Срочно, секретно... - Валериан Скворцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько минут китаец с пьяной сосредоточенностью сверлил глазами окно вагона.
За окном мелькали купы тронутых желтизной деревьев — начиналась лесополоса.
— Фокус... фокус... — задумчиво бормотал китаец, причмокивая губами и цокая еле ворочающимся языком. Фокус! — снова, на этот раз утвердительно, повторил он.. Повернувшись к Лемке лицом, наклонился и поднял с пола свой скомканный дождевик.
Немец весь обратился во внимание. Китаец между тем расправил шелковый дождевик, взмахнул им, словно средневековый маг волшебной мантией, и...
Больше герр Лемке ничего не увидел. Плащ окутал ему голову, а шею железным обручем охватили сильные пальцы. И почти тут же прямо возле уха доктора раздалось:
— Добрый день, майор! Извините, что вновь беседую с вами инкогнито...
Герр Лемке сразу же узнал этот голос — голос человека, с которым он имел неудовольствие беседовать с глазу на глаз относительно недавно в ночном номере отеля «Виктория».
— Совершенно верно, герр майор, это не первая наша встреча, — словно бы подслушав его мысли, подтвердил человек-невидимка и прибавил с веселой злобой: — Даю вам слово, майор, как бы ни обернулось дело, эта встреча будет для нас последней!
— Что вам от меня еще нужно? — задыхаясь, просипел Лемке.
— Коробка... Коробка с кинолентой, которую вам поручено перевезти в Германию от ваших коллег из Бинфана. Это единственное, что мне от вас нужно, герр майор!
— В кожаном чехле... Под столиком, рядом с портфелем, — после короткого затишья донеслось из-под шелкового покрывала.
В следующую минуту герр Лемке услышал, как щелкнули замки его портфеля и зашелестели бумаги, пролистываемые ловкими пальцами.
Потом прозвучало:
— Весьма сожалею, майор, но содержимое вашего портфеля, правда, частично я тоже буду вынужден реквизировать!
— Хоть все заберите, только оставьте меня, наконец, в покое! — прохрипел герр Лемке. — Я вот-вот задохнусь.
— Потерпите немного, — услышал он в ответ. — В обмен на бумаги и пленку, и вообще на память о нас, мы оставляем вам дождевик.
— Задыхаюсь... — едва пролепетал в ответ Лемке.
Невидимка, изъяснявшийся по-немецки, произнес несколько китайских слов, и майор с облегчением почувствовал, что железное кольцо, сжимавшее его горло, разомкнулось. В следующий миг пальцы — очевидно, китайца — обвились вокруг шеи, закрепив на нем дождевик, какую-то завязку, тугую, однако не мешавшую дышать.
— Итак, о дождевике, — вновь перешел невидимка на немецкий. — Сейчас мы с вами расстанемся, но заклинаю вас, не обнажайте голову раньше, чем досчитаете до ста. После чего дождевиком распоряжайтесь, как хотите. А засим — приятного путешествия!..
...В те самые минуты, когда пунктуальный герр Лемке, набравшись терпения, покорно бормотал свои «айн, цвай, драй, фир» и так далее, два господина в дорогих костюмах, сшитых у разных, но одинаково хороших портных, европеец и китаец, неспешно проследовали до конца коридора и вышли в тамбур.
Европеец, одетый в темно-серый костюм, повернув защелку, открыл входную дверь. Ухватившись за поручень, спустился на нижнюю ступеньку.
Рядом с вагоном проносились темные лесные заросли. Экспресс Харбин — Шанхай, сбавив скорость, одолевал крутой и длинный подъем в гору.
Крепко держась за медный поручень, человек в темно-сером костюме соскочил с подножки, пробежал метр-другой, будто состязался в беге с составом. После, оторвав руку от поручня, отпрыгнул в сторону и, сжавшись в комок, кубарем скатился с высокой насыпи.
Несколькими секундами позже тот же маневр, только с большей ловкостью и артистизмом, проделал абсолютно трезвый молодой китаец в черной паре из шерстяного трико.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
КОНЕЦ «ФАБРИКИ СМЕРТИ»
...А он все стрекочет и стрекочет — японский трофейный кинопроектор. И все, что случилось в те давние годы, вновь воскресает в памяти, рождая воспоминания пронзительно-острые, но отнюдь не сентиментальные.
Сцепив пальцы, вглядываюсь в калейдоскоп заключительных кадров.
Аэродром, укрывшийся между невысокими холмами, пятнистыми от игры света и теней, и биплан, с разворота заходящий на посадку.
Дрогнули от удара о землю шасси, и вот биплан уже бежит по летному полю, ровному, будто раскрытая ладонь.
Скорость падает, летчик подруливает к ангару из гофрированного железа.
Чуть поодаль от ангара — тягач с цистерной на прицепе.
«Человекообразные существа» в резиновых скафандрах, напоминающих водолазные, держась на значительной дистанции от биплана, манипулируют брандспойтами, вырывающимися из рук, усердно опрыскивая самолет пенящимся дезинфицирующим раствором.
Затемнение. Затем финальные кадры: по откидному трапу на землю спускаются трое.
Впереди — пожилой усатый мужчина высокого роста. На нем — кожаное полупальто-реглан без знаков отличия. На впалые щеки падает тень от пенсне. Мужчина поднимает в приветственном жесте сухопарую руку и улыбается. Очевидно, кому-то, стоящему за кадром.
Мне ни к чему напрягать память. Я знаю этого человека в профессорском пенсне.
«Генерал Сиро Исии!» — произношу я в мыслях имя, которое мне неудержимо хочется выкрикнуть на весь зал.
Вслед за генералом Исии, лично возглавлявшим вылет на Нинбо, по трапу спускаются полковник Икари — по должности заместитель Исии, а по сути его правая рука — и доктор Танака, научный руководитель «экспедиции».
Знаю: сейчас загорится электрический свет. Но не уйдут из памяти ненавистные лица, знакомые мне не только по фотографиям и кадрам старой кинохроники...
Собственно говоря, история, которую я хотел рассказать, по сути, подошла к концу. Но в Истории с большой буквы еще долго получали развитие перипетии тех довоенных событий, происходивших в Харбине и Бинфане.
17 июня 1941 года Гитлер принял окончательное решение: реализация плана «Барбаросса» начнется на рассвете 22 июня. Выбор этой даты не был случайным. 22 июня 1812 года Наполеон начал свою бесславно провалившуюся «русскую кампанию». Фюрер нацистской Германии вознамерился доказать всему миру, что то, чего не добился маленький капрал, осуществит молниеносным ударом он — ефрейтор Алоиз Шикльгрубер.
И вот настало роковое 22 июня — день вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз.
В тот день рано утром генерал Гельдер, начальник генштаба вермахта, записал в своем дневнике:
«Армия русских будет уничтожена в течение шести недель».
И еще не успели высохнуть чернила, которыми была сделана эта запись, когда министр иностранных дел Японии, небезызвестный Иосуке Мацуока, обратился к императору с просьбой о немедленной аудиенции. Хирохито принял его незамедлительно.
— Сейчас, когда началась советско-германская война, — заявил министр, — Япония должна поддержать Германию, также напав на Россию.
Хирохито не прислушался к совету своего министра. Но это вовсе не означало, что японцы были намерены вообще воздержаться от военных действий против Советского Союза.
Три дня спустя, когда советский посол в Токио спросил у Мацуоки, будет ли Япония сохранять согласно пакту, заключенному 13 апреля 1941 года, нейтралитет, министр уклонился от прямого ответа, хотя в словах его прослеживались далеко не мирные перспективы во внешней политике Японии по отношению к СССР.
«Основой внешней политики моей страны, — сказал Мацуока, — является «Тройственный пакт», и если настоящая война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой... то пакт о нейтралитете не будет иметь силы».
Одновременно Мацуока разъяснил германскому послу, что его заявление о том, что Япония будет пока придерживаться нейтралитета, сделано с целью «обмануть русских или оставить их в неведении, так как подготовка к войне еще не закончена».
После нападения Германии на Советский Союз японский генштаб разработал собственный план войны против СССР. План этот получил кодовое название «Кан-Току-Эн» — «Большие маневры Квантунской армии».
По замыслу японских военных стратегов Квантунская армия, расквартированная в Маньчжурии, должна была стать чем-то вроде боксерской перчатки, повергающей в нокаут «советского колосса на глиняных ногах». Но прежде, чем нокаутировать противника, нужно выбрать удобный момент. А удобный момент не только подкарауливают, но и готовят.
В сентябре 1941 года главнокомандующий Квантунской армией генерал-майор Умезу созвал экстренное совещание. Круг приглашенных был строго ограничен: только ведущие штабисты и... бактериологи, врачи, ветеринары.
— Думаю, вы отдаете себе отчет в значении событий, которые происходят в мире, — говорил генерал. — Наш союзник, Германия, находится в состоянии войны с Советским Союзом, и, как следует из последних сообщений с театра военных действий, близится час, когда германские войска одержат полную победу над своим противником. Русские, хотя мы и заключили с ними пакт о нейтралитете, являются и нашими врагами.
