Лист - Дёрдь Гаал

Из выступления Тисы получалось, что венгерский народ может попросить выдать ему останки великого композитора, но само правительство с такой просьбой обращаться не намерено.

Козима холодно приняла делегацию Союза венгерских писателей и работников искусств. Сказала твёрдо и окончательно:

— Прах отца выдам только венгерскому правительству, и никому другому!

Больше этот вопрос она ни с кем и не обсуждала.

В доме на улице Виа Бабуино увядшие цветы, почерневшие от пыли гипсовые статуэтки. Каролина только тремя неделями пережила оскорбительную речь венгерского премьера. 7 марта 1887 года не стало и её.

Но ещё одно, последнее обращение всё же рождается. Не к парламенту, не к премьеру Кальману Тисе — к народу. Это поэт Эмиль Абрани требует вернуть на родную землю прах величайшего из артистов.

Но Кальман Тиса оказался сильнее Эмиля Абрани, Корнеля Абрани, Иштвана Томана и всех тех, кто стоял в карауле у тела великана.

Ему это удалось, потому что мало кто знал, над останками какого великого человека закрылась крышка байрейтского склепа. Мало кто знал — по крайней мере, у него на родине.

ФЕРЕНЦ ЛИСТ ПРОДОЛЖАЕТ ЖИТЬ

В письме одному чешскому другу Балакирев уже в июне 1900 года так писал:

«…Вы совсем не знаете Листа, считая его только виртуозом и не подозревая, что он, глубоко затронувший в своей музыке совсем новые сферы, о которых другим и во сне не грезилось, представляет из себя композитора гениального… Посмотрите его «II. Pensieroso» («Мыслитель»), написанное под вдохновением известной статуи Микеланджело над могилами Медичи во Флоренции. Как много в ней глубины!.. Если б Лист, написав эти только две странички, умер, не сделав ничего другого, то и тогда следовало бы назвать его Бетховеном наших дней».

Кажется, что творения Мастера умирают вместе с самим Мастером. Нет больше старого маэстро, нет его личного обаяния, против которого невозможно устоять. Пешт, Веймар, Рим забывают Листа.

Каждый год приносит новые шедевры: 1887-й — «Отелло» Верди; 1888-й — симфоническую поэму Рихарда Штрауса «Дон Жуан», «Арабески» молодого Дебюсси; 1889-й — струнный квартет Сезара Франка — последнее крупное произведение французского мастера, почитателя Листа; 1890-й — «Пиковую даму» Чайковского и завершённого уже после смерти автора «Князя Игоря» Бородина, а в Италии — «Сельскую честь» Масканьи, провозвестницу нового оперного направления — веризма; другая, самая знаменитая веристская опера — «Паяцы» Леонкавалло — ставится в 1892 году; а далее «Фальстаф» — последний оперный шедевр Верди, предсмертная Шестая симфония Чайковского; в 1894 году — монументальная Вторая симфония Густава Малера. И в том же году завершается «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси — провозвестник импрессионизма в симфонической музыке. А там — «Богема» Пуччини, «Садко» Римского-Корсакова (1896), его же «Моцарт и Сальери» (1897)…

Но в первые же годы нового столетия некий молодой венгерский композитор Бела Барток, листая Сонату си минор, вдруг обнаружил, что в ней обретается удивительный мир.

Вскоре в 1907 году открывается Музыкальная академия. На её фронтоне красуется скульптура Ференца Листа. Но не она напоминает о Листе, а классные комнаты и кипящая в них жизнь: в точности та, о какой мечтал ещё в маленькой школе на Рыбной площади. Преподаватели — его ученики. В концертных залах царит его дух. И это значит, что Лист жив в этих студентах.

И почти одновременно с рождением Будапештской музыкальной академии молодеет в духе Ференца Листа и дряхлый Веймар. Старый Веймар, видавший Кранаха и Иоганна Себастьяна Баха, герцогская резиденция, которую считали своей Гердер, Гёте и Шиллер, где творил Гуммель и куда, пусть на короткое время, приезжали Берлиоз, Вагнер, Сметана, Бородин и целый ряд других талантов.

Старинный Веймар снова пробуждается от спячки. Во главе веймарского оркестра — Рихард Штраус. Директор Школы мастеров — ученик Листа Анзорге, затем Ферруччо Бузони. Тема — неиссякаемые вариации на произведения Ференца Листа. Бузони играет композицию великого Мастера с такой потрясающей проникновенностью, что суеверные люди начинают поговаривать о переселении в него духа Листа, что он — это воскресший Лист: та же пламенная романтичность, мефистофельски блестящая виртуозность, та же устремлённость в неизведанные заоблачные сферы.

В Веймар начинается паломничество — послушать Бузони, триумфально воскресшего Ференца Листа.

Удивительный век. Каждое мгновение на его небе вспыхивает новая звезда.

1902 г. — опера Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» и симфоническая поэма Шенберга на тот же сюжет;

1903 г. — струнный квартет Равеля;

1904 г. — опера Пуччини «Чио-Чио-Сан», три арии, составившие «Шехеразаду» Равеля, трагическая Шестая симфония Малера;

1905 г. — опера Штрауса «Саломея», симфоническое полотно Дебюсси «Море», Седьмая симфония Малера и произведения новой венгерской музыки: Сюиты для оркестра Догнана, Первая оркестровая сюита Бартока, «Серенада» Лео Вайнера.

Новые мастера, новые мастерские творения, но особенно знаменателен 1905 год. В Венгрии два новых гения — Золтан Кодай и Бела Барток.

Но их появление не затмевает, а как бы усиливает на время угасшее и снова вспыхнувшее сияние Ференца Листа.

В 1911 году мир празднует столетие со дня рождения Листа. Брайткопф и Гертель объявляют об издании Полного собрания сочинений Ф. Листа. Повсеместно в мире — праздничные концерты Листа. В Венгерском национальном музее — выставка Листа: письма, журналы, рецензии, восторженные поэмы, партитуры, памятные медали, старая трость, парадная шпага, потемневшие золотые и серебряные венки, портреты и значки и пожелтевшая от времени книга — «Божественная комедия».

21 октября 1911 года в соборе Матяша звучит «Венгерская коронационная месса». Дирижирует Адольс Сикла. В тот же вечер в Опере исполняется «Легенда о святой Елизавете», утром 22 октября — «Эстергомская месса» в Базилике.

В автобиографии Бела Барток десять лет спустя запишет:

«Снова изучал Листа… и открыл для себя его истинное значение; с точки зрения дальнейшего развития музыки я увидел в нём куда большего гения, чем Вагнер или Штраус».

ОТ АВТОРА

6 августа 1936 года я взялся за первый большой труд о Листе — «Колесница славы». Тогда я ещё не знал, насколько я не подготовлен для этой задачи, как не понимал ещё, насколько она грандиозна. С той поры миновало тридцать лет. За эти годы о великом композиторе вышло много книг, в том числе и крупнейшая по своей значимости «Проблематика Листа» Белы Бартока.

Среди других источников особо важное значение имеет работа Эрвина Майора.