Память сердца - Рустам Мамин

Мне надоело, и я решил вскрыть пластину. Разумом я четко понимал, что в буддизме, как и во всякой религии, есть силовое, воинствующее начало: запугать верующих, чтобы никогда не выходили из подчинения. И мне хотелось вырваться из силков порабощения. Но какой-то безотчетный страх оставался. А вдруг?.. В обкоме меня тоже предупреждали: «Ты будешь ощущать своего Будду живым до тех пор, пока не вскроешь. А чтобы не вскрыл, они начинили его разными травами. Это могут быть добрые травы и молитвы, а могут быть и смертельно опасные. И, если вскроешь, заболеет вся семья!..» Ну вот! Значит, захваченный буддийской верой, я дома держу бомбу!.. Надо срочно от нее избавиться! Не от статуэтки из бронзы, конечно, а от ее содержимого!..

Не один день я собирался с духом. Наконец, выбрал момент и отправил домашних гулять. Открыл все окна. Пустил в ванной горячую воду и, пассатижами вспоров низ статуэтки, бросил все в ванну. В квартире поднялся такой запах, что встревожились все соседи до первого этажа. Я выбежал на балкон. Невероятный запах, головокружение. Я уже хотел вызывать «скорую»… Но скоро все прекратилось. Надев резиновые Ларины перчатки, я вымыл статуэтку жидким мылом, убеждая и успокаивая себя: «Все-все!.. Фигурка уже утратила свою мистическую силу! Теперь это просто старинная бронза тибетской работы. Вот… тонкое художественное литье, непроницаемое лицо небожителя, отверстия для палочек-курильниц… Все!..» Я проветрил квартиру, закрыл днище пластиной и поставил статуэтку на место. Теперь, рассматривая свой раритет, я удивлялся сам себе: исчезла вся мистическая непостижимость, страх перед неприкосновенностью божества, священный трепет. Мой будда стал просто бронзовой вещицей. Но!.. Но, но… Если бы я просто, при всех, вскрыл «эту вещицу», возможно, заболеть могли многие! И воспринималось бы все это как нарушение покоя Будды, его «осквернение». На этом держится вера буддийская, да и другие религии: если ты видишь перед собой святыню, деталь храмовой культуры – то и отношение к ней должно быть соответственное. Не кощунствуй, не нарушай священных заповедей!.. Сотворив себе кумира, не надругайся над ним!..

Кстати, в связи с этой памятной статуэткой нашими детьми – снохой и сыном – недавно мне был преподнесен памятный урок. С годами моя квартира, что вероятно неизбежно для всех, обросла множеством вещей и, главное, книг. «Мой будда» почти потерялся в пестроте обложек и переплетов. Я решил подарить его детям: у них квартира новая, не обременена лишними вещами и деталями. И вдруг Даша, невестка, мне говорит:

– Нет, Рустам Бекарович! Как бы там ни было, этот будда был подарен вам не только как священная реликвия, а как знак доброжелательности, особого расположения к вам Верховного святителя республики, целого народа. Пусть он не предмет культа, но он, конечно, должен оставаться в вашем доме, потому что в нем вся сила и глубина его пожеланий. Пожеланий здоровья и долголетия…

Я к сыну:

– Эльдар?..

А он:

– Пап!.. Ну сказали же!.. Все! Вопрос не обсуждается…

Вот так!

Может, поэтому я и живу? И помню, и размышляю до сих пор?! А?..

Казус с министром торговли

Наши картины на бурятском материале «Весна Бурятии» и «Художник Сампилов» благополучно сданы. Но мы снова в Улан-Удэ – работаем над литературным сценарием фильма к юбилею республики, по просьбе обкома, высоко оценившего наши первые работы.

В гостиничный номер, мешая работе, постоянно звонят: то Машу подавай, то Сашу или Катю, то Дамдин Дымбрыловича, – надоело!

И вот как-то утром бреюсь. Звонок! Мужской голос с «кашей во рту»:

– Санжиеву!

– Нет таких!..

Кладу трубку. Не успел отойти, опять звонок:

– Анну Семенну Санжиеву!

– Анны Семеновны нет. Нет таких!..

Положил трубку. Второй раз намыливаю лицо. Опять звонок, твою мать!.. Снимаю трубку.

– Попросите пожалста Анну Семенну!..

– Товарищ, сколько можно?! Вам же отвечают: «нет таких»!

Кладу, скорее бросаю трубку! Иду ополаскиваться. Звонок… Снимаю трубку. Молчу…

– Я вас очен прошу! Будьте любезны! Это, однако, очен нужно!..

– Кого?!

– Семенну, Анну!

– Вы что, издеваетесь?! Который раз вам говорят: нету здесь «Анны Семенны»! Нет! Понимаете? Не-ет!

– А куда я попал?

– Ой, господи! Это гостиница. Номер занят режиссером. Вы мешаете работать!..

– Рустам Бекарыч?..

– Да… А кто звонит?

– Рустам Бекарыч, пожалста извиняйте! Это Хабов!.. (Или Хамов – неразборчиво!)

На всякий случай говорю и я также неразборчиво:

– Я слушаю вас, товарищ Хамов.

– Анна Семенна – наш человек. К ней, однако, на базу ревизия должна прийти! Ее нужно предупредить!.. Это я, Ахал Ахалыч. У меня она, однако, по этому телефону записана…

Я уже потешаюсь:

– Нахал Нахалыч, здесь в списке ее телефона нет.

Лара покатывается со смеху:

– Что это у тебя за друг «Нахал Нахалыч» появился?

Развеселился и я…

– Рустам Бекарыч, я ее разыскиваю. Дело очен серьезное! Предупредить ее, однако, надо. Прошу еще раз: пожалста, простите!.. Заходите! С супругой заходите! Может, что нужно?!

– Нет-нет, Нахал Нахалыч! Однако ничего не нужно! Спасибо!

Извинившись еще раз, он повесил трубку. Думаю: «Какой-то Хамов!.. А может, не “Хамов” и вовсе, а по-другому как-то! Ведь Бурятия, акцент-то у многих сильный!.. Да еще телефон искажает!.. Нахал Нахалыч какой-то. А если шутки в сторону?.. Меня знает. Пригласил… И еще ревизия где-то, – а это действительно серьезно! А я – “хаханьки”: Хамов, Нахал Нахалыч!.. Надо его разыскать, объясниться…»

Недавно, буквально на днях, мы сдавали картину. Присутствовало человек двадцать, все из Совета министров Бурятии. Скорее всего, этот «Хамов» – из Совмина! Товарищ номенклатурный… Еще может подумать, напоролся на московского человека, проговорился про ревизию!.. Нет, надо его навестить.

На второй день иду в Совмин. В приемной у дежурной спрашиваю, на всякий случай незаметно прикрывая рот, чтобы произношение было неразборчиво:

– Скажите, как пройти к товарищу Хамову?

Она лихо подхватывает:

– Хаболову? Это третья дверь справа, по коридору.

Иду по коридору… На дверях надпись: Хаболов М. М., министр торговли. Я был потрясен!.. Министр торговли республики, – а я, пенек! В ушах звучит: «Ахал», или «Махал», или «Нахал»…

Представляюсь секретарю:

– Я режиссер Мамин из Москвы. К товарищу Хаболову можно?

– Пожалуйста!

– Простите, а как его правильно называть?

– Михаил Михайлович!

Только она произнесла имя, открывается дверь и, надевая на ходу плащ, выходит бурят. Вроде лицо знакомое. Поворачивает голову:

– Ой!.. Рустам Бекарыч! Пожалста, проходите. Я не спешу.

Он снимает плащ и в кабинете кладет на спинку стула. Рассаживаемся. Он смущен: