ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах - Аласдер Грей

Они ступили на пол из цветного мрамора, выложенного геометрическим рисунком. В поперечнике он приближался к четверти мили, однако казался не таким уж громадным в сравнении с высотой потолка. Зал представлял собой перекрытый куполом восьмиугольник, центр схождения восьми больших коридоров, похожих на улицы, вдоль которых выстроились ренессансные дворцы. Вначале Ланарк не заметил там людей, Но, когда глаза привыкли к гигантским масштабам, различил в коридорах множество фигурок, подобных насекомым. Атмосфера была прохладная и, если не считать гулкого эха отдаленных шагов, освежающе-тихая. Ланарк с открытым ртом принялся осматриваться. Рима вздохнула, тихонько высвободила свои пальцы из его ладони и изящно зашагала по мраморному полу. Удаляясь, она казалась все более высокой и грациозной. Цвет ее волос и одежды безупречно сочетался с окружением. Ланарк заметил, следуя за нею:

— Это место тебе идет.

— Знаю.

Рима повернулась и прошлась мимо Ланарка, оглаживая янтарный бархат на бедрах. Подбородок ее был вздернут, на лице застыло мечтательное выражение. Почувствовав себя отстраненным, Ланарк снова осмотрелся. Вокруг стояло несколько скамей, обитых красной кожей, на ближайшей сидел Манро, держа на коленях жезл и папку и напряженно глядя в коридор. Немного поодаль возвышался деревянный средневековый трон на трех мраморных ступенях. Другие камергеры подвели туда свои группы, и толстячки в смокингах, приняв молитвенную позу, бок о бок преклонили колени на нижней ступеньке. Поблизости, скрестив руки и сбившись в плотную толпу, остановились члены делегации. Камергер их фотографировал. Рима все так же бесцельно, с мечтательным видом следовала за Ланарком. Он резко бросил:

— Впечатляет, конечно, но ничего красивого. Посмотри на эти канделябры! Сотни тонн меди и стекла, изображающих золото и бриллианты, а света дают недостаточно. Настоящий свет идет от стен, из-за колонн. Держу пари, что он неоновый.

— Ты завидуешь, потому что не имеешь к этому отношения.

Задетый правотой этих слов, Ланарк тихо произнес:

— Совершенно верно.

Рима коснулась его груди и взволнованно заглянула в глаза:

— Ланарк, если бы ты захотел, мы могли бы жить здесь! Не сомневаюсь, они дали бы тебе работу, ты можешь быть очень умным, если захочешь! Скажи Манро, что не против остаться. Наверняка еще не поздно!

— Ты забываешь, что здесь нет солнечного света, а еще нам не нравится пища.

Рима тоскливо признала:

— Да, об этом я не подумала.

Она снова отошла от Ланарка.

Ланарк уселся рядом с Манро и, чтобы успокоиться, устремил взгляд на синий купол. Роспись изображала ангелов, которые трубили в трубы и бросали цветы к ногам фигур в облаках. Внимание Ланарка привлекли четыре тяжеловесных всадника на скоплении кучевых облаков. Тела их были облачены в римские доспехи, головы венчали кудрявые парики и венки из лавра. Управлять лошадьми им приходилось с помощью коленей, так как в левой руке у каждого был меч, а в правой — каменщицкий мастерок. Напротив, на таких же облаках, стояли четыре почтенных мужа в тогах, державшие свитки и причудливого вида тросточки. И те и другие взирали на верхушку купола, где восседал на троне плотный мужчина. Решительное лицо носило отпечаток благорасположенности, однако чересчур сосредоточенный взгляд заставлял предположить, что человек этот либо близорук, либо глух. Стараясь отвлечь внимание зрителей, художник придал ему выразительные атрибуты. На коленях его лежали шар и шпага, в руках он держал весы и мастерок. Над головой парил орел с молнией в клюве, из-под подола мантии выглядывала сова. У ног преклоняли колени индиец в тюрбане, индеец, негр и китаец, принесшие дары: пряности, табак, слоновую кость и шелк.

Манро спросил Ланарка:

— Нравится?

— Не особенно. Кто эти всадники?

— Нимрод, Имхотеп, Цинь Шихуан и Август, прежние председатели совета. Разумеется, титулы тогда носили другие.

— А к чему парики и доспехи?

— Условность восемнадцатого века — именно тогда была выполнена роспись. Напротив изображены прежние директора института: Прометей, Пифагор, Фома Аквинский и Декарт. На троне — первый лорд Монбоддо. Он был не самым известным правоведом и философом, однако в период слияния совета и института членствовал и там и там, что сделало его символической фигурой. Он был знаком с Адамом Смитом.

— Но что собой представляет институт? И совет?

— Совет — это политическая организация, цель которой — возвысить человека, дабы он приблизился к небесам. Институт — это тайный союз мыслителей, цель которого — низвести на землю свет небес, дабы он приблизился к человечеству. Некогда это были отдельные организации, между которыми возникали и конфликты, однако недолгие. Последнее великое примирение произошло в век разума, а две мировые войны сплотили нас еще больше.

— Но что такое небесный свет? Если вы говорите о солнце, то почему оно не светит здесь?

— О, в последние годы никто не путает небесный свет с реально существующим солнцем. Это метафора, символ, более не нужный. С тех пор как ушел в прошлое феодализм, мы оставили долгосрочные цели врагам. Они обманчивы. Без них общество развивается быстрее. Присмотревшись к куполу, вы увидите, что, хотя в центре художник изобразил солнце, его почти полностью скрывает корона первого Монбоддо. А вот и двадцать девятый. Встаньте.

По гладкому мраморному полу шагал высокий человек в светло-сером костюме. Его сопровождали трое мужчин в темных костюмах. Впереди шествовал герольд в средневековом камзоле, со шпагой на бархатной подушке; еще один герольд нес цветную шелковую мантию. Процессия быстро приближалась к трону, но путь ей заступил Манро, с поклоном произнесший:

— Гектор Манро, милорд.

Лицо у Монбоддо было длинное и узкое, нос тонкий, с высокой переносицей, волосы светло-рыжие, глаза, за стеклами очков в золотой оправе, серые. Но голос оказался неожиданно мужественным — сочным и гулким.

— Помню. Я никогда не забываю лица. Да?

— Эти мужчина и женщина попросили о перемещении. Манро протянул папку одному из спутников Монбоддо, тот вынул документ и прочитал. Монбоддо перевел взгляд с Ланарка на Риму.

— Перемещение? Необычный случай. Кто их примет?

— Унтанк выразил желание.

— Ладно, если они отдают себе отчет в том, насколько это опасно, пусть отправляются. Пусть. Бумага оформлена правильно, Уилкинс?

— Безукоризненно, сэр.

Уилкинс сбоку поднес ему на папке документ. Монбоддо взглянул и пошевелил пальцами правой руки. Манро вложил в них ручку. Монбоддо склонился, чтобы подписать бумагу, но тут Ланарк выкрикнул: «Стойте!» Подняв брови, Монбоддо взглянул на него. Повернувшись к Манро, Ланарк завопил:

— Вы же знаете, что мы не хотим возвращаться в Унтанк! Там нет солнечного света! Я просил о городе, где светит солнце!

— Людям с такой репутацией не позволено выбирать.

Монбоддо спросил:

— Начальник плохо характеризовал его в отчете?

— Очень плохо.

В наступившей тишине Ланарку показалось, что у него потихоньку вытягивают жизненную силу. Он яростно бросил:

— Если отчет написан Озенфантом, ему не следует верить! Мы друг друга невзлюбили.

Манро пробормотал:

— Отчет написан Озенфантом.

Монбоддо приложил кончики пальцев ко лбу.

Уилкинс шепнул:

— Главный по драконам. Весьма энергичен.

— Знаю, знаю. Я никогда не забываю имена. Отвратительный музыкант, но превосходный администратор. Ваша ручка, Манро. Будьте добры, Аксбридж, дайте мне эту накидку.

Герольд набросил на плечи Монбоддо зеленый плащ, подбитый алым шелком, и помог расправить складки. Монбоддо проговорил:

— Нет, против Озенфанта мы не пойдем. Слушайте, Уилкинс, уладьте этот вопрос, пока я буду заниматься вот теми парнями. Вы знаете, времени у нас в обрез.

Монбоддо, в развевающейся мантии, устремился к трону. Большая часть свиты последовала за ним.

Уилкинс был темноволосый миниатюрный человечек. Он спросил:

— В чем состоит, по-вашему, суть проблемы?

Манро начал энергично:

— Мистеру Ланарку не известно, чем чревато перемещение. Он пожелал покинуть институт. Я отыскал город, власти которого согласились его принять, несмотря на плохую характеристику. Он отказывается, так как его не устраивает климат.

Ланарк упрямо повторил:

— Я хочу туда, где светит солнце.

— Прован вам подойдет? — спросил Уилкинс.

— О Проване я ничего не знаю.

— Индустриальный центр, окруженный сельскохозяйственными угодьями, невдалеке горы и море. Климат мягкий и влажный. Солнце светит двенадцать часов в день — если брать в среднем за год. Население разговаривает на разновидности английского.