Мачехина дочка - Оксана Зиентек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Во-первых, Анна, на первый бал платье для Лили заказывали не мы. Ее тетя настояла на том, что сама выберет платье для любимой племянницы. И, надо сказать, Лили была очаровательна. Что же до скромности, графиня взяла свое, приодев нашу девочку на королевский бал настолько роскошно, что даже вызвала недовольство Ее Величества.
Говоря это, папа-барон искоса поглядывал на навострившую ушки портниху. Я не сомневалась, что уже завтра об этом разговоре будет знать вся округа. Сплетничать о заказчиках считалось одним из самых больших грехов, способным лишить заказов даже самую лучшую портниху или кружевницу в округе. Однако, даже страх потерять заказы не мог помешать женщинам посудачить в свое удовольствие. Зато теперь все перестанут гадать, чем же Лили так разгневала королеву. Все спишут на покойную графиню и ее неуемную тягу к роскоши. Мама тем временем продолжала сомневаться.
— Но, Хентрик, ты думаешь, это будет разумно?
— Анна, я уверен. — Подвел итог папа-барон, рассеянно разглядывая образцы тканей, словно обдумывая очередной заказ. — И себе закажи что-то понаряднее, не стесняйся. В конце концов, не каждый день мы принимаем в своем доме Их Высочеств.
— Их Высочеств?
— Да, Его Высочество принц Эрик подтвердил свое согласие посетить наш бал. И предупредил, что будет в сопровождении одного из старших братьев, возможно, даже самого крон-принца.
Портниха, до этого притворявшаяся, что не прислушивается к разговору господ, ахнула и выронила из рук шкатулку с образцами кружев. Мама, тоже выглядела пораженной, хотя визит Эрика и был оговорен заранее.
— Агата, а ты не боишься принцев? — Папа-барон хитро подмигнул мне, называя, впрочем, при посторонних полным именем.
— Нет, не боюсь. — Я пожала плечами. — Как оказалось, когда принцы болеют, их лечат точно так же, как и простых смертных.
Теперь ахнула уже мама, а бедная портниха просто не знала, куда девать глаза, собирая по ковру раскатившиеся сверточки. Сообщив, видимо, все, что хотел, папа-барон удалился, посмеиваясь. А мы снова углубились в ткани, кружева, пуговки и прочие приятные женские мелочи. Правда, чтобы успокоить портниху, пришлось для начала предложить ей рюмочку настойки. Уж насколько мама не любила фамильярности со служащими, но даже она пожалела бедную женщину. Слишком уж та разволновалась от осознания, какие высокие господа будут оценивать ее работу. Когда портниха закончила свою работу и откланялась, мама, будучи в очень хорошем настроении, рассмеялась.
— Я думаю, Агата, мы успели вовремя. После таких новостей наши соседки выстроятся в очередь, чтобы заказать наряды пороскошнее. А цены на пошив взлетят до небес.
Мы вместе посмеялись, и у меня впервые за последние дни появилось ощущение, что все будет хорошо. Ну не может, правда же, Эрик погибнуть сейчас, и оставить меня стоять на моем первом балу в роскошном платье и без кавалера? Почему-то я была уверена, что такого непотребства Его Высочество не допустит. Уверившись, по крайней мере, до следующего раза, что все будет хорошо, я занялась повседневными делами, которых за эти три сумасшедших недели скопилось великое множество. Стояла натянутая на станок новая вышивка, на которой я едва успела проложить первые контуры. Лежало недописанным письмо кузине. Недочитанные книги. Недоученные спряжения глаголов вендского языка…
Где-то в столице
Проснувшись. Удо попытался вспомнить, какой сегодня день, но с огорчением заметил, что сбился со счета. После того, как он самым безобразным образом пропустил нападение из подворотни, он еще, примерно, неделю усердно считал дни. Потом поймал себя на том, что не всегда может вспомнить, считал он уже сегодняшний день или нет. А сейчас не мог даже вспомнить, на каком дне он остановился. Памяти просто не за что было зацепиться в серой веренице однообразных дней и ночей. По-хорошему, Удо вообще удивлялся, почему он до сих пор жив. Ведь никто не мешал им убить его сразу, а потом продолжать лгать матери. Но зачем-то он им нужен был живым.
Прислонившись к каменной стене, Удо постарался поудобнее выпрямить ноги и стал ждать. Во дворе слышалось конское ржание и болтовня работников. Значит, наступило утро и скоро принесут завтрак. Потом, незадолго до ужина, солнце повернется так, что его лучи проникнут и в узкую щель, служившую окошком этому подвалу. Удо ждал этого момента всегда с нетерпением, хотя косые закатные лучи уже не могли обогреть помещение. Просто, солнце напоминало ему, что он еще жив. В случившемся молодой рыцарь корил себя и только себя. Глупо! Как же глупо он попался, позабыв в увольнительной все наставления наставника. Но кто же мог подумать, что опасность попасть в плен может угрожать рыцарю не в бою на дальних рубежах, а на окраине родной столицы. Он не первый раз навещал веселых фройляйн из квартала и был совершенно уверен, что не представляет особого интереса для грабителей.
Вот только поймали его совсем не грабители, и от этого хотелось выть, но оставалось только до боли сжимать кулаки. Сначала Удо надеялся, что его найдут. Сослуживцы заметят, что он не вернулся вовремя, доложат руководству, те начнут поиски, ведь королевские рыцари не бросают своих в беде… Но прошел день, потом второй, а отряд рыцарей все еще не ломился в закрытые ворота замка. Замка ли? Удо точно не знал, куда его привезли, так как очнулся он уже здесь, в тесной каменной камере с маленькой щелью-окном под самым потолком. А потом пришли «они», Удо так и не придумал, как их называть: враги, заговорщики, похитители?.. И тонко так намекнули, что никто его искать не будет, потому что сколько бы ни докладывали товарищи о его пропаже, дело замнут на самом высоком уровне. А он, если не хочет, чтоб мать на старости лет сошла с ума от горя, должен написать ей письмо. Под диктовку, разумеется.
Само собой, никакого письма Удо писать не стал, порвав бумагу и швырнув чернильницу в лицо похитителям. Увы, чернильница оказалась слишком маленькой, чтобы ею можно было кого-то убить, а охрана очень быстро «успокоила» строптивца. Старший из похитителей только рассмеялся и ушел, и
