Рабство и данничество у восточных славян - Игорь Фроянов

Изучение «вопроса об общественном строе Древлянской земли», предполагающее вдумчивый анализ имеющихся в распоряжении современного исследователя материалов, Л. В. Черепнин подменяет постулированием положений, страдающих явной гипертрофией классовой оценки социальных явлений на Руси X в. Это — не вина талантливого историка, а его беда, ибо таковым являлось жесткое правило, предписываемое историографической средой, в которой пришлось ему работать.

Заявлена, но ни чем не обоснована главная идея ученого о наблюдаемом процессе феодализации в Древлянской земле, приведшем якобы к «заметному классовому расслоению», когда на «одном полюсе общества находилась местная знать», а на другом — «трудовой народ». Уверовав в это, легко затем по классовому признаку сортировать летописные термины «князья», «нарочитые мужи», «лучшие мужи», «старейшины», «людя», «людье». Напомним, однако, что деление на знатных и простых людей — явление, присущее родоплеменному строю, где нет и намека на «классовое расслоение».452 Оно свойственно и дофеодальным варварским обществам, не знавшим еще классового расслоения.453

Не подкреплен какими-нибудь фактами (помимо тенденциозного толкования летописной фразы «дерьжаху Деревьску землю») тезис о политическом господстве древлянской знати «над трудовым населением». Л.В.Черепнин не задумывается над тем, что править (управлять) и господствовать - далеко не одно и то же. Не считается он должным образом и с наличием жизнедеятельной вечевой организации у древлян, указывающей на общественную активность населения Древлянской земли, несовместимую с политическим всесилием знати.454 Бездоказательно утверждение историка о древлянской знати, живущей за счет труда свободных от частной зависимости общинников, хотя какие-то дары за исполнение общественно-полезных функций, связанных с управлением обществом, она от соплеменников получала. Но то были именно дары (добровольные приношения) типа полюдья,455 а не принудительные подати. И уже совершенно произвольным является предположение автора, будто знатные древляне жили трудом крестьян барщинников или оброчников, эксплуатируемых в «имениях отдельных феодалов». По поводу последнего предположения Л. В. Черепнин замечает, что «прямых данных здесь у нас нет». От себя добавим: тут нет и косвенных данных, иначе — никаких. Историк, стало быть принял желаемое за действительное.

Л. В. Черепнину, исследователям его поколения и круга очень трудно было представить, что знатные люди древних обществ могли выступать в качестве проводников народных интересов. И если «трудовое население» шло, как в нашем случае, за «местными князьями, считая их выразителями своих нужд», то, оказывается, по неспособности понять корыстные устремления и планы своих властителей. Так упрощалась история и оглуплялись народные массы, которыми, преследуя собственные выгоды, ловко манипулировала социальная верхушка. В реальной исторической жизни все было по-другому.456

Кроме Л. В. Черепнина, классовую дифференциацию в Древлянской земле увидел Г. В. Абрамович. Рассматривая социальные отношения у древлян середины X века, он обнаружил, что древлянские князья и «нарочитые мужи» успели к этому времени «разделить» землю, т. е. поделить ее на «сферы влияния и управления».457 На этом основании делается далеко идущий вывод о глубокой социальной неоднородности древлянского общества, что позволяет автору выделить даже целую стадию в развитии раннего феодализма на Руси. Но откуда Г. В. Абрамович взял сведения о «разделе» Древлянской земли? Ведь в Повести временных лет по Лаврентьевскому и Ипатьевскому спискам говорится о древлянских князьях, «иже распасли суть Деревьску землю»,458 а в Новгородской Первой летописи — «расплодили землю нашю».459 И что же?

В описании переговоров древлян с Ольгой, — пишет г В. Абрамович,— имеются расхождения между Лаврентьевской и Ипатьевской летописями, с одной сторожу, и летописью Нестора — с другой. В первых двух древляне, говоря о своих князьях употребляют термин "распасли" землю..., а Нестор вместо "распасли" употребляет термин "разделили", что, по нашему мнению, более точно определяет их взаимоотношение с населением».460

а Напомним, однако, что «летописью Нестора» в ее авторском виде мы не располагаем. Эта летопись, как известно, сохранилась не в подлиннике, а в редакционной обработке, дошедшей до нас в составе поздних летописных сводов. Г. В. Абрамович принял за «летопись Нестора» содержащуюся в Воскресенской летописи (памятник XVI века) Повесть временных лет, названную издателями «средним текстом летописи Нестора». Эта терминология издателей и ввела, вероятно, в заблуждение Г. В. Абрамовича, стремившегося во что бы то ни стало открыть наличие раннефеодального общества у древлян.

Однако строго следование летописи приводит к выводу об отсутствии социальных контрастов в древлянском обществе. Древляне, по верному заключению И. И. Ляпушкина, осторожного и вдумчивого исследователя, в X веке еще сохраняли «свои первобытнобщинные устои».461 Правда, это заключение И. И. Ляпушкина оспорил В. Т. Пашуто. Но его доводы производят, по меньшей мере, странное впечатление. Он говорит: «У Древлян есть своя общественная структура: княжеская власть (притом давняя: "князи распасли" землю — на это нужно время), "лучшие мужи" ... и, наконец: народ. Народ действует не непосредственно, а через "лучших мужей": их, "числом 20", древляне шлют к Ольге послами, и они говорят ей: "посланы Деревьска земля"; и вовсе не народ произносит слова, от коих веет патриархальностью, а именно "лучшие мужи". И во второе посольство древляне не двинулись толпою, а "избраша лучьшие мужи, иже дерьжсу Деревьску землю", ниже древляне называют этих мужей "дружиной". Когда Ольга идет войной на древлян, те встречают ее "полком"; проиграв битву, древляне обороняются в Искоростене, где упомянуты дворы, клети, вежи, одрины. Здесь тоже царит не народовластие, а есть "старейшины"... ».462

По логике В. Т. Пашуто, народоправство у древлян можно было бы признать лишь в том случае, если бы они всюду ходили толпами, жили без князей, лучших мужей, старейшин, т. е. пребывали в каком-то стадном состоянии. Трудно понять, какие аргументы для опровержения мысли о демократическом складе древлянского общества В. Т. Пашуто почерпнул в упоминаемых летописью дворах, вежах, клетях и одринах. Историк, как нам представляется, не различает два принципиальных момента: существование правящей верхушки и узурпацию власти. Нет людского общежития, которое обходилось бы без лидеров. Но то, что они есть, никоим образом не означает бесправие народа. Надо показать на конкретных фактах, устранен ли народ от власти или же наделен ею.

И вот тут очень важны свидетельства летописи о том, что древляне (народ) собираются на думу с князем своим Малом и принимают решение расправиться с Игорем, а потом избирают «лучших мужей» и посылают их к Ольге в Киев. Значит, рядовые древляне действуют с полным сознанием собственных прав, не озираясь на знать. Перед нами еще единое общество, не расколотое на привилегированные верхи и бесправные или полубесправные низы. И знатные и простые древляне выступают против киевских завоевателей сплоченно. В борьбе с Киевом у них интересы общие. И борьба эта отнюдь не внутриобщественная, а, как мы уже отмечали, межплеменная. Поэтому и древлянская дань, которую брал Игорь, являлась признаком внешней зависимости древлянского племенного союза от полян. Суть ее состояла в долгосрочном (ежегодном) изъятии прибавочного продукта, осуществляемом посредством завоевания до последующей военной угрозы.

В этой дани мы имеем все ту же встречавшуюся нам неоднократно архаическую форму коллективной эксплуатации покоренных оружием племен или народностей. Поэтому Игорь и его воины ведут себя среди древлян как захватчики, люди сторонние и чужие, пришедшие в Древлянскую землю, чтобы взять добро и с ним уйти восвояси. «Способ обращения Игоря с данниками,— писал И.И.Костомаров, — изобличает вполне разбойничий характер. Набравши дани и возвращаясь домой, Игорь рассудил, что древляне народ смирный и податливый и задумал ограбить их побольше. Ни о каком правительственном устроении покоренной Земли Игорь не думал; он оставлял Древлянской Земле ее князя, ее вече, и древляне невозбранно могли сотворить совещание между собою о том, как избавиться от разбойников: повадится волк в овчарню — говорили они вынесет все стадо, если не убьют его". Таков был приговор их веча. Убили Игоря, перебив его дружину, точно так же, как бы перебили всякую другую разбойничью шайку».463 Сказано, быть может, резко, но по сути верно. Расправа с Игорем и его дружиной означала выход древлян из подчинения Киеву с прекращением, разумеется, выплаты дани. Чтобы восстановить прежний порядок, киевские правители должны были снова воевать с Древлянской землей. И вот «Ольга с сыном своим Святославом собра вой много и храбры, и иде на Деревьску земли. И изодоша деревляне противу... И победита деревляны. Деревляне же побегоша и затворишася в градех своих».464 Минуя «затворишиеся» древлянские города, Ольга устремилась к Искоростеню — организационному центру антикиевской борьбы. Искоростень успешно оборонялся, а княгиня теряла терпение Исилы подле осажденного города. Наконец, она задумала взять его хитростью, послав «ко граду, глаголюще: Что хочете доседети? А вси гради ваши предашася. Не и ялися по дань, и делають нивы своя и земле своя; а вы хочете изъмерети гладом, не имучеся по дань"» Не важно, что слова Ольги — неправда.465 Важно то, что она, обманывая древлян, прибегала к правдоподобным фактам и жизненным ситуациям. И тут оказывается, что древляне, кроме укрывшихся в Искоростене, платят дань Ольге и тем самым получают возможность мирно возделывать свои нивы и земли. Стояние Ольги у Искоростеня преследует одну цель: вынудить горожан давать дань. Это явствует из слов: «а вы хочете изъмерети гладом, не имучеся по дань».