Дни Крови и Звездного Света - Лэйни Тейлор

«Дочь моего сердца», — послание от Бримстоуна, присланное только для Кару. Ей снова захотелось плакать, прямо здесь во дворе, думая об этом. «Дважды дочь, моя радость. Твоя мечта — это моя мечта, и твое имя — истина. Ты вся наша надежда».

Ее мечта. Ее мечта, грязная и извращенная, лучше отсутствия какой-либо мечты вообще. Но тогда у нее был Акива и надежда, что он сможет указать серафимам иной путь жизни. А что у нее есть теперь? Ей нечего обещать. Плана нет. Ничего, кроме ее имени.

— Нет, — снова сказала она. — Я не хочу, чтобы мы обнажали наши глотки. Также я не хочу, чтобы ты в спешке толкал наш народ на колени, чтобы его убили. В отличие от тебя, я не хочу, чтобы наше будущее было похоронено под пеплом.

Глаза Тьяго сузились, как будто он пытался, но не смог сразу найти слов для ответа.

Кару продолжила:

— Бримстоун однажды сказал мне, что нужно оставаться верными себе перед лицом зла, проявляющим свою силу. Если мы позволим им превратить нас в монстров... — Она посмотрела на Амзаллага, на его серое тело, на Ниск и Лиссет, которые стояли как раз позади Тьяго, в которых все еще можно было узнать Найя, но в них уже не было красоты и грации Иссы. И на остальных, огромных, вооруженных до зубов, крылатых и когтистых, и выглядевших неестественно. Она их сотворила, ее руки превратили этих химер в монстров, которыми ангелы их считали.

— Кто-то должен остановить убийства, — умоляла она Тьяго, — кто-то должен сделать это первым.

— Тогда пусть это будут они, — сказал он холодно, его губы дрожали от усилия, сдерживая рвущееся наружу волчье рычание. Его ярость была ощутима.

— Мы можем решить это для себя. По крайней мере, мы можем противостоять нападениям достаточно долго, чтобы придумать другой способ, вместо того, чтобы делать все хуже и хуже.

— Мы уничтожены, Кару, хуже уже быть не может.

— Может. Сейчас хуже, чем было. Вспомни Хинтермост? Тана? Чем в данную минуту занимается Разор, и кто за это ответит? Будет становиться только хуже, пока кто-то один не остановится. И возможно... возможно, станет лучше. — И снова ей вспомнились слова Акивы, и вновь Кару произнесла их вслух. — Будут ли химеры в Эретце или вне его, зависит от того, что мы сделаем сейчас.

И расправили свои бесшумные крылья Ожившие Тени, и воспарили эти изящные грезы и ночные кошмары, чтобы взмыть над головами своих товарищей и приземлиться на стороне Кару. Они не проронили ни слова, они, вообще, редко это делали. Их позиция была ясна: головы высоко подняты, глаза глядели с вызовом. У Кару перехватило дыхание от внезапного прилива эмоций. Власти. Амзаллаг, Тангрис, Башис, Исса. Кто еще? Она посмотрела на остальных. Большинство, кажется, были ошеломлены. Однако, в большем количестве, чем несколько пар глаз, Кару увидела злобу на Волка и знала, что их больше никогда не коснется надежда. В других, она увидела страх.

И таких было слишком много. Хоть бы Баст, встала на ее сторону; Кару так хотелось, чтобы она сделала шаг. Она была на грани. Эмилион? Гвита? Вирко?

А Тьяго? Он стоял, уставившись на Кару, и она вспомнила, как он смотрел на нее в панихидной роще в той, другой жизни. Она вновь увидела в нем ту свирепость, которая раздувала сейчас его ноздри и дикость в его глазах, но затем... она увидела, как он отступил. Она стала свидетельницей мгновения, когда он сдержал свою ярость, и, что-то удумав, с усилием он надел обратно свою маску. Это было хуже, чем ненависть или страх, это была снисходительная ложь. Эта колоссальная, необъятная ложь.

— Госпожа моя, Кару, — сказал он. — Вы привели мощный аргумент.

«Засада, — подумала Кару, — Нет».

— Я приму, сказанное тобой, во внимание, — сказал он. — Конечно. Мы рассмотрим все возможности, в том числе, как мы теперь, с сердцами, полными радости, сможем забрать души из собора.

Ее свежий всплеск силы тут же сошел на нет. Дав ей возможность одержать победу, Волк тут же уничтожил шансы на нечто большее. И вот ни одному из солдат не нужно собираться с мужеством, чтобы перейти на ее сторону, и они вздохнули с облегчением. Она видела это по их осанкам, в их лицах. Они не хотели делать выбор. Они не хотели выбирать ее. Насколько легче было позволить себе идти на поводу у генерала. Баст даже не смотрела на нее. «Трусы», — подумала она, начиная дрожать, когда мужество покинуло ее, и осталось одно разочарование. Может, они и вправду думают, что Белый Волк подумает о завершении, или хотя бы о приостановление своих крестовых походов? Победа и мщение. Ему бы разорвать свой стяг, да сделать новый. Она с тоской подумала о хоругви Главнокомандующего: оленьи рога, из которых прорастают листья. Новая жизнь. Как прекрасно и как емко.

А вот, как быстро, остальные из этих солдат стали вне ее досягаемости. Тьяго привык обладать властью, а она нет. Он с легкостью забрал то немногое, чего она добилась, и направил энергию своей армии на собственные планы.

А в его планы — это забрать души, похороненные в храме.

Амзаллаг первый вызвался добровольцем. Он вышел вперед, жаждущий поскорее отправиться в путь, и остальные последовали его примеру. Кару, всеми забытая, застыла на месте. Исса взяла девушку за руку и сжала ее, разделив с ней тем самым свою тревогу, в то время, как Ожившие Тени растворились в воздухе прежде, чем она успела даже поблагодарить их, а скоро прямые солнечные лучи заполнили большую часть двора.

День прошел в атмосфере новой энергии. Кару с Иссой наблюдали и слушали, Тьяго же, казалось, был полностью поглощен тем, что, по его словам, он собирался делать: рассматривал все возможности, например, каким образом они могли бы провести раскопки на вражеской территории, и даже то, что они могли сделать на юге, чтобы помочь химерам добраться до Хинтермоста. Именно этого и хотела Кару, и она едва могла дышать, потому что знала, что это еще один ход в игре Волка. Притворство. Но, что же он скрывает? Какую же игру он ведет на самом деле?

Наступила ночь, и она узнала.

68

СИРИТАР

Акива проследовал за Бийоном и прошел через последнюю дверь. Первыми его встретили благовония и влажность. Поначалу, переступив порог, Акива ничего не видел сквозь клубы пара, и прежде, чем увидеть своего отца, он услышал его голос.

— Ах, Лорд Бастард. Вы почтили нас своим присутствием. — Это был мощный голос, отточенный на полях сражений перекрикиванием умирающих чудищ. Каким бы он теперь ни стал, когда-то он был воином.

И он узрел его. Акива поклонился; он поднялся, когда клубы пара прояснились, и понял, что они в банях, и, что Иорам обнажен. Император стоял над плитами, испускающими пар, крепкий и подтянутый. Его тело раскраснелось от жары. Окруженный небольшой армией прислуги, требуемой для того, чтобы искупать его королевскую особу. Девушка наклонила кувшин воды над его головой, и он закрыл глаза. Другая стояла на коленях, омывая его пеной, напоминающей взбитые сливки.