Стрекоза в янтаре. Книга 2 - Диана Гэблдон

— Его высочество герцог Сандрингемский, — произнес слуга.

— Мистрис… Бошан? — изумленно спросил герцог.

— Да, — слабым голосом ответила я. — Что-то вроде этого.

Дверь гостиной закрылась, и я осталась наедине с его светлостью. Последнее, что я увидела, Мэри, неподвижно стоящая в прихожей, ее глаза как два блюдца, беззвучно, словно золотая рыбка, она открывает и закрывает рот.

Огромные китайские вазы на столиках рядом с окнами. Кокетливая бронзовая Венера на камине в компании инкрустированных золотом ваз и серебряные с позолотой канделябры с ярко горящими в них восковыми свечами. Большую часть пола покрывал ковер, керманшахский, как я поняла, в углу стоял спинет; то небольшое пространство, которое еще оставалось свободным, было занято мебелью, покрытой цветной мозаикой, и несколькими случайными статуями.

— Тут у вас чудесно, — любезно сказала я герцогу. Он стоял перед камином, сложив руки ниже своей коротенькой куртки, и наблюдал за мной с выражением скрытого любопытства на широком румяном лице.

— Спасибо, — сказал он писклявым тенором, который так странно не вязался с его круглым телом и могучей грудной клеткой. — Ваше присутствие украшает это место. — Любопытство взяло верх над осторожностью, и он улыбнулся добродушной, обезоруживающей улыбкой. — Почему «Бошан»? — спросил он. — Это случайно не настоящее ваше имя?

— Моя девичья фамилия, — выпалила я, и это была абсолютная правда.

Его широкие светлые брови поползли вверх.

— Вы — француженка?

— Нет, англичанка. Но я ведь не могу назваться Фрэзер, разве не так?

— Понятно. — Все еще удивленно глядя на меня, он кивнул на маленькую обтянутую парчой скамеечку, изукрашенную резьбой и удивительно изящную, настоящая музейная вещь, как и все в этой комнате. Я как можно грациознее подобрала на одну сторону юбку и, делая вид, что не замечаю пятен грязи и конских волос, опустилась на золотистый шелк.

Герцог все еще медленно расхаживал перед камином с легкой улыбкой на лице.

Я боролась с приятной теплотой, которая окутывала мои ноющие ноги, угрожая увлечь меня в бездну усталости, которая открылась передо мной. Совсем не время разочаровывать моего стражника.

— Кто же вы? — неожиданно спросил герцог. — Английская заложница, пламенная якобитка или французский агент?

Я потерла двумя пальцами между глазами — там начала пульсировать боль. Правильнее всего было бы сказать: «Ни то, ни другое, ни третье», — но я боялась, что это заведет меня слишком далеко.

— Гостеприимство этого дома несколько уступает его обстановке, — сказала я как можно высокомернее, что при данных обстоятельствах было нелегко. Но опыт светской жизни, приобретенный за время общения с Луизой, не пропал даром.

Герцог рассмеялся высоким младенческим смехом, похожим на писк летучей мыши, который мне довелось как-то услышать.

— Извините, мадам. Вы совершенно правы — я должен был предложить вам что-нибудь для подкрепления сил, прежде чем позволить себе задавать вам вопросы. Досадная невнимательность с моей стороны.

Он пробормотал что-то лакею, который появился на его звонок, и спокойно остался ждать перед камином, пока принесут поднос. Я сидела молча, оглядывая комнату и время от времени бросая взгляды на хозяина. Ни ему, ни мне пустая светская беседа была не нужна. Несмотря на его внешнее радушие, это было всего лишь вооруженное перемирие, и мы оба это понимали.

Мне же хотелось знать только одно — почему я здесь оказалась. Я нисколько не удивлялась тому, что людей интересовало, кто я такая, черт возьми, теперь настала моя очередь удивляться: откуда вдруг появился герцог? Или откуда, по его мнению, появилась я? Он знал меня и раньше как жену владельца Лаллиброха. И вот я возникла на пороге его дома как английская заложница по имени Бошан, недавно освобожденная из рук шотландских якобитов. Достаточно, чтобы пробудить любопытство в ком угодно. Но его отношение ко мне определялось отнюдь не простым любопытством.

Принесли чай с пирожными и ячменными лепешками. Герцог взял свою чашку и движением брови указал на мою, мы пили чай по-прежнему в молчании. Откуда-то с другой половины дома доносились приглушенные удары, похожие на перестук молотков. Нежное позвякива-ние чашки герцога о блюдце возвестило о возобновлении военных действий.

— Ну а теперь, — сказал он со всей твердостью, на какую способен человек с голосом Мики Мауса, — позвольте мне начать, мистрис Фрэзер, могу я вас так называть? Спасибо. Давайте начнем с того, что я уже знаю о вас довольно много. И намерен узнать больше. В ваших интересах отвечать на все мои вопросы честно и без промедления. Должен сказать, мистрис Фрэзер, вас на удивление трудно убить, — он слегка наклонился ко мне, на его губах играла все та же легкая улыбка, — но я чувствую, что при определенной решимости с таким положением дела может быть покончено.

Я молча посмотрела на него, но ничего не сказала, и вовсе не из-за врожденной смелости — просто я потеряла дар речи. Затем, припомнив еще раз уроки Луизы, вопросительно подняла брови, отпила глоток чаю и изящным жестом промокнула губы салфеткой с монограммой.

— Вы сочтете меня глупой, ваша светлость, — вежливо сказала я, — но я не имею ни малейшего понятия, с чем вы говорите.

— В самом деле, дорогая?

Маленькие веселые глазки в упор смотрели на меня. Он взял с подноса позолоченный колокольчик и позвонил.

Должно быть, этот человек ждал в соседней комнате, потому что дверь открылась немедленно.

— Ваша светлость?

Человек говорил по-английски, но с явным французским акцентом. Высокий худой мужчина в темном костюме и куртке из хорошего полотна — такие обычно носит старшая прислуга — приблизился к герцогу и низко поклонился. И внешность у него была французская: удлиненное бледное лицо с тонкими, крепко сжатыми губами и ушами, торчащими с обеих сторон головы, словно маленькие крылья с ярко-красными концами. Увидев меня, он невольно сделал шаг назад, его худое лицо побледнело еще больше.

Сандрингем, наблюдавший за этой сценой с некоторым раздражением, перевел взгляд на меня.

— Узнаете его? — спросил он.

Я начала было отрицательно качать головой, когда правая рука мужчины неожиданно дернулась, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, сложил средние пальцы так, что безымянный и указательный пальцы оттопырились, образовав что-то вроде рожек, направленных в мою сторону. И тут-то я узнала его, а через мгновение убедилась, что это действительно он — между большим и указательным пальцами я увидела маленький красивый знак.

У меня не оставалось ни малейших сомнений — это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении герцога.