Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках - Петр Стефанович

Признавая, таким образом, что этот слой выделялся по социальным, политическим и экономическим признакам и имея в виду позднейшие данные о боярстве, о боярах XI в. можно уже говорить не просто как о правящей или социальной элите, но как о знати или аристократии (ср. во «Введении»). Эта знать принципиально отличается от тех «архонтов», о которых говорят договоры руси и греков и трактаты Константина Багрянородного, потому что бояре XI в. не составляют конкуренцию правящей династии в качестве глав каких-то территорий. Скорее, этих бояр как социальный слой надо возводить к той социальной группе, из которой происходили «послы» договора 944 г. и описания приёмов Ольги в «De ceremoniis». Название, таким образом, переместилось с узкого высшего правящего слоя на относительно более широкий и относительно менее политически самостоятельный слой. Но учитывая, что этот узкий слой «архонтов», судя по всему, в XI в. уже практически исчез, такое перемещение в обозначении не должно удивлять. Ведь главное содержание – обозначение элиты, причастной к сфере важнейших политических решений, – сохранилось за словом и в XI в. Вместе с тем, определение боярства как знати пока может быть принято только как предварительное, потому что облик боярства как социального слоя ясен далеко не во всех подробностях, а главное – не определено его отношение к некоторым другим слоям, которые, как можно подозревать, в том или ином аспекте тоже составляли некую элиту.

3. Боярские военные слуги: отроки

В заключение данного раздела стоит обратить внимание ещё на одно явление, которое служит важным признаком господствующего положения боярства. Нестор в Житии Феодосия неоднократно упоминает, что у бояр есть свои отроки, то есть слуги. Явление Варлаама в сопровождении отроков – это не менее важный элемент «славы велицей» боярина, чем, например, «светлая одежда». Наличие слуг, причём, судя по всему, довольно многочисленных – это свидетельство власти над людьми, которой располагали бояре. В источниках XII в. (а также, разумеется, позднейшего времени) упоминаются зависимые и несвободные люди, которых имели бояре. Например, в «Пространной редакции» «Русской Правды» упоминаются боярские тиуны, рядовичи и холопы[946]. В литературе обычно обращается внимание именно на эти категории людей для иллюстрации развития «господского хозяйства». Однако не менее важно указать на те категории боярских слуг, которые были связаны не столько с хозяйственной деятельностью, сколько с военной и административной. Такими слугами и были отроки, упомянутые Нестором. О них есть и другие свидетельства.

Отроки при боярах упоминаются в летописи – как в известиях за X–XI вв., так и в позднейшее время. Отошлю к собранию данных из летописей, а также некоторых других источников за XII–XIII вв. к старой работе, не потерявшей значения и сегодня[947], а здесь приведу упоминания до XII в. В главе II разбирались рассказ о гибели князя Игоря в походе за древлянской данью, в котором упоминались отроки воеводы Свенельда, и рассказ ПВЛ с указанием об отроках Ратибора, боярина князя Владимира Мономаха[948]. И в этом, и в другом известии отроки упоминаются с «оружьем», из чего ясно следует, что боярские отроки могли выполнять военные функции. Отроки Свенельда получают от него оружие и «порты», то есть одежду, причём средства на экипировку берутся, очевидно, из тех доходов, которые Свенельд получает в виде «дани» с древлян.

В качестве военных слуг выступают и отроки киевского боярина Яня Вышатича в известном рассказе о его столкновении с волхвами на Белоозере в начале 1070-х гг.[949] Это летописное известие важно тем, что указывается точное число отроков, сопровождавших боярина в поездке за сбором дани, – их было 12 человек. О них сказано – «отроци его», значит, речь шла именно о собственных слугах боярина, а не княжеских. В более позднее время бояре-кормленщики отправлялись на свои кормления судить и рядить местное население в сопровождении как раз своих личных слуг. Доходы, которые собирались с местного населения, шли частично и на обеспечение боярских слуг. Угроза, которую высказывает Янь Вышатич белозерцам: «аще не имате волхву сею, не иду от васъ и за лѣто», была серьёзна как раз по той причине, что жителям пришлось бы содержать целый год не только самого киевского боярина, но и отряд его слуг. К сожалению, сообщение об отроках Яня – единственное свидетельство за домонгольский период, в котором указывается численность боярских «дружин». В XIV–XVI вв. в землях, вошедших в Московское государство, в составе «дворов» виднейших бояр насчитывалось обычно два-три десятка военных слуг – холопов или послужильцев[950].

В ПВЛ в статье 6606 (1096) г. помещён рассказ о северных народах со слов новгородца Гюряты Роговича (вероятно, посадника). Гюрята же передавал сведения, которые ему сообщил «отрок свои». Этот отрок ходил для сбора дани «в Печеру» и «в Югру» по поручению новгородского боярина[951].

К приведённым летописным известиям можно добавить свидетельства из источников иностранного происхождения, которые не настолько выразительны, как летописные, но зато восходят к древнейшему периоду существования государства руси[952]. Выше отмечалось, что, согласно описанию приёмов Ольги в Константинополе в «De ceremoniis» Константина Багрянородного, на первом приёме с некоторыми из «послов» «архонтов Руси» были их «люди». Очевидно, эти «люди» были личными слугами – возможно, именно военными – «послов», статус которых, как говорилось, был близок статусу бояр XI в.

В главе III уже привлекались данные «De ceremoniis» о наёмниках «росах» в составе византийского войска в кампаниях первой половины X в. Любопытны сообщения Константина указанием на внутреннюю дифференциацию в этом корпусе «росов». Так, в главе 45 трактата приводится перечень военных сил, задействованных в походе на Крит в 949 г., и указывается, что «росов» всего участвовало 629 «мужей» (), из которых, однако, как тут же сообщается, собственно «мужей» было 584, а остальные 45 были «юношами/слугами» ()[953]. О. Филипчук, который недавно обратил внимание на эту деталь, вспоминает в связи с «» и «» о летописных «боярах», «гридях», «отроках» и «старшей» и «младшей дружине»[954]. Ход мысли исследователя, в принципе, верен, хотя тут, конечно, требуются уточнения.

Трудно судить, какой статус на Руси имели бы эти и как их называли (вероятно, в качестве военных слуг-наёмников они скорее вошли бы в состав гридей), а вот с дело проще. Очевидно, с частью наёмников-«мужей» оказались их личные слуги – они были способны к военной деятельности и в походе просто сопровождали своих господ в качестве служебно-вспомогательных сил. На Руси этих слуг назвали бы отроками. Греки называли   (или παιδíου) – словом, которое по-латыни в Средние века передавали как риег и от которого происходит слово паж (франц. раде от итал. paggío), вошедшее в современный русский язык. В древнерусских переводах с греческого, в частности, в переводе «Хроники Георгия Амартола», греческое , в значении «(военный) слуга» часто передаётся именно как отрок[955].

Личных слуг такого рода можно разглядеть в знаменитом рассказе ибн Фадлана о похоронах некоего богатого человека из руси (ср. в главе III о сообщении ибн Фадлана, следующем после этого рассказа, с. 304–305). В окружении этого человека упоминаются «отроки» – так по русскому переводу. А. П. Ковалевский в переводе сочинения ибн Фадлана на русский язык словом отрок передаёт арабское гулям, которое обозначало изначально военных слуг из рабов или вольноотпущенников (в IX в. в Арабском халифате было создано особое военное подразделение из гулямов – нечто вроде конной гвардии; позднее их стали также называть мамлюками). Разумеется, перевод этот условен[956]. Слово гулям ибн Фадлан использует для обозначения и каких-то слуг у тюрок-огузов, и доверенного посланника булгарского правителя к халифу, и наконец, неких слуг богатых и знатных «русов»[957]. В последнем случае имеются в виду слуги, которые тогда, видимо, были ещё включены в кланово-родственные группы или тесно связаны с ними. Господ отроков-гулямов из руси ибн Фадлан называл словом реис (буквально – главарь, предводитель, знатный), которым он в других случаях, как отметил Ковалевский, обозначал «вообще аристократию»[958].

Как следует из замечаний арабского писателя, эти знатные «русы» отличались богатством (выраженном прежде всего в количестве дирхемов[959]), а также тем, что имели «толпу родственников и слуг». В описании похорон «одного выдающегося мужа из числа» тех «русов», которые оказались в Булгарии в то время, когда там был ибн Фадлан, арабский писатель различает, однако, собственно семью умершего и его слуг: «Если умрёт главарь (рейс), то его семья скажет его девушкам и его отрокам: “Кто из вас умрёт вместе с ним?” Говорит кто-либо из них: “Я”. И если он сказал это, то [это] уже обязательно – ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. Большинство из тех, кто это делает, – девушки»[960].