Время Андропова - Никита Васильевич Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
30 августа 1973 года на заседании Политбюро ЦК КПСС Андропов возвращается к этой теме уже с другим настроением: «Выясняется, что Сахаров все же душевнобольной человек, но надо было бы с ним поговорить прямо и, может быть, даже поговорить с ним кому-то из руководящих товарищей…»[1015]. Вот что у председателя КГБ по профилю, так это объявлять душевнобольными всех инакомыслящих. Но со здравым смыслом он явно не в ладах. Ну какой прок от «воспитательной» беседы, если человек болен душевно? А если нет, то зачем морочить голову членам Политбюро ложными умозаключениями?
Кажется, в этой реплике — весь Андропов. Он подыгрывает настроениям членов Политбюро. Как пишет Евгений Чазов, ему доводилось говорить с Андроповым о Сахарове. И председатель КГБ откровенно высказывал свое вполне определенное и негативное мнение. В связи с этим Чазов вспоминал об Андропове:
«Но если он считал, что чья-то деятельность вредит существующему строю, может способствовать его разрушению, этот человек становился его врагом. Таким, конечно, был для него А. Сахаров. У меня сложилось впечатление, что в то же время Ю. Андропов ценил его как умного и талантливого ученого, считая, что он превратился в игрушку в руках второй жены Е. Боннэр, стал “рупором ее взглядов”. Сейчас говорят, что Андропов пытался сделать из Сахарова сумасшедшего. Ну если бы он хотел, что могло бы помешать ему это сделать? Однако я хорошо помню, как однажды, еще в 70-е годы, он сказал: “Ну и недалекие некоторые наши с Вами знакомые. Они предлагают заняться формированием общественного мнения в том плане, что высказывания А. Сахарова — это высказывания психически неуравновешенного человека. Ну кто в это поверит? Кто же тогда у нас создавал атомное оружие — сумасшедшие? Кого у нас избирают в Академию наук — сумасшедших? Высказывания Сахарова — это высказывания умного талантливого врага нашего социалистического строя, а не бред сумасшедшего”»[1016]. Похоже, под некоторыми «недалекими» общими с Чазовым знакомыми Андропов имел в виду членов Политбюро.
Сразу же после организации 1-го отдела 5-го управления в нем выделилась группа оперативных работников, которым поручили вести наиболее важные дела оперативной проверки и оперативной разработки (так называемые дела оперативного учета — ДОП и ДОР) на диссидентов. И число сотрудников первого отдела, занятых этой работой, как и число разрабатываемых ими «объектов» (фигурантов), постоянно росло[1017].
С апреля 1973 года «разработчики» были выделены структурно в группу «1-а» в составе первого отдела и готовили свой месячный отчет о деятельности, прилагая его к отчету отдела. К началу 1974 года в группе «1-а» числилось порядка 20 оперативных работников. В январе 1974 года наиболее важными фигурантами дел оперативной разработки (ДОР) в отчете группы «1-а» значились «Паук» (Солженицын), «Аскет» (Сахаров), «Лиса» (Боннэр), «Бард» (Галич) и др.[1018]
Оперативные псевдонимы присваивались фигурантам дел оперативного учета в целях конспирации. Лишь работники КГБ, которые непосредственно вели конкретное дело, знали, о ком идет речь, и, пользуясь в разговорах и служебной переписке псевдонимами, оберегали тайну даже от своих сослуживцев. Вообще-то псевдоним был призван скрыть личность фигуранта, но на практике мог дать ключ к его расшифровке. В отличие от агентов, выбиравших себе псевдонимы самостоятельно, фигуранты дел оперативного учета получали их от сотрудников КГБ, которые зачастую выражали таким образом свое отношение к объекту разработки, псевдоним мог носить уважительный или презрительный характер, подчеркивать какую-либо черту характера разрабатываемого, его манеру поведения. Неслучайно Сахаров, пожертвовавший большую сумму на строительство онкологического центра в Москве и отличавшийся скромностью в быту, был награжден псевдонимом «Аскет».
В 1-м отделе 5-го управления деятельность «разработчиков» считалась «основным направлением»[1019]. Сотрудники отдела, занятые оперативным обслуживанием различных учреждений гуманитарной сферы и погрязшие в рутине и текучке, смотрели на «разработчиков» с некоторым пиететом. Их деятельность была окружена ореолом романтики и казалась исполненной великой важности.
В.С. Широнин
[Из открытых источников]
В.П. Шадрин
[РГАСПИ]
И вправду сказать, многие работники группы «1-а» сделали неплохую карьеру. Один их них, Вячеслав Широнин, занимавшийся разработкой «Паука» (Солженицына), «изобрел метод “массированного психологического воздействия” на разрабатываемого», целью которого было «создать невыносимые условия существования объекту»[1020]. К 1988 году он выслужил звание генерал-майора и должность заместителя начальника 2-го Главного управления КГБ[1021].
Дослужился до полковника и выдвинулся в начальники отдела Борис Шведов, человек «чудовищной работоспособности и невероятной хитрости»[1022], разрабатывавший «Якова» (Петра Якира) и «Педагога» (Роя Медведева). Разработчик «Аскета» (Сахарова) Василий Шадрин, подключившийся к делу в 1974 году, также дослужился до генерала и стал заместителем начальника 5-го управления КГБ. Рос в званиях и должностях и их начальник Иван Абрамов. Возглавив 1-й отдел в 1968 году, он через пять лет выдвинулся на генеральскую должность заместителя начальника 5-го управления, в 1983-м стал начальником управления и через год генерал-лейтенантом.
Докладные записки о результатах работы 5-го управления по идеологическому контролю над обществом направлялись в ЦК КПСС — «в инстанции», как было принято говорить еще со сталинских времен. Эта особенность подчиненности КГБ была закреплена в принятом в 1959 году Положении о КГБ при СМ СССР: «Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС»[1023]. Далее в Положении говорилось о систематической отчетности КГБ перед партийными органами (ЦК КПСС, ЦК союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами и райкомами), но не перед советскими, которым, согласно Конституции, принадлежала вся полнота власти в СССР. Этот документ со всей очевидностью демонстрирует антиконституционный характер полновластия КПСС и подчиненного ей КГБ.
Откровенно декларировать эту субординацию в послесталинскую эпоху стеснялись, хотя, что называется, в своем кругу о верховенстве КПСС руководители КГБ говорили прямо и откровенно. Выступая перед личным составом Высшей школы КГБ 1 сентября 1981 года, Андропов четко и ясно определил характер и статус своей организации: «Советские органы государственной безопасности — это не спецслужба. Это — острый и надежный инструмент партии в
