Память сердца - Рустам Мамин

Вспомнилось: когда снимал фильм об эвенках-оленеводах в Джугджурской долине, был такой случай. Снимали улицу, прорубленную в тайге, двух-трех комнатные дома из кедрового бруса с пристройками. Комнаты заставлены привезенной на вертолетах чешской, финской мебелью, (кстати, замечу – как правило, не распакованной). Зашли к одному: в большой комнате белый рояль, крышка – вся в черных точках. Думаю, что такое? Мухи засидели что ли? А консультант поясняет, смеясь: «Нет, это он, оленевод, шкурки мокрые на рояле растягивает. Мелкими гвоздями прибивает». Оленевод хитро улыбается: «Однака шкурки лючче полючаюсся».

Вышли на улицу: идет эвенк, из карманов торчат бутылки с коньяком и в руках бутылок пять. Одна выскользнула. Он поддал ее ногой с досады и пошел дальше; если б нагнулся, выронил бы все. Консультант замечает ему: «Однако мало взял. Бутылка не довольна, не хочет идти с тобой!» – «Однака мине хватат. Дома ищще есть. Жинка взила».

…Сделав небольшой круг, вертолет приземлился. Чабан, засучивая рукава, вышел из юрты в белой нейлоновой рубашке. Раднев доволен:

– Я точно говорил, переодевался.

Подходим к чабану. На нем рубашка-то модная – финская, белая, нейлоновая, но… Грязная донельзя, и вся в крови, – он, видимо, в ней и барана режет, и гостей принимает. Снимать его нельзя, даже поменяв рубашку. От запаха немытого тела просто мутит. Дети подбежали; старшему лет девять, под носом заскорузло все. Вышла жена. Ну… красавица! Только одежда, конечно, тоже замусоленная. Лара мне говорит:

– Вот кого надо снимать: и красавица настоящая, и держится, как надо. И лицо открытое, умное. И вообще…

Я засомневался:

– Лохматая. Волосы длинные, путаные…

– Отведем в парикмахерскую, оденем. Слушай, а может, даже в джинсы? Представляешь, длинноволосая бурятка с распущенными волосами, как воронье крыло, и в джинсах! Раз денег у них много, скупиться не будут…

– А она чабанит? – уточнил я у консультанта, все еще не сдаваясь.

– А как же! Ударница! С мужем работает. Не отстает…

Меня вдруг осенило: что если ее на коня посадить?! На вороного коня!..

В синих джинсах, красной шелковой блузке скачет она вдоль Баргузинского хребта. Развеваются черные волосы, играя, плескаясь по алому шелку, наполняемому упругим ветром. Вперед, вперед!.. Это уже рождение образа. Красное с черным!.. Молодая устремленность, преодоление. Природная красота Бурятии и красота человека, слившегося с этой природой и побеждающего ее. На скаку она поворачивает коня и, укрупняясь, скачет на камеру. На крупном плане останавливается. Вот она – Бурятия!

В конце концов сняли мы и сюжет о чабанке. Получилось. После просмотра довольный Бадиев выплеснул:

– Чабанка снята прекрасно! – Потом как-то осторожно взглянул на нас искоса, понял, что не след партийному работнику так искренне восхищаться, исправился: – Я хочу сказать, хорошо, хорошо сняли чабанку.

…Встречали мы нашу героиню-чабанку в Москве на съезде комсомола. Словом, «пошла она в гору» с нашей легкой руки. А еще через год узнали, что стала она Героем Социалистического Труда.

Василий Найдаков

На съемках картины «Весна Бурятии» мне помогали многие: первый секретарь обкома Модогоев, второй секретарь, по идеологии – Бадиев, завотделом сельского хозяйства Раднев, секретари райкомов, члены правительства, директор Института общественных наук Найдаков. А вспоминаются сейчас только встречи с Модогоевым да Найдаковым, хотя я чрезвычайно признателен и Радневу, свозившему меня в Саяны, горы удивительной красоты (с Радневым на вертолете мы полосовали республику вдоль и поперек в поисках героя фильма). Кстати, кандидат философских наук (по правде, уже и не помню – философских или филологических?) искусствовед Найдаков был нам представлен как еще одна неоспоримая кандидатура для съемок.

Так вот, встреча с первым секретарем обкома. Как и кто ее организовал, не помню, но было это во время одной из наших командировок в Москву, в период съемок фильма «Весна Бурятии». Пригласили нас в гостиницу «Россия», главную тогда московскую гостиницу с видом на Кремль.

Но прежде несколько слов о статусе первого секретаря обкома. Современной молодежи вряд ли понятно, что это за должность. Попробую объяснить: это не губернатор и даже не президент республики – их должности ограничены Законодательным собранием, представителями президента страны по субъектам федерации, контролем прокуратуры, налоговой инспекции, – да мало ли чем! А первый секретарь обкома – царь и бог! Выше нет никого, это главное лицо во всей республике! Кстати сказать, в многонациональном Советском Союзе не так много было известно о Бурятской респулике. Как, смеясь, мне рассказывал искусствовед Василий Церенович Найдаков, на посланную на рассмотрение в Москву докторскую диссертацию по теме «Бурятский фольклор» высокие умы от научных инстанций ответили, что «не рассматривают зарубежные работы»! Смешно, но Бурятию они приняли за Монголию!..

Бурятия. Какая это сказочная, самобытная страна на берегу уникального озера Байкал! Экзотическая. С удивительно красивыми пейзажами. С редкими растениями и животными. И буряты – народ экзотический, не похожий ни на якутов, ни на ненцев, вообще ни на какой-либо из народов Севера. Лица смуглые, глаза узкие, раскосые. Горожане в столице Улан-Удэ одеты по последней моде. Говорят на чистейшем русском языке, хотя бурятский – на слух – язык очень трудный, гортанный какой-то. Как, помню, залихватски пошутил Найдаков: «Акцент мы оставили грузинам!..»

А какие там дороги! Удивительно! Кажется, ни в одной из республик Советского Союза я не видел таких дорог: широкие, с ровным, плотным асфальтовым покрытием. Придорожные барьеры, столбики, перекрытия мостов, дорожные знаки и указатели – все свежевыкрашенно, радуя глаз, мелькает разными цветами. И у каждого населенного пункта – деревушки, хуторка, поселка – обязательно телефон-автомат. И это в шестидесятых годах, за многие тысячи километров от столицы. Куда там нашему Подмосковью!..

Так вот, пригласил нас к себе в гостиницу «Россия» первый секретарь обкома Модогоев. Речь должна была пойти о съемках нового фильма – к юбилею республики, его готовились отпраздновать в следующем году.

Пришли мы с Ларой. В дверях нас встретил второй секретарь Бадиев (с ним по вопросам съемок мы виделись уже не раз еще в Улан-Удэ), провел нас в гостиную. Модогоев, широколицый, грузный (внешность его нам была хорошо известна по многочисленным портретам на улицах бурятской столицы), улыбаясь, привстал, широким жестом пригласил садиться. Номер был обставлен по моде того времени – низкий журнальный столик, низкие кресла, тумбочки. Все расселись. Не помню, с чего начался разговор, какими фразами мы обменялись, но вдруг Модогоев тяжело выкарабкался из своего низкого кресла и, повернувшись к нам тыльной частью, принялся копаться в низенькой тумбочке… И вот парадокс! Парадокс ли, причуды памяти или это та самая неожиданная художественная деталь, которая бросается в глаза человеку творческому и до времени хранится в его памяти, чтобы потом неожиданно всплыть, обрасти деталями, превращаясь в образ?.. Судите и рядите, как хотите! Но теперь память подкидывает мне такую картинку: тучный хозяин номера, всесильный властелин Бурятии, раскорячившись и выставив перед нами свою необъятную задницу, пыхтя, долго-долго шарит в маленькой тумбочке. Представляете себе этот кадр?..