Андрей Ярославич - Ирина Горская

— Передай Маргарите, чтоб собирала княгиню. Женщины с детьми поедут следом за оружными, как за войском едет обоз…

По выражению лица Константина он понял, что все решает верно…

…Теперь она часто ловила себя на том, что вдруг произносит про себя свое имя, и не с привычной мягкостью, как произносил отец, а как произносит он, Андрей, — Марина…

Она не знала в точности, что произошло. Общая суматоха затронула и ее покои, но она все еще не могла понять, не могла представить себе… Маргарита еще в Галиче держалась с ней почтительно, но все равно как старшая, взрослая. Маргарита была властная, но умела сдерживать себя. И теперь, когда Маргарита все ей объяснила о брате Андрея и сказала, что Андрей должен покинуть город и ей, и Маргарите, и Константину тоже придется бежать; и тогда она испугалась, она подумала, что Андрей отсылает ее к отцу… Сердце сильно забилось.

— К отцу? — как напряженно прозвучал ее голос… Она не хочет, чтобы Андрей отсылал ее. Когда он вот так, не приходит много дней, она не скучает, нет; но она не хочет, чтобы он отсылал ее к отцу. Она любит отца, но она хочет остаться здесь… или где-то… куда придется бежать… Она не совсем хорошо понимала, как это — «бежать»… Но только бы Маргарита не догадалась, как ей не хочется, не хочется…

— Я еще не знаю, — отвечала Маргарита.

И тогда она увидела озабоченность Маргариты, поняла, что Маргарита думает о своей судьбе, о своей жизни; и вовсе и не пытается Маргарита угадать, чего хочется и не хочется ее госпоже. Но это было хорошо. А плохо было то, что она поедет к отцу…

И когда Маргарита ушла, она сидела одна и думала. И сначала только обида тревожная и болезненная билась. Он отсылает ее! Но почему? Опасность? Его брат? Нет, это всего лишь предлог, а на самом деле он просто не любит ее! Он не любит ее!.. А что она скажет отцу? Отец велел ей беречь Андрея… Почему отец не поможет Андрею? Отец должен ему помочь… Или теперь, когда Андрей отсылает ее, отец тоже полагает себя свободным от всех своих обещаний и от всех договоров?..

Мысли о том, как не будет Андрея, сделались отчетливы. Не будет Андрея. Не будет неловких рук сильных, неловко обхвативших ее… тогда… Руки были твердые-твердые… все тело его было твердое, жесткое… И снова она будет жить в отцовом дворце, в своих покоях, будет вышивать, гулять в саду, раскрывать на мозаичной столешнице книги в красивых переплетах, в шахматы играть с прислужницами ближними… Теперь уже и не было обидно и больно, как будто душа ее уже умерла и ничего более не чувствовала, не могла испытать ни боли, ни обиды…

Снова пришла Маргарита, попросила дозволения сесть рядом с ней. Она позволила. Сейчас Маргарита скажет что-нибудь плохое, скажет о возвращении к отцу… Но Маргарита осторожно обняла ее, и она сразу почувствовала себя совсем худенькой. Маргарита сказала, что вести дурные и надо потому быть сильными и терпеливыми. Сказала, что земли ее отца — в тартарской осаде и не пробраться туда! И потому дорога их бегства ляжет на Север, в края совсем дальние…

Она поняла, что ее не разлучат с Андреем, Андрей не отсылает ее… И тотчас поняла, что угрожает опасность отцу, ее любимому отцу! А она даже и не сразу подумала о нем сейчас! И вот она заплакала. И Маргарита утешала ее, как маленькую девочку, и утирала ее мокрые от слез щеки тонким легким платом…

Надо было спешить. Люди из окрестных деревень уже искали убежища во Владимире. Тартарское войско двигалось вперед. Люди боялись.

Это было особенное войско. Нападая, ударяло тучей стрел, и под прикрытием этих многих стрел бросались в битву несметные пешцы с короткими мечами-ножами. Не надо было тратиться на их вооружение и легко заменить убитых живыми, такими же. Это был народ-войско, предвестник великой войсковой державы. И все были воинами — юноши, девицы, мужчины. И мужчины совокуплялись с женщинами, чтобы зачинать воинов, и женщины рожали воинов. Такое это было войско…

Андрей вновь на крыльцо вышел, к народу своего города. И сказал, что для Владимира опасности нет, потому что он, Андрей, покидает город, уступает город Александру. Александр пощадит жителей, не отдаст на разграбление стольный град, в коем сам же и сесть намерен…

И когда Андрей говорил, как покинет скоро этот город, старые женщины в толпе заплакали, будто теряли сына милого…

Ярослав-Танас увидел, сколько оружных людей следует за Андреем, не считая дружины Андреевой, и воинов Алексича и Васильковича, и тех воинов, что оставил тесть Андреев со своим человеком при зяте, с Константином…

— Эка полков с тобой! Глядишь, и одолеем!..

Андрей горячо принялся звать его с собою, доказывал, что невозможно покамест одолеть тартарские войска, ни у кого нет полков, наученных этому, разве что у тестя его, у короля Галицкого. Андрей убеждал брата, что сейчас биться с тартарами равносильно убийству своих же воинов! Ярослав спорить пытался. И тогда Андрей приводил самый сильный довод — вновь и вновь напоминал, говорил Танасу о жене и детях. Ярослав замолкал, но Андрей все равно чувствовал, что брат не оставляет мысли о борьбе с тартарами…

Андрей не хотел задерживаться в Переяславле. Танас — возрастный зрелый муж, его не потащишь с собою силком, не повлечешь. Женщины и дети Андреевых людей двигались под охраной малого числа воинов Константиновых подале от самих людей оружных. Андрей полагал, что так будет лучше, ведь отряды передовые тартарского войска могут напасть, а так выходит, будто женщины и дети никакого отношения к дружинам Андреевым и не имеют, и движутся подале, в стороне, и всегда можно их укрыть в лесу или в деревне сторонней от войскового пути. Но все-таки он тревожился. Его жена и Маргарита были среди других женщин. Константина он также отправил с обозом, хотя тому было явно не по душе такое приказание.

— Нет, иначе и быть не может, — сказал Андрей, — это мой долг перед князем Даниилом. Он тебя оставил охранять свою дочь!..

И Константин покорился и сопровождал женщин и детей вместо того, чтобы с дружинами идти, как ему бы хотелось…

И так и не уговорив Ярослава, Андрей со своими людьми покинул Переяславль. Он понимал, что теперь Александр достанет его на Руси везде, но все же мысль о том, чтобы покинуть Русь и сделаться изгнанником, безземельным, безудельным гостем при дворах чужих правителей, была ему страшна. Разумеется, Даниилов совет был верный, единственно верный совет. Но все же… А если Даниил отразит ордынцев, если сумеет прийти на помощь Андрею?.. Надо ли так торопиться бежать из русских земель? А если попытаться переждать, выждать время… хотя бы немного… Андрей посоветовался со своими ближними. Василькович и Алексич не возражали против того, чтобы переждать. Их тоже страшила участь изгнанников. Но Темер и Тимка стояли на том, чтобы двигаться в свейские земли тотчас и самой короткой дорогой. К Северному морю — и в свейские земли, к противникам Александра! И все же Андрей принял решение отправиться в Псков и попытаться переждать… Он выбрал Псков, потому что известна была супротивность Пскова Александру, уже пытались псковитяне отдаваться под покровительство немецких орденцев, но Александр тогда взял верх над немцами… Андрей потратил много очень логичных и горячих слов, доказывая Темеру и Тимке, что выждать в Пскове малое время — возможно и не помешает дальнейшему бегству за море. В конце концов упрямые старики согласились, то есть говорили Андрею откровенно, что попросту не в силах спорить с ним, что это он упрям, а вовсе не они…

Обоз двигался стороной. Иногда Андрей на самое краткое время задумывался о Марине и успокаивал себя мыслями о ее полной безопасности…

Но не удалось даже выбраться на дорогу к Пскову. Первые отряды войска Олабуги и Неврюя встали на пути. И все прибывали и прибывали несметные пешцы. И половодье это захлестывало Андреевы дружины…

Орда пошла на Андрея, о чем летописи говорили немного различно, а в сущности, одно и то же…

Ордынцы…

«…под Владимиром бродиша Клязьму… поидоша к граду Переяславлю таящеся… Встретил их великий князь Андрей со своими полками, и сразились обои поляки, и была сеча великая…»

«Иде Олександр князь Новгородская в татары и отпустиша и с честью великою, давше ему старшинство во всей братьи его. В то же лето здума Андреи с своими бояры бегати нежели царям служити и побеже на неведому землю с княгинею своею и с бояры своими и погнаша татарове в след его и постигоша и оу города Переяславля…»

Андрей понимал, что все безнадежно. И уклониться от битвы нельзя было никак. Оставалось только прорываться с боем через тартарское войско.

Он уже знал себя и потому не впал в панический ужас, когда битва увиделась ему хаотической страшной навалицей отчаянно дерущихся людей и храпящих коней. Да, он так и не научился понимать битву, как она складывается, выстраивается. Но только бы не растерялись Темер и Тимка! Нет, они растеряться не могут, не должны. Ведь кто-то должен понимать всю битву, как делается битва! Иначе люди будут гибнуть понапрасну, его люди, люди, которые пошли с ним… Это было бы невыносимо… И чтобы не думать об этом, надо было самому броситься в самую гущу битвы, в самую сечу… И когда под ним убили коня, его золотистого Злата, было больно душе… Но когда высвободился целый и невредимый, и ясно вдруг воскресли в сознании уроки Льва, и сознание не затмилось — действовало… тогда энергически двигался и полегчало душе… И вращал мечом, Полканом своим, как Лев учил когда-то… И уже чувствовал, как эта сила вражеских душ переходит к нему, на него… И понял, что за ним должны двигаться его воины, за ним, чтобы прорваться, спастись… И закричал отчаянно, до боли в горле саднящей: