Колдунья - Филиппа Грегори

— Что значит — покрыть богиню? — глухо переспросила Элис.

— Подсыпать кое-чего, — небрежно обронила Мора. — Есть такой гриб, маленький и серенький, земляной корень называется.

— Знаю, — кивнула Элис. — Надо высушить, растолочь и добавить в еду, он вызывает бредовые состояния и эротические видения.

— А если употребить в сыром виде, — подхватила Мора, — или в запеченном, когда он становится сладким, он вызовет горячку, да, и совершенно безумные сны. Если хочешь заполучить мужчину любой ценой, хитростью заставь его съесть земляной корень, а когда начнет действовать, нашептывай на ухо все, что на ум взбредет, самые безумные фантазии. Например, что танцуешь перед ним в обнаженном виде, что вылизываешь его, как сука щенка. В общем, все, что может доставить ему удовольствие.

Дыхание Элис участилось.

— А мужчина что делает в это время? — поинтересовалась она.

— Наслаждается видениями и снами, — пояснила Мора. — Может, например, принять тебя за богиню, или ему представится, что он летает по небу и испытывает влечение к звездам. Все твои слова он примет за собственное видение, прекрасное или кошмарное, это зависит только от тебя.

— А потом? — допытывалась Элис. — Когда он получит удовольствие и проснется?

Мора злобно захихикала.

— А потом используй свою женскую силу, — проскрипела она. — Тут уж не нужно никакого колдовства. Соврешь, что все, что он видел, было с ним на самом деле. Что ты ведьма и провела его по таким местам, которые знаешь только ты. Если он глуп, а у тебя хватает наглости и бесстыдства, то он никогда не оставит тебя. После такого все другие женщины будут казаться ему пресными, простушками, как земля под ногами. А ты для него будешь как огонь, как вода, как воздух.

Лицо Элис просветлело.

— Хьюго будет моим! Он попадется на эту штуку. Он ведь с самого начала хотел от меня этого. — Она минуту помолчала и вдруг насторожилась. — Но какой ценой? Чего мне это будет стоить, Мора?

Старуха громко рассмеялась.

— Тебе бы пойти в процентщицы, Элис, тебе не ведьмой быть, а ростовщицей. Еще не пощупала, а хочешь знать, сколько стоит. Боишься рискнуть. Никогда не ставишь на карту все! Как обычно, осторожничаешь, подсчитываешь, заботишься о своей шкуре.

— Какой ценой? — не отставала Элис.

— Ценой жизни, какой же еще, — с готовностью ответила Мора. — Жизни мужчины, разумеется.

Элис метнула на старуху яростный взгляд, та кивнула и продолжила:

— Не сразу, конечно, должно пройти время. От двух порций ничего страшного не будет, но если делать это раз в неделю в течение, допустим, полугода, он больше не сможет жить без зелья; оно будет нужно ему, как другим еда и питье. Даже больше, чем еда и питье. Он станет твоим рабом, послушным псом. Тебе не потребуется ложиться с ним в постель, если тебе самой не захочется, ему нужно будет только царство грез, с тобой или без тебя. Он будет ползать перед тобой, как голодная собака, ждущая миски с похлебкой. И проживет не дольше собаки, лет пять, от силы шесть.

— Ты сама когда-нибудь так делала? — полюбопытствовала Элис.

Мора скупо улыбнулась и холодно произнесла:

— Я делала все.

Какое-то время они молчали; шум реки все усиливался.

— Река разлилась? — наконец спросила Элис; голос ее звучал глухо, поскольку она закрывала лицо платком.

— Еще нет, — сказала Мора. — Но вода поднимается. Если в горах пройдут дожди, то вода хлынет из подземных пещер и затопит долину. В этом году зима была влажной.

— Интересно, можно ли проехать через мост? — засомневалась Элис, всматриваясь в даль.

— У нас еще несколько часов, — напомнила Мора. — Но если в горах случится гроза, у нас будет мало времени, придется быстро закапывать кукол и скорей возвращаться.

— Наше дело недолгое, — отозвалась Элис. Мешок с фигурками шевельнулся, словно опровергая ее слова.

— Сюда, — скомандовала старуха и свернула в сторону от грязной дороги.

Лошадки не сразу решились ступить на скользкую тропу на склоне холма. Мора присмотрелась к грязи, которую они месили копытами, обернулась к своей воспитаннице и сообщила:

— По этой тропке кто-то недавно ехал. Несколько всадников. И собаки.

— Это Хьюго, — догадалась Элис. — Вчера, наверное, здесь охотился. Какая разница, Мора? Сегодня он от нас далеко. Обычно он сидит с миледи до конца обеда.

— Лучше бы он был дома целый день, — пробурчала старуха, бросив на воспитанницу сердитый взгляд.

Она раздраженно пришпорила пони, и тот, скользя по тропке вниз, поспешил вперед. Элис не отставала.

— Мы закончим и поедем в замок до того, как он отправится на охоту, — заметила она. — И у нас ведь нет выбора. Крест жестянщика — единственное освященное место поблизости. Вряд ли удалось бы незаметно копать землю на церковном кладбище.

Лошадь Моры вздрогнула, получив еще один удар пятками в бока.

— Не нравится мне это, — забеспокоилась старуха. — Если он увидит нас с грязной лопатой, даже когда мы закончим, он обязательно поинтересуется, в чем дело.

— Лопату спрячем, — предложила Элис. — Вернуть ее на место так же трудно, как и стащить. Спрячем лопату, и эту дерюгу, и короб тоже, а домой вернемся с пучками трав и вереска. И никто ничего не заподозрит, все же знают, что для здоровья Кэтрин нужны травы. Никто и внимания не обратит, Мора.

— И где же мы все это спрячем? — не сдавалась старуха.

Элис пожала плечами.

— Не знаю. Чем ты недовольна? Что, на берегу мало пещер, где можно спрятать целую армию? Сунем в одну из них и закрепим чем-нибудь, чтоб рекой не вымыло. Вода-то поднимается, скоро все затопит. Только к концу лета, когда будет сухо, можно будет спуститься в пещеру.

Мора задрожала и сплюнула через левое плечо.

— Вот ты и будешь прятать, — заявила она. — А я к пещере даже не приближусь, да и к воде тоже. Как станем переходить через реку, посмотри внимательней и найди подходящее место.

— Я поеду впереди, — вызвалась Элис. — Лошади могут испугаться переходить через мост.

Это был естественный каменный мост вверх по течению от старого домика Моры, сформированный огромными плитами известняка, под которыми кипела и бурлила коричневатая вода. Во время весеннего паводка из трещин в русле здесь фонтанами били мощные струи, вырывались наружу подземные потоки, и в каждой пещере или углублении вдоль берега кипела эта смесь дождевой и талой воды, вытесняемой из подземного озера на поверхность реки. На берегах с обеих сторон, футах в шести от кромки воды, лежала полоса из веток, соломы и всякого мусора, обозначающая границы последнего разлива. Пони опустили головы, подозрительно фыркая, обнюхали каменные плиты и наконец двинулись, осторожно, как горные козы, переставляя ноги, развернув уши вперед и прислушиваясь к шуму воды внизу.