На «Свободе». Беседы у микрофона. 1972-1979 - Анатолий Кузнецов

Настоящий социализм, в перспективе видящий как свою цель коммунизм, — это значит: первоочередная и немедленная национализация всех 100 процентов (или в крайнем случае почти 100 процентов) тех средств производства и богатств, которые при капитализме были частной собственностью.

Социализм — это такое общество, в котором все основные средства производства, как и национальные богатства, обобществлены. Согласны вы с такой формулировкой? Ну, там могут быть мелкие оттенки: до какой степени обобществлены? Может, какому-то кустарю-одиночке без мотора позволено чинить-паять, или даже мелкие частные лавочки, бывает, разрешаются, но неизвестно, надолго ли, и обычно их стараются задушить налогами. Это уже частности. Нагульнов в «Поднятой целине» у Шолохова считал, что и частные куры должны быть обобществлены в колхозе, но партия решила, что кур можно бабушкам оставить. (Спасибо и за то, заметим в скобках, так по крайней мере наше общество не забыло, как выглядит натуральное яичко.) Но далее.

Итак, никаких капиталистов, никаких частных предпринимателей, никаких частных владений — все должно быть общим, все обобществлено. Это первое условие социализма.

Второе. Теперь то, что принадлежит всему обществу и никому в частности, должно хорошо использоваться. Нужно всем этим разумно распоряжаться, то есть управлять, разумно, толково управлять. Нужен единый, точный, общенациональный план, не так ли? Иначе начнется такой хаос, что и не распутаешь. План. Итак, при социализме общество управляется с помощью разумного национального планирования. Можно добавить: в интересах населения, ради всеобщего блага. А как же? Ради чего же вводился социализм, как не ради всеобщего блага? Всеобщий разумный план — это второе обязательное условие социализма. Согласны вы с этим? Два основных условия: обобществление средств производства и управление по всеобщему разумному плану. Это есть социализм. Федосеев пишет: «Я полагаю, что поборники «социализма с человеческим лицом» не будут возражать против этого определения».

Тогда, когда мы наконец установили, что же такое все-таки социализм, сделайте следующий эксперимент, предлагает Федосеев. Вообразите себя главным вождем в стране, где соблюдаются эти два условия социализма. Как вы будете действовать при едином плане? Что вы, например, будете делать, когда кто-то закричит, что план оказался ущербным в таких-то и таких-то частях? (А закричать могут тысячи и даже десятки тысяч.) Ну, примитивно говоря, вы запланировали выпускать туфли на низком каблуке на пять лет вперед, а тут мода пошла на высокий каблук. Что делать? На ходу изменять? Но таких изменений люди могут предложить миллионы. Причем самых противоречивых. На всех даже просто невозможно угодить! Не пошлете ли вы их всех в конце концов к черту? А они недовольны, гляди, еще забунтуют. Не организуете ли вы немедленно органы слежки и подавления? И так далее. Нет, попробуйте, пофантазируйте: что вам делать на месте главы социалистического государства? И является ли Советский Союз государством, где коммунисты сделали что-то «не так», или как раз они-то из кожи вон лезли, чтобы сделать все именно «так», как требует теория, как требует сама сущность социализма? Подумайте.

Но беседа моя затянулась, а я изложил лишь только первую часть размышлений Федосеева. Я прерву. О дальнейшем пойдет речь в следующей беседе, а пока — до свидания. До новой встречи.

18 ноября 1977 г.

Это моя вторая беседа о закономерностях социализма. В прошлой беседе говорилось о том, что такое социализм, каковы его две самые главные принципиальные особенности: государственное владение всеми средствами производства и национальными богатствами — это одна особенность, отличающая социализм от всех других общественных строев, и вторая, вытекающая из первой, — принцип разумного управления по единому и всеобщему разумному плану. Только так, говорится нам, можно осуществить лозунг «От каждого по способностям, каждому по труду», а затем, на высшей стадии социализма — при коммунизме, — даже принцип «От каждого по способностям, каждому по потребностям».

Я рассказывал о своем посещении в Лондоне выдающегося ученого-физика Анатолия Павловича Федосеева, который сделал много открытий в области электроники, был руководителем научно-исследовательского института электронных приборов Академии наук СССР, имел звания Героя Социалистического Труда, заслуженного деятеля науки и техники, лауреата Ленинской премии и тому подобное. Но в 1971 году, поехав в составе делегации на международную выставку в Париже, он воспользовался этим, чтобы остаться на Западе, поселился в Англии и, работая дальше над научными проблемами при Кембриджском университете, одновременно увлекся исследованием существа социализма и его закономерностей. В результате появилась серия его статей и автобиографическая книга «Западня». Я читал все им написанное на тему о социализме и часто с ним встречаюсь — и, собственно, излагаю здесь главным образом его мысли, которые мне кажутся очень сегодня актуальными, важными — настолько, что иногда хочется воскликнуть: «Неужели после ознакомления вот с этим и вот с этим можно и дальше питать иллюзии относительно социализма?»

В прошлой беседе я только подошел к главному. Социализм — это порядок, строй, при котором средства производства, все богатства обобществлены. При капитализме плохо; богатые, бедные — все из-за частной собственности. Упразднить! Обобществить все. Далее, естественно, нужно разумно всем этим распоряжаться, разумно устроить жизнь.

Хорошо, говорит Федосеев, это красиво выглядит на бумаге, очень красиво. Но я предлагаю каждому такой эксперимент: вообразите, что вот вы — вождь социалистического государства. И не злой вождь, хороший, вы полны добрых намерений, вы хотите сделать все как можно лучше. Капитализм упразднен, провозглашен социализм. И всем руководить с чего вы начнете на практике?

Вероятно, вкупе с массой специалистов, помощников, единомышленников вы постараетесь прежде всего составить план действий. И согласитесь, что план должен быть чрезвычайно подробный, до малейших деталей, потому что в стране нет и в помине частных, самостоятельных хозяев, из которых каждый сам себе планировщик. Нужно составить план, скажем, даже для самой крохотной мастерской в три человека, и для металлургических гигантов, и для исследовательских институтов, ну для всего решительно, причем все это должно быть согласовано — одни делают то, другие другое, чтоб не получилось каких-то белых пятен пропусков, чтоб все было взаимосвязано и сбалансировано и вместе взятое чтобы шло точно в главном русле наиглавнейшего генерального плана. Иначе если этого не сделать, то без плана — какой же это будет социализм, какое же разумное управление? Ведь начнется такой хаос и анархия, перед которыми прежние капиталистические так называемые хаос и анархия производства покажутся верхом порядка. Итак, план — титанический и скрупулезнейший план как основа разумного управления.

Теперь спрашивается, можно ли теоретически составить подобный план так, чтобы он был идеальным, чтоб все предусмотреть? Вряд ли. Жизнь — это нечто такое текучее, такое многообразное, такое меняющееся, что пока вот мы сидим и составляем план, исходя из сегодняшних условий данных, потребностей, в жизни что-то уже изменилось, и только лишь мы, вытерев пот со лба, поставили последнюю точку в плане, как видим, что и то, и то, и то в нем уже устарело и надо бы переделывать. Но переделка — это же только тронь! Все взаимосвязано: убирается одно звено — рассыпается целая цепь. Это, скажем, небольшая частная мастерская, к примеру, может очень быстро реагировать на изменения ситуации: сегодня лепили горшки, хвать, на рынке спрос на кувшины — завтра уже лепим кувшины.

Частный завод, наконец, может в несколько дней перестроиться, чтобы успеть за спросом. Ибо он, да, — часть того хаоса, который называется капитализмом и где все делается не по разумному, составленному для всех плану, а исходя из спроса: что сегодня нужно? А нам надо по разумному да на много лет вперед плану.

Так что же получается? Вот уже самый первый ваш шаг как главы социалистического общества вдруг упирается в неприятную стену: разумный идеальный план, так, чтобы были учтены ВСЕ связи, особенности, изменения пульсирующей жизни, составить невозможно. Составить можно лишь что-то условное, но, какое бы оно ни было подробное, оно все равно будет поверхностное — ибо, еще раз повторяем, все многообразие жизни, астрономические числа разных связей и случайностей, никаким сверхгениям или счетным машинам не учесть и не предугадать. И этот условный, поверхностный, неуклюжий план будет к тому же катастрофически стареть буквально с каждой секундой. Что же тут делать? Без плана нельзя, а всеобщий идеальный план не под силу. Вы, как вождь, примете скрепя сердце решение: пользоваться все же этим неуклюжим планом, на сколько он там составлен — на пять лет, на семь ли, на десять, и отдадите распоряжение: «Всем действовать по этому плану, и никаких отклонений». Так, знаете, один отклонится, другой, сотый, тысячный — и плана нет. Да, мы не будем считаться с жизнью, а мы ее заставим подчиняться нашему плану.