали. Или уважение, или ничего. Но не доверие. И не… не любовь. Ника знала чётко: я люблю папу. Я люблю Володю. Я люблю Ореста. Всё.

А эти мальчики внушили ей доверие с первых же слов, с первых взглядов. И чем больше она их узнавала, тем больше чувствовала, что не ошиблась. А ещё чувствовала, что они тоже верят ей. И это было новое ощущение, чрезвычайно приятное, но пугающее своей откровенностью.

— Ника, что с тобой?

Этот негромкий хрипловатый голос заставил её вздрогнуть. Вот. Кого ещё могло взволновать то, что она битых полчаса пялится в окно, в котором не видно ничего, кроме соседнего дома? Только Пашу. Или Димку. Тот давно оторвал бы её от этого бессмысленного занятия своими шуточками.

— Так, — качнула она головой. — Тревожно что-то. Димка не дает о себе знать.

— Ничего, — успокаивающе сказал Павел. — Он не младенец, не потеряется. Ты же знаешь, они с Риткой в этой ночной жизни как рыбы в воде всегда были. Ничего с ним не случится.

Ника кивнула. Он прав, как всегда.

А между тем сам Павел в этом уверен не был. Индиго, конечно, сильно изменился за последние годы, за время их службы, но сейчас он находился на той грани, когда разумность действий сменяет отчаяние. Как бы он, в самом деле, глупостей не наделал. Но сию минуту помочь Павел ничем не мог. Не бросаться же сломя голову по вечерней Москве, зигзагами обегая все открывающиеся ночные заведения. Чёрт знает, где Димка сейчас.

Ника наконец отвернулась от окна, прошла вглубь комнаты и села в кресло. Невольно Павел снова восхитился — как у неё получается самые простые движения превращать почти в танец. У Риты так не получалось, хотя, казалось бы, танец — это её стихия. Даже сейчас, грустная и расстроенная, Ника перемещалась по комнате как будто для неё играла неслышная постороннему уху мелодия. И в кресло она не просто села, а словно приготовилась позировать для фотографа, но при этом так естественно и легко, словно продолжала следовать своей музыке.