Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Тем временем Али как ни в чём ни бывало снова вернулся в образ улыбчивого, добродушного парня. И у толстяка, что его сопровождал, вид был донельзя довольный, словно он только что сорвал большой куш. Что, маленький спектакль удался на славу? А меня использовали в роли шута? Не‑ет, так не пойдёт. И я с кислой улыбкой заявляю:

– Переведите мистеру Али, что против Джо Фрейзера он не потянет.

Переводчик растерянно смотрит то на меня, то на Али, потом, чуть ли не заикаясь, переводит сказанное мною на английский. Глаза Мохаммеда моментально наливаются кровью, и с криком: «Я убью тебя, проклятый коммунист!» кидается на меня. А я читал, что Али в это время вроде бы придерживается левых взглядов. Но от этого мне не легче, потому что удержать его некому, не хилому же переводчику или той симпатичной блондинке это делать, и он бьёт правой почти без замаха. Я успеваю в последний момент отпрянуть назад, откинув голову, а следом с дошагом летит левый кулак, какой‑то полуапперкот, и на этот раз я блокирую его локтем правой руки. Боль пронзает её от плеча до кончиков пальцев, она тут же немеет, но я на каком‑то инстинкте успеваю зарядить слева в печень неожиданного противника. Али кхекнул и согнулся пополам, тёмно‑коричневая кожа лица тут же приобрела какой‑то сероватый оттенок.

Державшиеся до этого в сторонке парни дёрнулись, видно, рефлекторно, вроде как наших бьют. А я мог бы окончательно повернуть дело в свою пользу, добавив рабочей левой в челюсть, но знал, что не сделаю этого. К тому же между нами встали братья Степановы, расставившие руки, не давая сблизиться дистанции между мной и задыхающимся Али, и повторяющие, словно мантру:

– Спокойно, мужики, спокойно!

Я потёр локоть правой руки. Видать, по нерву зарядил, вот она и онемела, но сейчас чувствительность понемногу возвращалась. Мохаммед выпрямился, с трудом втянув в лёгкие воздух, помотал головой, словно не веря происходящему. И вдруг откуда ни возьмись появились двое копов в униформе. Такое ощущение, что они стояли за дверью и ждали чего‑то подобного. А скорее всего, стояли там по роду службы и просто услышали яростный крик Али. В руках у них были резиновые дубинки, но пускать их в дело они не спешили.

– В чём дело? – спросил, судя по всему, старший из этой пары.

– Всё нормально, – успокаивающе произнёс толстяк. – Просто ребята немного повздорили.

– Да, всё в порядке, – подтвердил Али и повернулся ко мне. – Извини, парень, я немного не сдержался, со мной такое бывает. Но удар у тебя хороший, не хотел бы я поймать такой же в бою.

И он протянул мне руку. Только теперь не здороваясь, а в знак примирения. И я её пожал. А он ещё и похлопал меня по плечу, и в его глазах я совершенно не видел злости или обиды. Да уж, либо Али настоящий артист, либо реально вспыхивает, как спичка, и так же быстро отходит.

– Один момент, – сказал я. – Анатолий Григорьевич, у нас ещё остались Ваньки‑встаньки? Дайте одного, пожалуйста.

Когда я вручал игрушку Али, тот недоумённо поднял брови:

– В чём смысл этой штуки?

– А смысл очень большой, – ответил я. – Поставьте её на стол и попробуйте уронить. Ага, видите, не падает… Так вот, смысл её в том, что как бы ты ни упал, всё равно в тебе есть сила, чтобы опять встать и снова улыбаться жизни.

– Отличный девиз! – расплылся в улыбке Али. – Жаль, мне нечего подарить тебе… Разве что вот это.

Он достал из внутреннего кармана визитку и протянул мне. А я подумал, что лет через пятьдесят, когда Али уже покинет этот мир, такая визитка на аукционе может уйти за большие деньги. Но даже если я до того времени в этой реальности доживу, всё равно не продам.

Надеюсь, для меня эта история обойдётся без последствий. Потому что я лично ничего предосудительного не совершил. Всего лишь выразил сомнение в победе Али над его будущим соперником. Я же не виноват, что у этого темнокожего парня столь вспыльчивый характер. Хотя с тех же репортёров станется раздуть международный скандал.

Когда непрошенные гости покинули раздевалку, Петухов грозно посмотрел на меня:

– Покровский, это что сейчас такое было?

Но тут встрял старший тренер сборной.

– Борис Петрович, вы же видели, что этот Али первым кинулся в драку.

– Но зачем надо было провоцировать его этой фразой про этого, как его…

– Фрейзера, – подсказал я.

– Вот‑вот, про него. Зачем?

– Просто я объективно выразил свою мысль по поводу того, кто из них двоих сейчас сильнее. Нас же в СССР учат с детства говорить правду.

Последняя фраза немного огорошила Петухова, а вот Беглов, отведя взгляд в сторону, не смог сдержать улыбки. Борис Петрович тяжко вздохнул:

– Ох и влетит мне за вас… Ладно, надеюсь, подобного больше не повторится. И да… Всем спасибо за победу!

Когда и эти двое покинули раздевалку, Сурен Казарян брякнул, что де классно было бы, выйди я в ринг против самого Мохаммеда Али. На что Анатолий Григорьевич буркнул:

– Ещё один умник. Есть кому принимать решения. Скажут – надо, значит, будет боксировать хоть с самим чёртом. Но я сильно сомневаюсь, что наше руководство пойдёт на подобную авантюру.

Это понятно, думал я, складывая в спортивную сумку свою амуницию, но выйти на ринг против самого Мохаммеда Али… Многие боксёры мечтают об этом, даже зная, что на ринге против Али им ничего не светит, но удача улыбается единицам. Опять же, возможность хорошо заработать. Мохаммед на ринг меньше чем за несколько сотен тысяч долларов не выходит, а его соперник пусть и получит в разы меньше, но тоже прилично. Некоторым на всю жизнь хватит при экономном расходовании.

Но Степанов прав, наши спортивные начальники никогда на такое не пойдут. Во‑первых, как я уже озвучил Али, советские спортсмены выступают не за деньги, а за престиж Родины. А во‑вторых, вдруг я проиграю? А это вернее всего так и будет, как бы я себя не тешил иллюзиями. И тогда западные СМИ на весь мир раструбят о превосходстве американского бокса над советским. Помнится, суперсерия по хоккею СССР – Канада в 1972 году согласовывалась на высшем уровне, но тогда всё‑таки рискнули принять вызов. И почти угадали – наша сборная ту суперсерию едва не выиграла. Хотя, как известно, едва не считается. Но вдруг в этом варианте истории сложится по‑другому? Вдруг и Мохаммед Али возьмёт и уделает Фрайзера в мартовском поединке?

Впрочем, это проблемы Али, а у нашей сборной впереди ещё две матчевые встречи. Но не в полном формате. 26 января в Денвере пройдут лишь пять поединков с участием советских и американских боксёров, а на следующий день в рамках вечера бокса в Луисвилле на ринг выйдут остальные боксёры. Мне предстояло драться как раз в Луисвилле, как бы подводя итог нашему заокеанскому турне. Имя соперника пока неизвестно, но мне почему‑то казалось, что он будет попроще Рона Лайла.

Из Лас‑Вегаса в Денвер вылет утром 25 января, так что ещё почти сутки тут проторчим. Правда, выходить в город нам было запрещено, не фиг советским спортсменам шляться по улицам этой обители порока и греха. Да и правда, что тут смотреть? Повсюду отели и казино, в нашем отеле этих казино тоже хватает. Пофоткались хотя бы на фоне окружённого пальмами нашего отеля…

Мой фотоаппарат по хорду дела заинтересовал местных, вернее, какого‑то американского туриста, приехавшего потратить кровно заработанные. Предложил за камеру полсотни баксов, я гордо отверг предложение, пусть даже такое выгодное. Куда я потом с этой валютой? Кстати, сейчас официальный курс такой, что за доллар дают всего 90 копеек, но официально хрен его где обменяешь, а на «чёрном рынке» он уходит в несколько раз дороже. Но овчинка, по моему мнению, выделки не стоила.

Руководство сборной нас строго‑настрого предупредило, чтобы мы от «одноруких бандитов» и казино держались подальше. Да с выданными нам в обмен на рубли долларами особо и не разгуляешься. Зато можно было на халяву поплавать в открытом бассейне, который был «приписан» к нашей башне.

А ещё этим вечером организаторы пригласили нашу команду на сольный концерт восходящей звезды кантри Джона Денвера, который должен был пройти на той же арене, где мы вчера боксировали. Надо же, впереди нас ждёт Денвер, а сегодня выступает тоже Денвер. Любопытнее совпадение…