Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Марк Твен

— Ну, ладно, из чего же мы сделаем в таком случае чернила?

— Некоторые изготовляют их из железной ржавчины и слез, но это слишком уж будничный способ, приличествующий к тому же только женщинам. Наилучшие авторитеты пользуются в таких случаях собствен ной своей кровью. Джим может последовать их примеру. Если, кроме того, ему придет фантазия послать обыкновенным путем таинственную весточку и довести до сведения тех, кому знать надлежит, где именно он томится в заключении, ничто не препятствует ему сделать надлежащую надпись вилкой на оловянной тарелке и выбросить тарелку из окна. Так поступал всегда таинственный арестант, известный под именем Желез ной Маски, и это считается очень шикарным способом вести переписку.

— Ты знаешь, у Джима нет оловянных тарелок. Его кормят из миски.

— Ничего, мы раздобудем ему тарелки.

— Да ведь никто же не разберет, что будет на них нацарапано.

— Это в данном случае совершенно безразлично, Гек Финн. Суть дела в том, чтобы написать на тарелке и выбросить ее из окна. Разберет ли кто-нибудь надпись или нет, к делу в данном случае не относится, тем более что в большинстве случаев никому не удается прочесть каракули, нацарапанные государственным преступником на оловянной тарелке или какой-нибудь иной подобной же штуке.

— С какой же стати тратить тогда попусту тарелки?

— Чего их жалеть? Они ведь казенные.

— А если они не казенные, а чьи-нибудь?

— Все-таки арестант не станет разбирать…

Он замолчал, так как в это мгновение мы услышали звук рожка, призывавшего к завтраку. Понятное дело, что мы прервали свою беседу и отправились домой.

В продолжение утра мне удалось позаимствовать с веревки, на которой сушилось белье, простыню и белую рубашку. Разыскав старый мешок, я уложил их туда, а затем мы с Томом зашли за спрятанными нами в траве гнилушками и уложили их тоже в мешок. Я объявил Тому, что употребляю слово «позаимствование» потому, что папаша называл подобный образ действий всегда этим словом, но Том возразил, что это не позаимствование, а воровство. Он присовокупил, что мы в данном случае представители интересов арестанта, которому позволяется прибегать к каким угодно мерам для своего освобождения. Что бы он ни сделал, никто не станет порицать его за это, если только ему удалось достигнуть цели. Со стороны арестанта вовсе не преступление украсть что-нибудь необходимое для по бега, говорил Том. Пока мы представители арестанта, мы имеем нравственное право воровать все, что может нам пригодиться для побега вместе с ним из тюрьмы. Если бы мы не были арестантами, дело было бы совершенно иное. Один только негодяй, будучи на свободе, может позволить себе украсть. Ввиду этих соображений мы решили воровать все, что попадет нам под руку. Тем не менее, Том скорчил ужасно недовольную гримасу, когда я однажды после того стянул на баштане, с отведенного неграм участка, арбуз и съел его. Он заставил меня дать неграм десять центов, не объясняя им причины та кой щедрости с моей стороны. При этом он объявил, что мы вправе воровать только то, что для нас действительно нужно.

— Да ведь я же ощущал надобность в арбузе, — возразил я ему. Он растолковал тогда, что арбуз не мог принести ни малейшей пользы делу освобождения нашего из тюрьмы и что вся разница между дозволенным и недозволенным заключалась именно в этом.

— Если бы ты, например, вздумал припрятать нож и тайно передать его Джиму для того, чтобы он мог убить этим ножом старшего тюремщика, ты по ступил бы совершенно правильно, — объяснил мне Том. Я не стал с ним спорить, хотя и не усматривал для себя ни малейшей выгоды служить представителем арестанта, если приходилось при этом вдаваться в такие тонкости, когда на основании общего правила можно было с совершенно спокойной совестью по лакомиться вкусным арбузом.

Как уже говорилось, мы дождались утра, пока все принялись за дело. Не видя на дворе ни души, Том отнес мешок в чулан, а я тем временем стоял немножко поодаль и караулил. По прошествии некоторого времени он вышел из чулана. Тогда мы уселись на штабель дров и принялись серьезно беседовать друг с другом. Том сказал:

— Теперь у нас все уже налажено, за исключением рабочего инструмента. Раздобыть его, впрочем, будет не трудно.

— О каком таком инструменте ты говоришь? — спросил я.

— Об инструменте, необходимом для выполнения нашего предприятия.

— На что же нам нужны инструменты?

— Прежде всего, чтобы рыть землю. Надеюсь, мы ведь не станем рыть для Джима подземный ход зубами?

— Да ведь весь чулан битком набит старыми кирка ми и лопатами. Там столько такого инструмента, что можно было бы смело вырыть целую дюжину подземных ходов, больше чем для сотни беглых негров.

Том бросил на меня взгляд, исполненный такого сожаления, что я чуть было не расплакался, и сказал:

— Милейший Гек Финн! Слышал ли ты когда-нибудь, чтобы в распоряжение государственного преступника предоставляли кирки, лопаты и подобные инструменты для того, чтобы он мог с их помощью устраивать для себя подземные ходы? Осмелюсь спросить у тебя, если ты только вообще способен благоразумно ответить на этот вопрос: может ли освобождение при та ких условиях принести самому арестанту честь и славу? Обратит ли оно его в героя? Ведь после того остается только дать ему ключ от тюремных дверей и раскланяться с ним на прощанье! Нет, душа моя, если бы в тюрьме содержался даже сам король, и то, уверяю тебя, ему не дали бы кирки и лопаты.

— Ну, ладно, если мы не станем употреблять в дело лопату и кирку, чем же мы станем рыть землю?

— Складными карманными ножами!

— И ты хочешь, чтобы мы вырыли ими подземный ход под хижиной!

— Понятное дело, хочу!

— Да ведь это, черт возьми, Том, чистое сумасбродство!

— Что ты там ни толкуй про сумасбродство, а это, во всяком случае, будет с нашей стороны единственным правильным и надлежащим способом действий. Ни о каком другом способе я никогда и не слыхивал, а между тем я прочел все книги, в которых говорится о таких вещах. Государственные преступники, содержащиеся в казематах, прорывают себе всегда оттуда подземные ходы складными карманными ножами, и заметь себе, что им приходится работать не в земле, как здесь, а по преимуществу в гранитных скалах. Так, например, один из арестантов, содержавшийся в нижнем каземате Немого Замка в Марселе, прорыл себе ножом подземный ход сквозь скалу. Припомни-ка, сколько понадобилось ему на это времени?

— Мне нечего и припоминать, так как я этого никогда не знал.

— Попробуй тогда угадать.

— Ну, что же, месяца полтора, пожалуй?