Тайпэн. Оскал войны - Сергей Девкин

— Все трусливые бабы могут остаться здесь и ждать, раздвинув ноги! А те, кто еще хочет умереть как мужчины, за мной! Во славу предков народа Юнь!!!

И ударив коня пятками по бокам, Ким Пак сорвался с места, навстречу той самой битве, ради которой, как выяснилось, он и прожил такую долгую жизнь.

Сказать, что разгром восьмой армии стал для генералов, все еще остававшихся в Генсоку, неприятным сюрпризом, значит не сказать ничего. Большая часть военного руководства Юнь к тому времени уже совершенно свыклась с радостной мыслью, что вот сейчас–то этих наглых северян во главе с их императорским колдуном начнут попросту втаптывать в землю. Казалось, разве могло хоть что–то остановить эту огромную солдатскую массу, в состав которой, кроме шестого и собственно восьмого войскового подразделения, вошли еще и немалые остатки пятой армии покойного генерала Окцу? Но, как выяснилось, могло. Против запретной магии тайпэна Ханя бессильны были и опыт, и мастерство, и количество. В результате трудно было понять, кого известия о случившимся на берегах Люньшай поразили больше — высших царских командиров или обычных солдат, находившихся в их подчинении.

Хуже всего было то, что эти трудности были уже далеко не первыми. В том, что некогда было третьей и четвертой армией, необычная ситуация сложилась сразу же с момента их объединения. Дело в том, что основные потери к тому времени и там, и там пришлись на пехотные части и обозные команды. Почти шесть тысяч «новобранцев» полегли еще в начале лета в Йосо и его окрестностях стараниями все того же Ли Ханя. Немало солдат также осталось в небольших окружениях мастерски реализованных кавалерией тайпэна Васато Ваня, шедшего к осажденному Таури вдоль побережья и изрядно «пощипавшего» четвертую армию, до того момента практически не участвовавшую в серьезных боях. Еще одним неприятным моментом стал подлый и преданно–фанатичный характер местного населения. Вежливые и улыбчивые крестьяне, мелко кланявшиеся всем встречным и поперечным юнь, по ночам с большой охотой и рвением резали, давали и травили тех же самых солдат и офицеров, совершенно не заботясь об опасных последствиях. Когда же, наконец, были предприняты несколько показательных карательных акций, то это только усугубило ситуацию. Все это в итоге привело к тому, что больше всего в распоряжении у командования скопилось именно конных воинов, а подобная ситуация для царской армии была довольно необычна. Из двадцати трех тысяч на кавалерию приходилось больше четверти, что превышало раз в десять привычную компоновку армейского реестра. Посовещавшись, командиры приняли решение объединить разрозненные сотни всадников в отдельное подразделение, а командовать ими был назначен генерала Цучи.

Надо сказать, что этот пост достался Лингу не без определенных активных действий с его стороны. К счастью большинство генералов помнили, какую силу представлял собой клан Цучи, да и звенящие подарки были высшим командирам только в радость. Недовольным остался только тысячник Ким Пак, единственный высший офицер, возглавлявший настоящий полнокровный кавалерийский отряд, действовавший в составе третьей армии с самого начала похода на север. Впрочем, особенно сильно по этому поводу Линг не переживал. Ворчливый характер старика сыграл с ним плохую шутку, и, несмотря на опыт и заслуги, никто в штабе армии и не подумал поддержать позицию Пака о том, что «кавалерией должен командовать тот, кто хотя бы знает, как расседлать лошадь».

Терять представившуюся возможность Цучи не собирался, и ссора с брюзгливым ветераном его не страшила. Первоначально семейные связи помогли Лингу, только что получившему звание генерала, удачно устроиться в третьей армии, куда он был приписан в качестве непосредственного порученца командующего Юнь Манчи. С одной стороны это сводило его личную ответственность за происходящее к минимуму, но с другой — совершенно не давало шансов лишний раз отличиться и получить хоть немного той славы и известности, без которой никак нельзя было долго удерживаться на верхушке армейской иерархии, даже если тебе покровительствует сам Генерал Болот. Наблюдая последние месяцы за действиями Басо Нуена, которого многие острые языки поминали не иначе как любимого протеже первого генерала, Линг лишний раз убедился, что не бывает ситуации, не способной дать разумному человеку хоть какие–то дельные выгоды. Каким бы страшным и бедственным не казалось сложившееся положение, только от тебя зависит, как ляжет Монета Судьбы, и то, что оборачивается трагедией для армии и целой страны, вполне может упасть прибылью в сокровищницу чьего–то личного авторитета. Рейд Нуена служил тому прекрасным примером, а если тысячник в дальнейшем все же сумеет выбраться с территории Империей живым и относительно невредимым, в Ляоляне его будет ждать самый радушный прием, как бы в целом не повернулся в дальнейший ход военных действий.

Однако старик Ким все–таки сумел подложить Лингу знатную свинью, и это буквально взбесило юного генерала. Если на первые утренние донесения Цучи не обратил особого внимания, лишь отметив про себя, что информация разведчиков генерала Фанга подтверждается, и Хань теперь движется через Генсоку к Чжу, то уже за полдень ситуация резко переменилась. Склочный старикашка сумел вляпаться в самый большой походный сортир, какой только было можно найти на этих бескрайних просторах. Это сколько же надо было выпить, чтобы перепутать наступающие части авангарда имперской армии с «несколькими разведывательными ертаулами»?! И это он–то еще называл себя опытным воином и командиром?! Смех сквозь проклятья и слезы!

Согласно задумке штаба основные силы кавалерии, подчиненной Цучи, были небольшими группами рассредоточены в центральной части провинции, наподобие «ловчей сети». В принципе по большому счету, это действительно позволяло легко контролировать столь обширную территорию и надеяться успеть предупредить любой маневр или хитрую вылазку со стороны нефритовой армии. Причем, в этой ситуации становилось неважно, кто первым успеет прибыть в Генсоку — Хань со своими озлобленными головорезами или тайпэн Кара Сунь во главе Закатной армии. Во втором случае, ни о каких боевых действиях речи естественно бы уже не шло. Впрочем, многие генералы готовы были не связываться и с императорских колдуном, но пока они предпочитали держать при себе свои мысли, и Цучи был им за это весьма благодарен.

В итоге, «сеть» сработала замечательно, а вот исполнители в лице того же тысячника Ким Пака подкачали довольно сильно. Лингу теперь не оставалось ничего другого, кроме как попытаться исправить чужие ошибки и вырвать за счет этого для себя немного долгожданного почета, всеобщего уважения и воинской славы. Нужна была лишь самая малость — разбить передовые силы того полководца, который сумел за эту войну в общей мере «убрать» со стратегической карты порядка ста двадцати тысяч царских солдат и две трети юньского флота.