Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

Хрущев сразу: «О, ты против целины!» — «Да позволь, почему против целины, но надо ж рассчитать все-таки, как же можно государственные дела так делать?»

А Хрущев нашел идею и несется, как саврас без узды! Идея-то эта ничего не решает определенно, может оказать помощь, но в ограниченном пределе. Сумей рассчитать, прикинь, посоветуйся, что люди скажут. Нет — давай, давай! Стал размахиваться, чуть ли не сорок или сорок пять миллионов гектаров целины отгрыз, но это непосильно, нелепо и не нужно, а если бы было пятнадцать или семнадцать, вероятно, вышло бы больше пользы. Больше толку.

Хрущев мне напоминал прасола. Прасола мелкого типа. Человек малокультурный, безусловно. Прасол. Человек, который продает скот.

Ошибка Сталина в том, что он никого не подготовил на свое место. Хрущев не случаен. Конечно, не по Сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть.

Я сопротивлялся такому большому освоению целины. Я и теперь считаю это неправильным. Я предлагал осуществить это в половинном размере. Не хватит людей, не хватит машин — мы это сделаем за счет других областей.

Я был против совнархозов и написал письмо в Политбюро, что это дело не подготовлено.

Я был против разделения партии на сельскую и городскую — это противоречит и Конституции, и Уставу партии. Это просто идиотство.

01.01.1979, 09.12.1982

— Хрущев на Дальней даче Сталина, на «двухсотке», она на двухсотом километре, собирал писателей. Там он сказал во всеуслышание, что у него со мной разногласия. Я был этим недоволен, потому что он это высказал на беспартийном собрании. А началось со статьи в журнале «Коммунист» в 1955 году о том, что у нас построены основы социализма. Я перед этим собирал журналистов и давал им эту статью. Было высказано замечание по этому вопросу, но я сказал, что считаю, что социализм у нас не завершен…

— При Хрущеве Молотова упрекали в том, что он сказал: у нас построены «основы социализма», а не «социализм в основном» построен, и он признал свою ошибку в журнале «Коммунист».

— Нет, я вынужден был. Меня заставили. Я выступил на сессии Верховного Совета с докладом о международном положении. Между прочим, я считаю и то и другое правильно. Появилось письмо, подписанное Поспеловым, Румянцевым… Мол, давно в основном построили, а он — основы у нас. Я говорю тогда на Политбюро: «Я не вижу тут противоречий, можно сказать и «в основном», и «основы»… Основы — более узко, это экономическое больше подчеркивается. «Основы», «в основном» это уже талмудистское толкование. Я написал, что и то и другое правильно, поэтому возражения против моей формулировки неправильны, потому что «в основном» это то же, что и «основы», какая тут разница, это надо быть буквоедом.

— Хрущев уже начал копать под вас.

— Да не начал — он все время…

— Мне кажется, хотели вас в чем-то уесть. Начинали борьбу против вас.

— Это не в чем-то. Это не в чем-то. Это как раз очень важный вопрос. Но сказать, что социализм победил полностью и окончательно, — это упрощение, противоречащее марксизму-ленинизму. Никто не хочет разбираться. А возьмутся. Люди помоложе найдутся и скажут, что это неправильно.

— Он в теории разбирался?

— Нет, он очень слабый. Все практики мы, все практики. В дореволюционных условиях мы все книги, газеты читали, теперь ничего не читаем. Может быть, и я бы многого не знал, если бы в тюрьмах и ссылках столько не просидел! Я читал и противников, приходилось участвовать в дискуссиях…

19.02.1971, 12.12.1972

— После смерти Сталина на вас напали, — говорит Шота Иванович. — А вы были правы.

— Да, конечно, я был прав. Хрущев заставил Поспелова и второго, то ли Сатюкова, — напишите, что Молотов не прав в этом вопросе. Прислали письмо, разослали всем членам Политбюро, обсудили на следующем Политбюро. Я тогда письменно ответил. Да, я подтверждаю свою точку зрения. Я написал: у меня в речи есть и «в основном» победа социализма, и «основы» победы социализма. Я сказал, что у нас построены основы социализма, в другом месте я сказал, что у нас в основном победил социализм. Разница есть или нет? В основном или основы? По существу, нет, но, конечно… Вот я написал в ответе, что не вижу тут разницы.

Хрущев: «Как? Это значит, умаляет успехи социализма Молотов» — и прочее… Все поддакивают. Ну что, из-за этого поднимать теперь разногласия? Черт с вами, я говорю. Но письменный у меня документ есть и остался.

Теперь вы найдете в литературе наших ученых оттенки. Можно говорить в основном. Да, прежде построены основы. Но дальше идет — в основном. Но это просто талмудистская… просто брехня настоящая. Дело-то, я говорю, в том, что невозможно при теперешнем положении определить, что такое социализм. По этому вопросу нет совершенно ясности. Можно стадии изобразить, основные этапы, стадии тут разные.

08.03.1975

Хрущев и XX съезд

— О том, что Хрущев выступит с таким докладом на XX съезде, нам было известно. Доклад не обсуждался в ЦК, но суть была известна. Я пытался выступать по югославскому вопросу с критикой позиции Хрущева в 1955 году, но меня товарищи не поддержали, а все-таки я пользовался некоторым авторитетом в партии. Потом, правда, сказали, что я был прав. Вот Ленин — огромный авторитет, и многие понимали, что надо идти за Лениным. Через десять лет Сталин завоевал огромный авторитет, стали идти за Сталиным. Вон Ярославский, в каких только группировках не был, а потом сказал: «Все. Больше меня никуда не затянут, пойду за Сталиным, это наверняка». А после Сталина многие растерялись: куда идти?

22.04.1970

— Когда Хрущев зачитал доклад на XX съезде, я был уже совсем в стороне. Не только в министерстве… От меня старались подальше держаться. Только на заседании доложат…

19.04.1977

— Часто задают вопрос: почему на XX съезде вы не выступили против Хрущева? Ваша группа?

— Я думаю, должен дать ответ на этот вопрос нашей партии. Тогда я это очень обдумывал долго, с разных сторон. Не готова была партия к этому. Нас бы просто вышибли. Я надеялся, что, оставаясь в партии, мы понемногу выправим положение. А тогда бы это неожиданно было, если бы мы встали, никто не поддержал бы. Нет, никто. Надо было подготовить немного.

У меня было другое мнение. Я единственное, что сообщу, — кое-какие мои поправки были приняты по вопросу о социализме, но коренным образом я вопроса не выдвигал. И опасность была в том, что и в нашей группе, довольно пестрой по своим установкам, фактически пестрой, мог произойти раскол, ничего хорошего не обещавший, так как дело для партии в целом было неподготовлено.

— А доклад Хрущева обсуждали на Политбюро?

— Обсуждали. Большинство поддерживало. Безоговорочно.

— В народе критика Сталина не была подготовлена, а наверху это, видимо, уже было готово?

— Это не поддерживалось открыто, а фактически тянулись к этому. Тянулись, да. Неустойчивость была в этих вопросах.

До сих пор ведь многие одобряют этот доклад. В лучшем случае мог произойти раскол — я этого тоже боялся. Открытый раскол, его залечить было бы очень трудно.

В партии это было как раз закручено под настроение. Я считаю, что при том положении, которое тогда было, если бы мы, даже я выступил с такими взглядами, нас бы легко очень исключили. Это вызвало бы, по крайней мере, в некоторых слоях партии раскол. И раскол мог быть очень глубоким. Вот Тевосян, тогдашний министр черной металлургии, он мне кричал: «Как это так? Как это так?» Он сталинист, да. То же самое Юдин, посол в Китае. Вот они двое ко мне приходили на съезде.

Лучше признайте! Некоторые, стоящие примерно на такой же точке зрения, предъявляют Молотову обвинение: «А чего же вы молчали на XX съезде?» Значит, это не так просто. А разве правильно было молчать? Так нельзя просто. Молчание — знак согласия, обыкновенно говорят. Вот и получилось, что молчал, значит, согласился. Никто, даже противники, в том-то и дело, не могут мне предъявить, что я был согласен с Хрущевым, а вот то, что промолчал, — это факт. (Л.М.Каганович в беседе 7 октября 1989 года сказал мне, что Молотов, Ворошилов и он не согласились с закрытым докладом Хрущева на XX съезде, с которым Хрущев дал им возможность лишь бегло ознакомиться в перерыве между заседаниями. «Президиум ЦК не поручал Хрущеву выступать с этим докладом, как он утверждает в своих мемуарах, — говорит Каганович, — он сам взял на себя это. И мы тогда не выступили открыто лишь потому, что не хотели раскола партии». — Ф. Ч.)

— Спрашивают: «Как позволили Хрущеву выйти с этим докладом?»

— Большинство. Все голосовали… Я не помню, читали ли мы доклад, но, в общем, докладывали.