Мама!!! - Анастасия Миронова

– Ошибки проверила? – строго спросила ее учительница и сняла очки.

– Всё проверила. Можно сдать?

– Ну неси.

Каждый раз, когда Саше приходилось идти через класс, она как бы собирала всю себя не то в ком, не то в кулак. Нервничала. Ей казалось, что одноклассники рассматривают ее спину, оценивают, насколько она красивая, грациозная, стройная. Сейчас было только полкласса, но от этого не легче. Саша положила тетрадку на край стола, развернулась и, так же подобравшись, напряженно, на носочках вернулась к себе. Ермакова из крайнего ряда шепнула: «Дай черновик».

Да пожалуйста! Саша сложила листки самолетиками и пустила их Оксанке. Всё равно ее почерк не разберет. Саша писала очень непонятно и грязно. За это ее стыдили, тетрадки и дневник даже вывешивали на доску позора, хоть она и отличница. За прилежание ей несколько раз ставили «двойку». Учительница занялась журналом и тетрадку не брала, хотя видно было, что такая скорость изложения ее поразила. Ну ладно! Саша достала «Темные аллеи» Бунина и положила раскрытую книжку поверх учебника по русскому. Хотя можно было бы и не прятаться. Учебник им сегодня разрешали не приносить – он для изложения не нужен. Она всё написала, никакого задания нет, можно делать что угодно. Черт, Анька! Надо было сразу отпроситься! Почему побоялась?

Она подняла опять руку.

– Ну что еще? Второе изложение написала? – в голосе Натальи Валентиновны звучала намешка. Хотя с чего бы? Саша – единственная отличница в классе, она в два раза быстрее остальных написала изложение, какие уж тут издевки?

– Можно выйти? – спросила она тихонько, показывая на дверь.

– В туалет пять минут! И смотри, могу проверить. Если за Вторушиной пойдешь, тоже к директору отведу.

Саша вышла из класса и направилась в левое крыло школы, к туалету. Она действительно хотела спуститься за Анькой, но испугалась – а вдруг Наталья Валентиновна возьмет да побежит проверять туалет? Саша подошла к краю лестничной площадки. Там, в просвете перил, ничего не было видно и слышно. Только свет разливался. Весенний солнечный свет. Еще холод, снег, а солнце припекает. Сейчас оно такое горячее, что жаром пышет даже на первом этаже. Весна! Саше хотелось постоять в этом столпе яркого света, потому что на втором этаже окна были почти доверху замазаны полупрозрачной матовой краской. Зачем, никто не знал. Свет почти не пробивался через эти окна. Стоишь в коридоре и не знаешь, что снаружи врывается к тебе весна. Тонкий слой посеревшей от грязи краски удерживает ее, отгоняет. Но надо торопиться. Саша оглянулась на кабинет русского – учительница не вышла, но ведь может еще выйти. Нужно сбегать в туалет, чтобы она точно видела. Саша забежала туда, сразу прошла в последнюю кабинку. Дверей в туалете не было, только стенки – если сидишь в последней, тебя никто не видит.

– Аааа! – заорала она. С ней такое всегда бывает: увидит что-то неожиданное, уже поймет, в голове прокрутит и вдруг как закричит. С опозданием. Сейчас она увидела в кабине человека, испугалась, но потом поняла, что это Анька. Тут бы и успокоиться, но из Саши вырвался крик. Анька не ожидала, что Саша, посмотрев на нее пару секунд, будет кричать, и взвизгнула.

– Аааа! Ты что тут делаешь?

Саша зачем-то соврала:

– Тебя ищу, – она хотела, чтобы Анька знала: Саша про нее не забыла.

– А я прячусь! – хитро сказала Анька. Она сидела на унитазе в колготках и не так, как садятся, если хотят пописать, а поперек. Будто села передохнуть.

– От кого прячешься? – спросила тихо Саша. Она решила, что за Анькой гонятся обе сестры, Ира и Ираида.

– Чтобы на урок подольше не идти. Пусть русичка-то думает, что меня еще у директора держат.

Ну и ну! Анька не пойдет на урок?

– А изложение ты дописала? – спросила Саша как будто даже строго.

– Не-а. Еще чуть-чуть посижу и потом перепишу в чистовик. У меня половина.

«За половину и тройки не поставят», – подумала Саша.

– Садись! – Анька пригласительным жестом позвала ее на другой край унитаза и подвинулась.

– Наталья Валентиновна сейчас придет. Она сказала, если через пять минут не вернусь, явится за мной в туалет. Пойдем давай. Я-то уже сдала тетрадку.

– А когда ты написала?

– Так еще на первом уроке.

– Уууу, – Анька удивленно-восхищенно округлила глаза. – Черновик мне отдашь?

Тут Саша замялась:

– Я его Оксане Ермаковой отдала, – ей стало стыдно, что она не подумала про Аньку.

– А про меня-то забыла? Думала, меня там Иры сожрут?

– Да я хотела, чтобы ты сама написала! – соврала Саша. Этого она точно не хотела. Но продолжала врать: – Ты всегда теперь списываешь, это неправильно, глупая вырастешь. Я твоему папе обещала не давать тебе списывать.

– А маме, – ехидно напомнила Анька, – обещала давать.

Это так. Тетя Лена просила помогать Аньке шпаргалками, подсказками. А вот дядя Валя, наоборот, просил быть с ней построже, разжевывать задания.

– Заберешь у нее! – вдруг осенило Сашу. – Пройдешь как раз мимо ее парты и заберешь. Там два листочка помятые, из самолетиков.

Анька спрыгнула с унитаза и выскочила в коридор, Саша за ней. Они добежали до кабинета, хотя бежать как раз было не нужно.

– Иди первая! – сказала Саша и неожиданно для себя впихнула Аньку в дверь. Если они вместе зайдут или Саша сначала, учительница подумает, что та не послушалась и пошла за Анькой. Поэтому она подождала еще немножко и только потом зашла в кабинет. Анька уже была за партой, за которой они сидели вместе. Сейчас та раскрывала свою тетрадь с черновиком изложения, рядом положила расправленный отобранный у Оксаны лист. Саша толкнула ее локтем:

– Не тот взяла! Это первый вариант! Потом еще раз читали, и я быстро всё записала.

Анька улыбнулась:

– Да мне-то и первый пойдет!

Она умела читать Сашин почерк и сейчас стала искать глазами то место, где у нее самой изложение заканчивалось, чтобы начать списывать оттуда. Саша достала тихонько Бунина и снова положила поверх учебника. Перед походом в туалет она Бунина убрала. На всякий случай.

– Володина! – позвала вдруг учительница.

Саша встала, снова вся как-то сплющилась, сделалась тонкой-тонкой, как лента, можно под дверью просунуть, и подошла к Наталье Валентиновне. Та показывала ей в тетради обведенные карандашом ошибки: было написано «подстрелинный» и «одниночество». Ну, с последним понятно, это описка. Значит, всего одна ошибка. Но учительница обвела две и поставила за изложение 5/4. Обвела «одниночество», но не посчитала за ошибку, иначе была бы «тройка». Молча закрыла тетрадку и положила на край стола. Саша вернулась на место