Стражи империи: хроники Чрезвычайного отдела - Закери Ронн

Норин оправился от первого впечатления, которое произвела на него колоритная кекропида и перешел к делу. Тактичными, деликатными, но в тоже время четкими и выверенными вопросами он выяснил: полковник Хоремхер за время службы успел обзавестись в Вудуристане обширными связями с местными представителями культуры и музейными работниками. А так же с теми, кто готов был заплатить немалые деньги, за возможность перетащить к себе в коллекции эти самые музейные ценности. Причем с последними, когда возвращался на родину, полковник расстался далеко не друзьями. Норин и остальные уже выяснили, домой Хоремхер вернулся, чтобы донести до руководства страны факты массового воровства, но в канцелярии верховного либо не придали этому значения, либо не стали поднимать скандал в стране, которая уже давно не является частью империи. А дальше правдолюбивый полковник ничего сделать не успел. До него все же дотянулись с другого континента.

— В таком случае, стоит заняться непосредственно теми скупщиками краденого, с которыми конфликтовал покойный полковник. — В задумчивости произнес Норин, откидываясь в кресле и подпирая подбородок. — Эти товарищи первые на подозрение. Вы знаете, где их найти? — повернулся он к змеелюдам.

— Найти их не трудно. Как на подбор все богатые и уважаемые жители города. — Чуть усмехнулся Кашшал. — Но, прежде чем начать копать под этих «достойных» граждан, следует поговорить с самым значительным местным боссом.

— Господин посол прав. — Кивнула Ханна. — Помогать он, конечно, не станет, но хотя бы обозначить его нейтралитет в этом вопросе очень даже стоит.

— Да‑да, отметиться у Барона стоит. — Согласился с кекропидами Рэрих. — Чтобы потом под раздачу не попасть.

— Стесняюсь спросить, — не меняя позы, вскинул бровь Норин, — уж не о Бароне ли Самети вы говорите?

— Других баронов здесь с роду не признавали. — Улыбнулась Ханна некрасивой улыбкой.

— А может быть такое, что он…

— Нет. — Категорично отмела все подозрения кекропида, даже не дослушав свиба. — Барон никогда не связывался с, подобного рода, авантюрами. Ему хватает забот и кроме расхищения древних вудуристанских ценностей.

Солнце приблизилось к самому горизонту и теперь маячило где‑то между жидких пальм и крыш особняков вудуристанской столицы. Наконец‑то стало попрохладнее, но с другой стороны, полчища мух с улиц устремились в комнаты, на свет, то там, то там, загоравшийся в окнах домов. Лаяли собаки и орали то ли петухи, то ли еще какие‑то птицы. Ругались какие‑то люди. Их вопли доносились до террасы, но Рупперт, все же, наотрез отказывался покидать ее, развалившись в плетеном кресле и закинув ноги на перила. Лениво обмахивая себя веером из больших страусовых перьев, он, вполглаза любовался вечерним видом на город.

Тристан стоял, опершись на перила, точнее даже как‑то судорожно в них вцепившись в них и пристално оглядывая ближайшие улицы.

— Это не тот особняк, не то место, которое разнесли повстанцы. — Наконец произнес он. — Я не узнаю здесь ничего.

На это Рупперт опять ничего не ответил. Брат упорно не хотел разговаривать на тему их прошлого, в котором погибли родители.

— Идем в гостиную. — Уже в третий раз за вечер сказал Тристан и младший наконец соизволил ответить старшему.

— Иди. Я тебя держу, что ли?

— Но тут мухи и гвалт. — Не сдавался старший Самисэри.

— Пф‑ф, — фыркнул Малуэр, появляясь на террасе с тремя стаканами какого‑то зеленого коктейля в руках, — нашел, чем удивить. Помнишь нашу старую общагу, сразу после учебки? Вот уж где гвалт, вонь, мухи, и хаффлинг пойми еще какая чертотень.

— Спасибо. — Поблагодарил Тристан, забирая у друга один из стаканов. — А еще, мы здесь, так же как и в общаге, ничего не делаем.

— Это точно. — Согласился рыжий, забирая у Малуэра свой стакан. — Лично я вообще не понимаю, что мы здесь делаем. Наш новый патрон за один вечер собрал больше информации, чем весь наш отдел за все время этого дела.

— Так это же хорошо. — Пожал плечами Тристан. — Чем ты недоволен?

— Стоило тогда нас с собой тащить, чтобы мы здешних москитов кормили. — Ворчал Рупперт, потягивая коктейль.

— Так и скажи, что скучаешь по своему сыночку. — Усмехнулся Малуэр.

— Нет. — Сухо ответил Тристан, ставя свой стакан на перила. Ему вдруг резко расхотелось коктейля. — Он, как и я не очень рады приезду сюда… по другой причине.

— Из‑за родителей? — догадался Малуэр. Он был в курсе семейной трагедии Самисери. Чтобы как‑то ободрить друзей, он шутя пихнул кулаком в плечо рыжего.

Рупперт ничего на это не ответил, лишь достал губами соломинку из стакана, и плюнул ею в друга. Та не долетела и половины пути и плюхнулась на паркет террасы. Малуэр усмехнулся ребячеству рыжего и повернулся к улице, глазеть на прохожих. А немногочисленные прохожие глазели на него. В населенном черной расой, Вудуристане белокожие, узколицые эльфы, были не меньшей диковинкой, чем негр в столице империи.

— Слушайте, — вдруг встрепенулся Тристан, — раз мы здесь действительно не очень нужны, давайте тогда в город слиняем, развлечемся хотя бы. Будет, что вспомнить дома.

— Плохая идея. — Раздалось вдруг за спиной и все трое как по команде обернулись к дверям.

Норин стоял, облокотившись о косяк, и потягивал из бокала все тот же зеленый коктейль и внимательно вглядывался в темноту вечернего вудуристанского неба, словно хотел разглядеть, что‑то дальше, чем мог увидеть.

— Вам же перед отлетом целую лекцию прочитали, как в этой стране не безопасно по ночам белым без присмотра шастать. — Произнес майор, ступив на террасу. — И как старший группы, я запрещаю вам одним покидать пределов посольства в ночное время.

Он прошел к перилам и, поставив свой стакан, уперся в них руками и подался чуть вперед, внимательно оглядывая панораму города, словно пытаясь ее отсканировать. Собственно, он это и делал. Кончики его пальцев засветились матовым голубоватым светом, на ресницах и кончиках волос стали проскакивать электрические искорки, а сами волосы встопорщились, как наэлектризованные.

— Понятно. — Глубоко вздохнул разочарованный Тристан, плюхаясь в другое плетеное кресло. — Будем киснуть от безделья в пределах периметра посольства.

А вот его брат совершенно не разделял настроения старшего. Рупперт напрочь забыл о своей меланхолии и проклятущих москитах. Подавшись вперед, рыжий внимательно, как легавая, почуявшая след, наблюдал за действиями командира. Ему понравилась то, как Норин творил чары и теперь младший Самисэри старательно запоминал, как он это делал. Рыжий потому из всей троицы лучше всех владел Силой, что не упускал любой возможности научиться новому.