Предел - Елена Лобанова

— Ну, я поем. Ага. Стало быть, и червяков не едите. И может, и ходов не копаете?

— Не копаем. Открываем. Жуй и ложись.

Расти жевал. Но он хотел точно знать, что еще не правильно было в сказках.

— Жачит фрафда фы фсе и фрете?!

— Прожуй сначала! — Даэрос понял, что червяки, это — не самая страшная сказка. «Фрете» очень настораживало.

— Я говорю, правду люди говорят — в любой погреб дверь из-под земли открываете и все, что хотите — берете. Здорово!

— Хватит глупостей на сегодня! Не ходим мы в ваши подвалы. Понял?! Где люди, и где — мы? Да хоть у вас там золото кучами лежи — никакой силы не хватит открыть проход. И повторяю еще раз, и последний: эльфы не берут ничего без разрешения, или не заплатив. Понял? И чтоб я тебя больше не слышал!

Расти запил ломоть хлеба с мясом водой из кувшина и понял, что Темного трогать больше нельзя. Ушел на свои ветки, пошуршал, повозился, и как всякий ребенок, который думает, что спасть совсем не хочет, сразу уснул.

Даэрос подбросил веток в огонь и задумался. Нет, ну, сколько же глупостей люди сочиняют. Хоть бы задумались… Он представил себе как из подземного Зала Собраний, открываясь, уходит вдаль, извиваясь как змея, коридор. Под горами, лесами, оканчиваясь где-нибудь в Торме в подвале трактира. Исключительно ради того, чтобы попробовать местного дешевого вина. Пфе! Бред! Нет, ну вот кто-нибудь из них, людей, видел в своем подвале эльфов, а?

Зал Собраний гудел на разные голоса. Трое лучших разведчиков ступили в коридор, открывшийся за креслом Повелителя. Предыдущий отряд проверил проход и сообщил, что он ведет «дальше». Ар Туэль проверил ножи, кожаную флягу с водой и растворился в темноте. Подчиненные шагнули за ним. Стражи Чертогов заняли пост у нового Прохода. Повелитель был страшно зол. Все громче раздавались голоса: "Происки Светлых", "В верхних Покоях — тоже самое", "Добралисссь!".

Барз, содержатель трактира на окраинах Торма, спустился в погреб за пивом. Сегодня, как обычно, его гостями стали два портовых грузчика. Гоблины, конечно же. Кто еще может пойти в такую даль за дешевой выпивкой? Пламя в масляной плошке колебалось от сильного сквозняка. Сквозняк в подвале — это что-то новое. Из-за крайней бочки ощутимо тянуло холодом. Трактирщик подслеповато прищурился и… "Единый Создатель!". Огромная винная бочка, давно и безнадежно пустая, не могла полностью перекрыть сводчатое отверстие лаза. Прохода. Кто способен на такие шутки, Барз прекрасно знал. Вот и дожили… Почти. Рано или поздно появятся подземные гости.

Бывший боцман, страдавший сухопутной наивностью, купил захудалый трактир в надежде на сытую старость. Меты о достойных посетителях — капитанах, боцманах, старших матросах, давно канули в небытие. Никто из старых знакомцев не имел ни малейшего понятии, куда делся Боцман Барз. А если и имел, то не торопился топтать сушу на шесть сатров от порта. "Доходное дело" обеспечивало его владельцу ту самую кружку пива, которую он и раньше мог себе купить в любом кабаке. Лучше бы он купил какую ни на есть каботажную посудину… Но что горевать об упущенном, когда впереди — новые беды? Что-то же понадобилось этим жутким созданиям в его подвале. Хотелось бы… очень хотелось бы, чтобы за свою нужду они заплатили. Значит, следовало понравиться гостям. Сколько этих гостей придется ждать, Барз не знал. Но и жить в подвале он тоже не собирался: сквозняк — очень вредная штука в его возрасте.

Гоблины грязно ругались. Они уже устали ждать нерасторопного хозяина. Только целый бочонок пива за счет заведения прекратил поток брани.

Трактир был захудалым только по части дохода. В остальном же, владелец поддерживал корабельные порядки. Каждая медяшка начищена, каждый стол выскоблен, «камбуз» можно было даже гостям показывать — блеск, порядок, ни одного таракана. Ну, последние там не прижились в основном потому, что в кухне редко готовили. Сам хозяин перебивался тем, что носила ему вдова из ближайшего села. Там же, в селе, он раз в неделю нанимал за медный двух мальчишек "драить палубу". Правда, пришлось заверить их отцов, что он не станет больше рассказывать ребятишкам о морях и штормах.

Барз достал из каморки под лестницей залитый воском горшочек с белой краской. Ничего, ватерлиния на стойке, сделанной в виде корабельного борта, пока пождет. Трактирщик долил масла в плошку и отправился в свой «трюм». Надо бы еще корабельный фонарь повесить. Может быть, гости и видят в полной темноте, но на всякий случай не помешает.

Гоблины еще не допили свое пиво, а старая бочка уже была отодвинута от прохода к противоположной стене. Барз поместил её напротив «отверстия», подпер по бокам клиньями, и в меру своих способностей, написал на почерневшем днище: "У Боцмана", "Лутшая карабельная кухня", "Всекда свежее пиво и крепкий извинь". То есть, все то, что значилось на вывеске у ворот. Так, Боцман, а ныне трактирщик, Барз, впервые в истории «опустил» зазывную кабацкую надпись в подвал. А поскольку на днище еще оставалось место, а в горшке — краска, дописал: "Превет маим патземным гастям. Дабро пажалавать". Если гости пожалуют хоть какое «дабро», то следующая зима не станет такой же тяжкой как предыдущая. В конце концов, можно будет потребовать оплатить дырку в стене. Если сразу не убьют…

Ар Туэль терпеть не мог море. Даже если он долго смотрел на волны, его начинало покачивать. Другое дело — подземные пещеры, прекрасные в своей первозданности, подгорные озера, сверкавшие черным зеркалом воды, серебристые ручьи, струившиеся по стенам. За свою жизнь он разведал немало мест, к которым Открывающие проложили ходы. Ни одна подземная тварь, ранее обитавшая в темных глубинах, не ушла от его ножей, кинжалов, или уж, на крайний случай, рук. Это он убил огромного слепого выползня. Шрам на левой руке и звание Старшего Разведчика остались на память об открытии семьсот сорок восьмого Зала. И многие из его народа считают именно "Зал Кристаллов" самым красивым.

В какие только дыры и щели не протискивался Ар Туэль, аккуратно расширяя проходы! Разве что в узкие воздушные ходы не проползал. Да в них и никто не проползал кроме жуков с поверхности. И то — редко. Жукам для этого требовалось выжить в Верхних покоях. А вот этот коридор напоминает именно воздушный проход — извивающийся и изгибающийся, затем, чтобы не пропустить в Подземные Чертоги ни единого отблеска света. С той лишь разницей, что воздушные ходы вели наверх, а этот — вдаль в глубину гор. Десять шагов — поворот, десять шагов — поворот. И так до бесконечности. Ширина коридора не позволяла пройти более трех шагов по прямой. Отвратительно, монотонно, одинаково. И он, и его спутники уже не считали шаги. Зачем их считать, если можно считать повороты.