Демократизация - Патрик Бернхаген

Как следует из рис. 14.1, основные аспекты вариации таковы: преемственность/разрыв преемственности партийных акторов; ключевые характеристики базового демократического соглашения; число и степень рассеяния акторов вдоль важнейших общественных расколов; степень политического участия; размах применения насилия в период транзита и установления демократических институтов. Эти пять аспектов учитывают не все параметры, характеризующие демократические транзиты. Например, очень важны присутствие и роль армии; преемственность/разрыв преемственности в институтах судебной власти и в бюрократическом аппарате также значимы. Здесь же, однако, мы рассматриваем только те аспекты, которые тесно связаны с ролью партий.

Размах применения насилия, характеризующий период изменений, оценить довольно легко, поскольку достаточно учесть число убитых и пострадавших в забастовках, стачках и незаконных захватах государственных учреждений или собственности, а также в других незаконных акциях радикальных партий или движений. Если мы желаем учесть роль радикализма, данный аспект принимает большое значение; он также имеет ряд следствий для демократического транзита, которые могут привести его к краху и возвращению авторитарного режима. Степень мирного участия, включая выборы, членство в партиях и другие формы участия, также является важным аспектом любого анализа транзита, хотя и с совершенно иной точки зрения. Если размах применения насилия отображает интенсивность радикальной оппозиции демократии, то политическое участие в рамках закона позволяет оценить открытую поддержку транзиту и его успешному завершению. Следовательно, оба аспекта очень важны в том смысле, что они показывают, кто выступает за демократию, а кто – против.

Рис. 14.1. Аспекты вариации демократических транзитов

Третий и четвертый аспекты на рис. 14.1 также взаимосвязаны. Что касается третьего аспекта, транзит и порождаемые им демократические институты необходимо анализировать с точки зрения основных конфликтов или ключевых проблем, структурирующих политическую арену: например, классовый конфликт между левыми и правыми, религиозные различия, этнические, лингвистические и культурные различия, а также недавно появившийся социальный раскол по поводу экологии. Вдоль этих расколов организуются партии, принимающие ту или иную сторону и тем самым структурирующие политическую реальность внутри и вне демократических институтов, прежде всего – внутри и вне парламента и правительства.

Возникновение организованного конфликта дополняется четвертым значимым аспектом, а именно характером базового соглашения, которое оказывается в основании демократии, если она становится стабильной. Такое соглашение может быть явным, например, в случае обсуждения конституционной хартии, впоследствии принимаемой партийными элитами в парламенте. Оно может быть и неявным, когда быстро принимается и вступает в силу предыдущая конституция. Более того, такое соглашение чаще всего касается вопросов конституционного дизайна, т. е. процедур, которым нужно следовать для мирного распределения сфер интересов и должностей. В некоторых случаях соглашение охватывает определенные направления политики, особенно внешнюю политику или политику центра по отношению к регионам. Будучи согласованными, базовые решения в этих сферах выходят за рамки возможного обсуждения.

В целом те авторы, кто анализировали южноевропейские и латиноамериканские демократические транзиты, особенно в Испании, Бразилии и Чили, подчеркивали роль заключенных на стадии транзита «пактов» в установлении стабильной демократии (см., напр.:[711]); те же, кто рассматривали Центральную и Восточную Европу, особенно Чехию, Эстонию, Венгрию, Латвию, Литву, Польшу, Словению и Хорватию, не придавали этому большого значения (см., напр.:[712]). В данной группе стран в качестве ключевого эпизода рассматривается успех акторов в создании своего рода коалиции, учреждающей новый режим, необязательно формализованной или явной, но поддерживающей новые демократические институты: важно, чтобы новые институты были, по крайней мере, признаны элитой и, в значительной степени, народом, и больше не подвергались угрозам со стороны большинства населения. Само по себе это не является значимым аспектом перехода к демократии. Транзиты могут лишь имитироваться, что и показали некоторые кейсы из Центральной и Восточной Европы, однако упомянутый аспект становится значимым для последующей стабилизации режима (см. следующий раздел).

Пятый и последний аспект мы считаем самым важным в анализе транзитов, а именно – преемственность или разрыв преемственности партийных акторов. Этот аспект легко отследить и оценить. Он касается того, сохраняется ли одна и та же элита в условиях, когда политический контекст остается примерно одним и тем же, или того, меняется ли элита и связи между ею и народом до и после демократического транзита. Если же попытаться глубже исследовать этот аспект, то становится очевидным, что он важнее четырех других. По сути, когда мы комбинируем размах применения насилия, участие, структурирование конфликтов и базовое соглашение с преемственностью или разрывом преемственности партийной элиты, мы получаем три базовые модели изменений: преемственность элит, преемственность партий, разрыв преемственности элит и партий.

Преемственность элит, преемственность партий, разрыв преемственности элит и партий

Исследуя вопрос преемственности, мы обнаруживаем две модели. Первая модель, преемственность элит, характеризуется наличием акторов внутри элиты, которые были активны в период недемократического (часто авторитарного) режима[713] и продолжили свою активность на всех стадиях изменений вплоть до момента установления демократии, а в отдельных случаях даже и после этого, в период демократической консолидации. Эти акторы внутри элиты в додемократические времена существовали не как партия, но были членами правительства на разных его уровнях, зачастую не на первых ролях. А в период кризиса режима и далее во время перехода к демократии и установления демократических институтов эти акторы могут входить в демократические партии, в основном правого толка, которые либо становятся оппозиционными, либо оказываются партиями-инкумбентами, иногда проходя через ряд внутренних трансформаций.

Когда имеет место значительная преемственность элит, степень применения насилия и законного участия во время транзита низки, если такие явления вообще имеют место. Активизируется небольшое число расколов, а базовое соглашение, известное как «пакт» (см. выше о придаваемом ему некоторыми авторами важности), заключается в явной форме и касается в основном процедурных вопросов. Более того, преемственность элит влечет за собой сохранение старой правовой системы. Это позволяет контролировать процесс трансформаций и облегчает легитимизацию институциональных изменений внутри социальных групп, которые по-прежнему лояльно настроены к предыдущему режиму и опасаются изменений. Можно обнаружить подобное развитие событий в Испании, Чили и Бразилии. Словом, это возможный вектор развития во всех регионах, где в качестве отправной точки выступает авторитарный или даже традиционалистский режим; данная модель может обнаруживать себя не только в Южной Европе или Латинской Америке, но и в Юго-Восточной Азии.

Вторая модель, преемственность партий, относится к тем партиям, которые существовали, были активны и напрямую идентифицировались с предшествующим недемократическим, зачастую мобилизационным[714], режимом. В течение периода изменений эти партии смогли адаптироваться к новым условиям и полностью подстроиться под демократические механизмы. В этом случае преемственность относится не только к партийной элите, будь то даже элита среднего уровня, но также и к людям, которые были связаны с недемократическими массовыми партиями как рядовые участники. В период авторитарного режима комбинация идеологии, клиентелизма и механизмов подавления являлась основой таких асимметричных отношений[715]. В новых реалиях демократии такие отношения хотя и пережили глубокую трансформацию ввиду исчезновения подавления и идеологии, продолжили свое существование и дополнились личными связями, особенно в малых городах и деревнях. Эта модель изменений характеризуется низким уровнем насилия или его отсутствием, низким уровнем участия в различных сферах, появлением классовых расколов как главной линии общественного конфликта, трудностями в достижении базового соглашения, а также определенным конституционным дизайном. Некоторые транзиты в Центральной и Восточной Европе отметились трансформацией коммунистических партий в демократические левые партии, которые, изменив имя, во многих отношениях придерживались старых принципов. Самая высокая степень преемственности партий в первые годы демократии наблюдалась в Венгрии и Литве, довольно высокая – в Румынии, Словакии и Словении, и просто высокая – в Болгарии, Эстонии и Польше[716][717].