Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Я и сегодня уверен в том, что такая встреча, если бы она состоялась, могла предотвратить либо саму войну, либо существенно повлиять на то, что сопротивление чеченцев, оказанное нам впоследствии, было бы не таким ожесточенным и стоило бы меньше человеческих жизней. Каким бы воинственным ни считался чеченский народ, но в нем достаточно трезвомыслящих людей, которые обязательно бы сделали правильные выводы, если бы миролюбивые инициативы президента России вдруг натолкнулись на резкое неприятие Дудаева, на его упрямство или, скажем, на болезненное властолюбие. Одно дело — драться за национального лидера и национальную идею, которые «отвергаются высокомерной метрополией» и совершенно другое — за амбициозного военного пенсионера, потерявшего чувство реальности.

Без идеологических и религиозных козырей Дудаев играл бы менее напористо. Без них он просто не собрал бы столь многочисленные силы своих сторонников, движимых чувством общенациональной обиды за то, что их «даже не выслушали…»

Для одних достоинство народа — это просто отвлеченный термин, для других — совершенно конкретная ценность, достойная самоотречения и подвига. Убежден, что механизм дудаевской пропаганды был бы полностью или частично обесточен, если бы встреча президентов произошла именно тогда, а философию этих несостоявшихся переговоров определяло бы слово «терпение», а не мальчишество, стремящееся продемонстрировать силу. Но эта возможность, как мы знаем, была, к величайшему сожалению, упущена.

Впрочем, неблагодарное это дело заниматься моделированием прошлого, особенно если в силу положения и служебных обязанностей ты сам не участвовал в выработке стратегических решений, не знаешь всех привходящих обстоятельств, а твои размышления основаны на предположениях.

Моя собственная роль на этом совещании ограничивалась докладом текущей обстановки на Северном Кавказе.

Оставалось надеяться, что умные и расторопные советники президента для того и существуют, чтобы предложить руководителю государства самый бескровный, эффективный и просчитанный в мелочах план действий. Но для оценки действительности недостаточно свидетельств второстепенных участников игры, так как все они будут носить разрозненный, бессистемный характер. Истинную подоплеку событий знает только один человек — первый президент России Б.Н. Ельцин, обладавший в ту пору подлинной монополией на решения такого масштаба.

Свое видение событий, являвшихся прологом вооруженного конфликта в Чечне, Б.Н. Ельцин так изложил в книге «Президентский марафон»: «Летом 1994 г. чеченской проблемой стали заниматься вплотную. Тогда во властных структурах имела хождение такая теория. Власть Дудаева на территории Чечни крайне непрочна. Новый режим в республике опирается на влияние тейпов (родов), и, хотя он поддерживается старейшинами, между тейпами идет страшная вражда, война за влияние и власть. Постоянно на территории Чечни возникают вооруженные конфликты — то в Грозном, то в Надтеречном районе. Производство остановлено, ничего не работает, не функционирует, народ измучен и уже по горло сыт дудаевскими обещаниями. Все хотят какой-то стабильности. Пришло время России вмешаться — с помощью новых антидудаевских сил внутри республики. События в Грузии показывают, что, когда лидер зарывается, начинает бесчинствовать, авторитетная национальная интеллигенция готова поддержать альтернативные, как правило, ориентированные на Россию, политические группы. Давайте создадим здесь, в Москве, где живет много авторитетных чеченцев, некий новый орган, который возглавит это движение. Есть немало подходящих кандидатур — Автурханов, Гаджиев, Завгаев.

Стадии плана были таковы. Постепенно осуществить плавный вброс в Чечню антидудаевских настроений и сил. Помочь деньгами, если надо — специалистами. Добиться, чтобы народ сам прогнал Дудаева. А если начнется вооруженный конфликт — не допускать кровопролития. Миротворческие усилия всегда пользуются поддержкой народа: это мы уже знали на опыте Таджикистана, Приднестровья.

И я согласился на этот план».

Столь обширная цитата из книги Б.Н. Ельцина приведена для того, чтобы проиллюстрировать не столько сами события, сколько методологию принятия решений высшим руководством страны и, насколько это возможно, — ведь и я сам где прямо, а где косвенно был их участником — детализировать факты во имя исторической правды.

Совещание в Жуковке, конечно, ничего не решало, но служило верным сигналом того, что к концу июля или к началу августа 1994 года политическое руководство России склонилось к мнению, что конституционная власть в Чечне должна быть восстановлена. При этом не исключалась возможность применения Вооруженных Сил России. Не стану оспаривать правоту Ельцина в оценке общеполитической ситуации в Чеченской Республике на тот момент: Дудаев действительно не контролировал ситуацию в республике, а его режим, ежеминутно прибегавший к насилию, только ускорил появление оппозиции. Уже были физически уничтожены некоторые депутаты чеченского парламента, разогнана законодательная власть. Уже реально действовали вооруженные отряды Руслана Лабазанова и Бислана Гантамирова.

И хотя все эти контакты с оппозицией, все эти манипуляции с планами и лидерами враждебно относящихся к Дудаеву оппозиционных отрядов были, конечно, «хлебом» контрразведчиков ФСБ и разведчиков из ГРУ, я тоже по мере возможностей старался быть в курсе событий. Мои оценки, касающиеся сплоченности и боеспособности антидудаевской оппозиции, кому-то могут показаться чересчур резкими, но они отражают именно мое видение ситуации. При этом я не стал бы тревожить память очень честных и самоотверженных людей, которые состояли в рядах оппозиции и отдали свои жизни в борении с бандитским режимом Дудаева.

Но если называть вещи своими именами, оппозиционность некоторых чеченцев часто носила особенный характер и основывалась не на идеологических разногласиях с Дудаевым, а часто на почве неразделенной власти или неразделенных денег. Их биографии часто являли собой жизнеописания отъявленных авантюристов, а их политические декларации даже в состоянии оппозиционности ничем не отличались от образцов официальной пропаганды Ичкерии: те же обвинения России в многовековом угнетении, те же мифы о «многовековой» Кавказской войне, те же требования признать Чечню в качестве самостоятельного государства. Приходилось делать выводы о том, что многие оппозиционеры неожиданно обернулись пламенными интернационалистами после того, как были в чем-то ущемлены Дудаевым, и теперь строили новые ниши в политике и в бизнесе для того, чтобы физически выжить.