Стрекоза в янтаре. Книга 2 - Диана Гэблдон

Я бегала от окна к двери и обратно к окну, кричала, умоляла и угрожала, пока не охрипла, стучала в дверь, пока мои кулаки не покраснели, но никто не пришел. Должно быть, я была одна в этом огромном доме. В коридоре стояла такая же глубокая могильная тишина, как и на улице. Все мои страхи снова ожили, я опустилась у двери на колени и безутешно зарыдала.

Я очнулась, замерзшая, окоченевшая, с ужасной головной болью, от того, что что-то широкое и твердое толкало меня по полу. Тяжелая дверь, приоткрываясь, била меня по бедру.

— Ox! — Я неуклюже повернулась и стала на четвереньки, волосы свешивались мне на лицо.

— Клэр! Успокойся, дорогая, п-пожалуйста! Дорогая, тебе больно? — Шурша накрахмаленным батистом, Мэри опустилась на колени рядом со мной. Я увидела, как дверь за ней закрылась, и услышала щелчок поворачиваемого в замке ключа.

— Да, то есть нет. Со мной все в порядке, — еще не очнувшись окончательно, откликнулась я. — Но вот Хью… — Я закрыла рот и тряхнула головой, чтобы она прояснилась. — А ты что здесь делаешь, черт побери?

— Я п-подкупила экономку, чтобы она м-меня впустила, — прошептала Мэри. — Может, нам лучше говорить потише?

— Это не имеет значения, — произнесла я обычным тоном. — Дверь такая толстая, через нее не услышишь даже крики болельщиков на футбольном матче.

— Крики — чего?

— Не важно. — Мой разум стал проясняться, хотя глаза у меня заплыли, а в голове стучали молоточки. Я с трудом поднялась на ноги, дотянулась до таза и сполоснула лицо холодной водой.

— Ты подкупила экономку? — спросила я, вытирая лицо полотенцем. — Но мы все же заперты. Я слышала, как поворачивался ключ.

В серых сумерках, заполнявших комнату, лицо Мэри казалось призрачно-бледным. Пока я лежала на полу, свеча оплыла и погасла, комната освещалась теперь только слабым светом тлеющих в камине угольков. Мэри закусила губу.

— Я сделала все, что могла. Миссис Гибсон слишком боится герцога, чтобы отдать мне ключ. Единственное, на что она решилась, это запереть меня вместе с тобой. До утра. Утром она меня выпустит. Я подумала, может, тебе будет веселее, — робко добавила она.

— О да, конечно, благодарю тебя. Это была замечательная мысль.

Я взяла из ящика новую свечу и подошла к камину, чтобы зажечь ее. Подсвечник был залит воском сгоревшей свечи. Я капнула расплавленным воском на стол и поставила на него новую свечу, ничуть не заботясь о сохранности герцогского имущества.

— Клэр, у тебя… неприятности?

Я прикусила губу, чтобы удержаться от поспешного ответа. В конце концов, ей было только семнадцать, и в политике она разбиралась еще меньше, чем в людях.

— О да. И боюсь, довольно большие. — Мои мозги вновь заработали. Если Мэри и не сможет помочь мне с побегом, то, по крайней мере, расскажет о своем крестном и его домочадцах.

— Ты слышала шум на опушке леса? — спросила я. Мэри отрицательно покачала головой. Она начала дрожать от холода — в такой большой комнате тепло камина рассеивалось, не доходя до возвышения, на котором стояла кровать.

— Нет, но я слышала, одна из поварих говорила экономке, что в парке поймали какого-то бродягу. Ужасно холодно. Не лечь ли нам в постель?

Она уже залезала под одеяло, натягивая на валик для головы конец простыни. Под белой ночной рубашкой обозначилась маленькая круглая грудь.

— Это был не бродяга, — сказала я. — Вернее, бродяга, но также еще и друг. Он направлялся к Джейми, чтобы сообщить ему, что я здесь. А ты не знаешь, что случилось с ним, после того как его схватили?

Мэри повернулась ко мне, ее лицо казалось бледным пятном на фоне украшавших кровать портьер. Даже при этом слабом свете я увидела, какими огромными стали ее темные глаза.

— О, Клэр! Мне так жаль!

— Мне тоже, — нетерпеливо произнесла я. — Но ты хотя бы знаешь, где сейчас этот бродяга? — Если Хью держат где-нибудь поблизости, например в конюшне, Может быть, Мэри удастся освободить его утром? По ее трясущимся губам, неспособным воспроизвести членораздельный звук, я могла бы догадаться, что последует дальше. Но слова, которые ей удалось наконец выговорить, поразили меня как удар кинжала:

— О, они его п-повесили, — сказала она. — Н-на в-воротах п-парка.

Прошло некоторое время, прежде чем я вновь обрела способность видеть окружающее. Печаль, страх, отчаяние, потерянные надежды — все это нахлынуло на меня мощным потоком, едва не поглотив с головой. Я смутно ощущала на своих плечах робкое поглаживание маленькой руки, слышала голос, предлагающий мне то носовой платок, то стакан воды, но продолжала лежать молча, неподвижно, свернувшись в комочек, ожидая, когда стихнет острая боль, сжавшая мой желудок. Наконец паника прошла, боль утихла, и я открыла затуманенные глаза.

— Со мной все в порядке, — сказала я, усаживаясь в кровати и совсем не изящно вытирая нос рукавом. Потом взяла предложенное мне полотенце и осушила слезы. Мэри озабоченно хлопотала вокруг меня, я успокаивающе сжала ее руку:

— Правда. Со мной все в порядке. Я очень рада, что ты здесь.

Внезапная мысль поразила меня, и я уронила полотенце, с любопытством глядя на нее.

— Мне только что пришло в голову: а почему ты здесь? Я имею в виду в этом доме.

Она покраснела, легла и натянула одеяло.

— Ты же знаешь, г-герцог — мой к-крестный.

— Да, я помню. Хотя сомневаюсь, что он просто наслаждается твоим обществом.

Она слегка улыбнулась:

— Д-да… Но он, я имею в виду герцога, думает, что нашел мне другого м-мужа. — Она с трудом произнесла слово «мужа» и покраснела еще больше. — Папа привез меня сюда, чтобы встретиться с ним.

По тому, как она держалась, я поняла: это не та новость, которая требует немедленных поздравлений.

— Ты знаешь этого человека?

Оказалось, только по имени. Мистер Исааксон, импортер из Лондона. Слишком занятой, чтобы ехать в Эдинбург для встречи со своей нареченной, он согласился приехать в Белхерст, где и должна состояться свадьба, если стороны договорятся.

Я подняла с тумбочки отделанный серебром гребень и стала расчесывать волосы. Итак, потерпев неудачу в намерении породниться с французской знатью, герцог решил продать свою крестницу богатому еврею.

— У меня новое приданое, — сказала Мэри, пытаясь улыбнуться. — Сорок три вышитые юбки, две с золотой нитью. — Она внезапно замолчала, крепко сжав губы и уставившись невидящими глазами на обнаженную левую руку. Я положила свою руку на ее.

— Ничего, может быть, он окажется добрым человеком, — постаралась я приободрить ее.

— Этого-то и б-боюсь. — Избегая моего вопросительного взгляда, она опустила голову и обхватила колени руками. — Они не сказали мистеру Исааксону о… П-париже. И мне не велели говорить. — Ее лицо жалобно сморщилось. — Они привели ужасную старуху, чтобы она объяснила мне, как я должна вести себя в первую брачную ночь — притвориться, что все это в первый раз, но… о, Клэр, как я могу? — заплакала она. — И Алекс… Я ничего ему не сказала. Я не могла. Я такая трусиха, даже не попрощалась с ним!