Дикари - Роже Мож

Он хотел взять там золото из сейфа, приличную одежду и сразу начать собирать свидетельства невиновности Суллы и бесчестных поступков Лацертия. Его первой целью должны были стать Помпеи. Это прелестный город Кампании, расположенный у подножия величественного Везувия, был логовищем злодея Палфурния, организатора преступления против Менезия, если верить словам сутенера Ихтиоса, сказанным за миг до того, как он с кинжалом между лопатками упал в бассейн с муренами.

Гонорий в Риме лишь переночует и на следующий день, как только соберет необходимую сумму, отправится в Помпеи. «И тогда посмотрим, кто кого, Палфурний!» — думал молодой адвокат, пробираясь по улочкам между выставленными у дверей домов ассенизационными бочками и при каждом повороте надеясь, что его невзрачная одежда поможет ему избежать нападения грабителей. Эти ужасающие узкие улицы самого большого мира вселенной представляли собой разбойничий вертеп. Но их темнота обеспечивала его инкогнито.

Каким был Палфурний? Как к нему подобраться? Гонорий пока не знал. Но он был уверен, хвала богам и Фемиде, которая его воодушевляла, что он найдет слабое место организации, которую тот основал в Помпеях. У таких людей, как он, ворочавших многими делами, имеющих слишком много гладиаторов и наемных убийц, в конце концов наступает пресыщение властью и они начинают почивать на лаврах. А их могут предать за небольшое количество золота. Слава Небесам, у Гонория оно есть. Теперь ему нужно проявить побольше хитрости и терпения. Гонорий, сын Кэдо, продемонстрирует и то и другое. У Палфурния много врагов после всех преступлений, которые он совершил с помощью нечистой силы!

Подойдя к углу улицы, он мог уже различить свой дом с выходящей вперед частью сада. Молодой адвокат остановился, чтобы осмотреться. Не подстерегали ли его громилы Лацертия, которые должны были предупредить о его приезде? Он подождал минуту, но, так как ничего подозрительного не заметил, решился пройти открытым пространством, отделяющим его от небольшого садика. Актиной, его раб, должен был быть в сторожке, в которой он жил как пес в конуре, несомненно томившийся от неизвестности, увидит ли он когда-нибудь своего хозяина.

Гонорий проскользнул вдоль неосвещенного здания и подошел прямо к сторожке. Привратник действительно сидел на табурете, погруженный в мрачные мысли. Он поднял глаза, увидев появившийся перед ним силуэт в колпаке. Гонорий заметил, что голова его раба выглядела крупнее, чем обычно.

— Актиной, — закричал он, — что с тобой случилось? Ты что, не узнаешь меня, своего хозяина?

— Благодарение богам, хозяин, — сказал Актиной жалобным голосом. — Вот вы и вернулись живой и здоровый! А меня тоже побили, после того как вас увели...

— Открой скорее мне заднюю дверь. Я не хочу, чтобы видели, как я вхожу. Я хотел бы переодеться, подкрепиться и навести порядок в моих делах...

— Ваших делах, хозяин! — простонал раб-привратник, обходя с ключами в руках сторожку. — Но больше ничего не осталось! Они все взяли, и вы не сможете даже поесть. Провизию унесли вместе со всем имуществом!

Так как было темно, он наклонился, чтобы вставить ключ в скважину.

— Как — все унесли? — возмутился Гонорий. — И кто же?

— Да люди, хозяин, похожие на тех, что увели вас... Они вернулись ночью на следующий день вместе с судебным исполнителем и двумя повозками, избили меня и обчистили дом.

— Двумя повозками! — вскричал Гонорий. — Но они, по крайней мере, не увезли мебель!

— Они увезли все, я же вам сказал, хозяин... К счастью, они оставили самые старые лампы, а то бы я не смог вам посветить!

Одна из ламп, которую зажег раб, позволила адвокату увидеть коридор, который шел из кухни, находившейся в задней половине дома, в столовую, а потом в атрий, выходивший в сад и на улицу; все комнаты были пусты, лишь кое-где валялось какое-то старье.

— А мой кабинет, Актиной? Ради богов Олимпа, где мои архивы, записки, труды по праву?

Раб печально покачал головой:

— Я прямо здесь умолял судебного исполнителя ничего не трогать, тогда-то они и начали меня бить...

В своем кабинете Гонорий увидел, что у сейфа в стене открыта дверца. Эта искусно выполненная бронзовая дверца была взломана, а сейф пуст.

Тщетно Гонорий искал, куда бы присесть, чтобы осмыслить то, что на него обрушилось.

— Актиной, пожалуйста, принеси свой табурет. Я так устал от дороги и так огорчен тем, что увидел.

Молодой адвокат чувствовал, как им овладевает уныние. До сих пор его поддерживала мысль о золоте, полученном от Суллы, с которым он собирался продолжить борьбу. Теперь он оказался в Риме один, в опасности, лишенный приличной одежды, всего имущества и крова. От ста сестерциев, которые дал ему Лепид, когда он уезжал с фермы, осталась всего лишь половина...

Гонорий упал на табурет, который принес раб, и сделал над собой усилие, чтобы скрыть слезы усталости и отчаяния.

— Они не только убивают, но и воруют, — вздохнул он. — Так ты говоришь, что с Ними был судебный исполнитель?

— Да, хозяин. Исполнитель прочел мне бумагу, которую держал в руке, там говорилось о том, что владелец дома выселяет вас и удерживает за собой мебель, потому что вы ни разу не внесли плату за жилище...

— Но это абсурд! — воскликнул Гонорий.

Люди Лацертия добавили к своим преступлениям еще и эту ложь.

— Хозяин! — сказал Актиной неуверенным голосом.

— Что еще?

— Хозяин, люди, которые меня побили, приказали мне предупредить их, как только я узнаю, что вы вернулись обратно... Мне за это дали несколько ассов и обещали избить до смерти, если я их не послушаю. Поэтому, хозяин, испытывая к вам уважение, я не советую вам оставаться на ночь в доме. Мне стыдно говорить такое, но что делать? Если вы останетесь, то будет еще хуже...

— Я смертельно хочу спать, — простонал несчастный молодой человек. — Ты пойдешь их предупреждать завтра утром.

Гонорий проснулся на полу своей комнаты, он лежал на циновке, которую Актиной вытащил для него из своей клетушки.

С момента ареста Суллы его преследовали несчастья, но молодой адвокат немного приободрился от мысли, что еще восемь тысяч сестерциев остались на его счету в Романском банке вкладов и поручительств, который был расположен далеко от его дома, в VI районе, то есть за несколько улиц от того отвратительного заведения, где он снимал чердачную комнату у толстой и сварливой Омитиллы, пока на него, после чтения завещания Менезия, не свалилось счастье. Он сейчас же пойдет за этими деньгами. Гонорий, сын Кэдо, не опустит рук! Он поедет в Помпеи с восемью тысячами сестерциев, а боги позаботятся об остальном... Он поднялся, чтобы перед тем, как покинуть этот дом, ему уже не принадлежащий, пройти в туалетную комнату.