Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Венедикт Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты заметил, Айвен, как много на Острове детей?
– Обычный всплеск рождаемости после окончания войны. Добавь еще…
– Понимаю, – она покраснела.
Во все времена женщины побежденных принадлежат победителям. Остров не миновала такая же участь. Миллионы изголодавшихся мужчин, два года не видевших женщин; они вооружены; они хозяева положения. Они могут делать все, что хотят и командование закрывает на это глаза.
– Эти дети… Они – не дети Эгваль.
– Дети Острова, несмотря ни на что, – подтвердил Астер. – Придет время, они вырастут; вместе с ними созреют зерна реванша. Мир ждет новая большая война.
За открытым окном золотой шар солнца опускался к горизонту, становясь все больше. Вдали над Северными холмами, покрытыми редким лесом, сгущалась вечерняя дымка.
– Вот и все.
Полина отвернулась от окна.
– Будем ждать, когда за нами придут?
– Будем сидеть, и пить кофе. Пусть, увидав это, лопнут от злости.
– Если уже не лопнули… – Полина слабо улыбнулась.
Астер днем успел выдать радиообращение на Эгваль. И уже дважды слышал собственный голос в выпусках новостей – его волосатый приятель Ив зря времени не терял.
«В час, когда торжествуют предатели и интриганы…»
Пусть Гэри Ромм играет желваками на скулах, пока ему челюсти не сведет.
В небе раздался низкий, тягучий звук. Так гудит медленно идущий тяжелый транспортник или пассажирский самолет.
Полина вскрикнула. Астер, обомлев, увидел, как над Северными холмами во множестве расцветают белые купола парашютов.
В комнату буквально ворвался помощник Полины. Этот человек был рядом с нею во времена, когда Полина была крупной фигурой в политическом раскладе Эгваль; не оставил ее и в нынешние, далеко не безоблачные дни. (Если это – не любовь, то что же?)
– Что происходит? – спросила Полина.
Астер, торопливо порывшись в ящиках стола, нашел там маленький бинокль и кинулся к окну. Лихорадочно вгляделся в окуляры, воскликнул:
– Самолеты без опознавательных!
– Это – не Эгваль, – сказал помощник Полине, – Мы не можем связаться с ними – эфир забит помехами, глушат все начисто.
– Тир?! Воздушным десантом атаковать Остров бессмысленно. Пока разбросанные на местности бойцы сориентируются, соберутся вместе… Несколько сот человек с легким вооружением не смогут ничего. Их передушат, как новорожденных стиксов.
– Под парашютами нет людей… – сказал Астер.
– Что?!
Полина выхватила у него из рук бинокль. Своими глазами увидела, как из разверстого брюха транспортника вываливается туша бронехода, как тяжелая машина медлительно переворачивается в воздухе. За ней, вспухая, тянется на тросе тормозной парашют. Мгновение спустя разворачиваются основные купола, и бронеход раскачивается под ними, словно маятник. Колебания быстро затухают, белый, пухлый цветок, равномерно снижаясь, исчезает из виду за изгибом холма.
Из долины меж Северными холмами показались первые бронеходы. Машины шли быстро, в походной колонне, за каждой из них стлался шлейф пыли.
– Невероятно! Они десантировали технику вместе с экипажами. После приземления машины сразу вступают в бой. К ночи займут аэропорт… – сказал помощник.
День закончился под звуки короткого, ожесточенного боя. Орудийный и пулеметный огонь велся в районе аэропорта. Спорадическая перестрелка возникала в течение ночи не раз, но быстро стихала, подавленная огнем с Северных холмов. Кто владеет Северными холмами, тот владеет Вагноком. Кто владеет Вагноком, тот владеет Островом. Кто владеет Островом…
Через равные промежутки времени слышался гул идущих на посадку тяжелых самолетов. Силы вторжения получали подкрепления. Если ничто не помешает (а в верхушке Эгваль, похоже, полная растерянность и непонимание ситуации), то к утру под Вагноком сосредоточится мощная воинская группировка.
В эту ночь в Гнезде никто не спал. Утром восстановилась радиосвязь, Полине передали, что командование сил вторжения (как еще их назвать?) желает говорить с миз Ждан. Вместе с Астером она поднялась на третий этаж, где был оборудован радиоузел.
– Побольше твердости… – шепнул Астер.
– Кто вы? – твердо вопросила Полина в микрофон.
Ей отозвался бодрый голос, заверивший, что страшно рад говорить с миз Ждан; счастлив, мол, что ничего дурного не случилось; и, вообще, он надеется, что миз Ждан в добром здравии.
– Вашими молитвами… Вы держитесь так, будто мы хорошо знакомы. Между тем я вас не знаю, – заявила без экивоков Полина.
– Конечно, знаете, – собеседник сухо засмеялся. – Оставайтесь на месте и ждите меня. Я – команданте Йерк.
В ожидании команданте Полина успела принять несколько телефонных звонков от городских бонз. Они заверили, что всегда были ее единомышленниками, разделяют критику в адрес властей Эгваль и т.п. и т.д. – всяческое лизоблюдство. Полина сдержанно поблагодарила, мол, не сомневалась в их мужестве и преданности интересам Острова.
Обнаружив, что видео тоже работает, она включила программу утренних новостей.
Главная площадь Вагнока утопает в огненных, с золотыми коловратами флагах. Военнослужащие на площади одеты в форму эльберо – элитных воинских частей Острова. В кадре виден бронеход, тоже с символикой Острова на стальном боку. Полина тихо ахнула. Она на такое не осмелилась! А команданте Йерк, связав Эгваль войной с Суором на востоке, взял да и ткнул руководителей огромной страны мордами в грязь. Решившись просто и без затей возобновить независимость Острова.
Тихо возник помощник и доложил, что команданте испрашивает разрешения войти. Такая деликатность немного смутила Полину, но вообще-то ей было приятно. Она вышла навстречу невысокому седовласому человеку, протянула руку и вновь была смущена. Оказалось, команданте не пожимает женщинам руки, а целует.
– Забирайте всё, – вздохнула Полина. – Хотя мне нечего вам оставить, кроме несбывшихся надежд и нереализованных амбиций. Удачной вам дороги.
Он улыбнулся, не выпуская ее руки. И сказал те же слова, что недавно Астер:
– Дальше мы пойдем вместе.
Следующий день, 8 ноября 1394 года. Гимн Острова шел в записи, одна мелодия без слов, но Полина их хорошо помнила. «День придет, встанет заря / Трудный путь выбран не зря / В Тойво мы веруем все / И в борьбы нашей успех…». Разбойничья песенка времен соперничества Ваги и Тойво Тона. Государственная музыка смолкла. Вслед за этим все, стоявшие сейчас вместе с Полиной и Астером на трибуне подравнялись, распрямили плечи. Втянули животы. На другом конце площади глухая дотоле стена небоскреба Ратуши замерцала. Ничего особенного – гигантский видеоэкран. Наконец-то его починили.
И снова полилась мелодия. Это было необычно и удивительно. Странный человек – команданте… Вместо бравурного победного марша зазвучало адажио. А потом возник голос. На слова, сложенные знаменитым когда-то поэтом, известный певец пел повесть любви. На циклопическом экране черно-белые кадры сменялись в замедленном ритме, подстроенном под музыку и тоскующие, страстные слова. Полина зажмурилась до боли в веках, потом снова открыла глаза…
Хозяйка не разрешала хранить фото и видеоматериалы, на которых запечатлелась ее светлая особа. Но до конца проконтролировать исполнение приказа, естественно, не могла. Кто-то, друг или недруг, систематически нарушал запрет. И вот теперь, на огромном экране сменялись фотокадры и короткие видеофрагменты, где можно достаточно ясно разглядеть облик бывшей правительницы.
Кто-то рядом с Полиной сказал:
– Кто твердил, что она – старая ведьма?..
Кинофрагменты сменялись в прихотливом порядке. Их высочество принимают парад. Они же дают ценные указания на строительстве Виольского гидроузла. Изволят вести заседание Госсовета… В характерных жестах и эффектных позах владычицы неожиданно проглянуло то, чего никто не замечал десятилетия назад, когда эти кадры были живыми событиями. Самоирония. Насмешка не только над одураченным народом, но и над собой.
Наконец, последний кадр, на котором в остановленном движении застыла фигура. Плащ (или легкое пальтецо) распахнут, руки в карманах. Когда-то давно она так шла, навстречу фото-оператору и он навеки запечатлел мгновение. На физиономии Хозяйки не было ставших позже привычными темных очков. Шевелюра, растрепанная ветром, образовала темный ореол вокруг вполне приятного молодого лица. Когда это снято?
– Смотри! Она улыбается! Почему говорили, что Хозяйка никогда не смеется?
– Это – жульническая улыбка. Усмешка мошенницы, обтяпавшей очередное дельце.
– Да ну тебя! Вечно говоришь гадости…
Неподалеку, на гостевой трибуне, в числе прочих, в компании троих мужчин, отрешенно стоит пожилая женщина. На ее слегка одутловатом лице еще читаются следы былой красоты. Мужчины ведут себя с нею почтительно, как и положено сыновьям вести себя по отношению к матери. Они помнят, каким тяжелым было их детство, и сколько мама для них сделала. Несмотря на то, что ей было очень трудно. Жизнь ссыльных никогда не бывает легкой, а во времена Хозяйки, тем более.
