Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

Берия на своем настаивает: неважно, какая будет ГДР, пойдет ли она к социализму, не пойдет ли, а важно, чтобы она была мирной. В Политбюро голоса почти раскололись. Хрущев меня поддержал. Я не ожидал. Главным-то как раз был Маленков. Маленков и Берия были будто бы в большой дружбе, но я никогда этому не верил. Берия-то, в общем, мало интересовался коренными вопросами, политикой — социализм там или капитализм, — не придавал этому большого значения, была бы твердая опора, и хорошо.

Спорили. Маленков председательствовал, потому что Предсовнаркома всегда председательствовал на Политбюро. Маленков отмалчивался, а я знал, что он пойдет за Берией. Поскольку не могли прийти к определенным выводам, создали комиссию: Маленков, Берия и я. Я — за то, чтоб не форсировать политику социализма, Берия — за то, чтоб не проводить политику строительства социализма. А Маленков качался туда и сюда. Берия рассчитывал, что Маленков его поддержит. Ну и Хрущев — его друг.

Я немного насторожился. Маленков помалкивает. Я нахожусь в таком положении, что меня в этой комиссии оставят в одиночестве. После заседания я смотрю в окно: идут трое. В Кремле, да. Берия, Маленков, Хрущев прогуливаются. Тогда я вечером звоню Хрущеву, не вечером, но к вечеру ближе: «Ну, как у вас там получается? Ты же меня поддержал по германскому вопросу, но я вижу, что вы гуляете там, сговариваетесь, наверно, против меня?» — «Нет, я тебя поддержу, я считаю это правильным. То, что ты предложил, я буду твердо поддерживать». Вот за это я его ценил.

Я обрадовался. Думаю: «Хрущева поддержат все колеблющиеся, которые себя еще не выразили». Звонит ко мне в этот вечер Берия, говорит: «Зачем нам собираться? Давай просто по телефону сговоримся, примем резолюцию. Откажись ты от своего предложения!»

— А вы его как называли? Лаврентий?

— Лаврентий. Ну, он пытался мне: «Не надо социализма в Германии!» — «Нет, я буду стоять на своем, это принципиальный вопрос, связанный при этом с вопросом, как будет в случае войны». — «Ну, черт с тобой, давай не будем собираться, я согласен с твоим предложением». Попытался, так сказать, но не выходит. Я говорю: «Ну, мы с тобой договорились, предлагаешь не собираться, а Маленков как?» — «Я договорюсь с Маленковым».

Маленков не играл решающей роли. Я с ним не говорил. Договорились, все проголосовали за, подписали. Вот и все.

В общем, Берия уступил мне. Видно, Хрущев его уговорил.

— А как Сталин думал на этот счет? Он вам ничего не говорил?

— Об этом и речи не могло быть — о том, что предложил Берия теперь, после его смерти. Сталин же выступил при создании ГДР, сказал, что это новый этап в развитии Германии, тут никаких сомнений не могло быть, Сталин — такой человек, что все отдаст ради социализма и не уступит социалистических завоеваний.

Я считаю, что Хрущев был правый, а Берия еще правее. Еще хуже. У нас были доказательства. Оба правые. И Микоян. Но это все разные лица. При всем том, что Хрущев — правый человек, насквозь гнилой, Берия — еще правее, еще гнилее. И это он доказал на германском вопросе. У Хрущева оказалась как раз жилка русского патриотизма, чего не оказалось у Берии, поэтому Хрущев и поддержал меня по германскому вопросу. Я считаю, что его некоторый русский национализм помог ему понять интересы государства. Россия не последнюю роль играет в государстве, но если бы только был русский национализм, мы бы отошли от ленинского понимания. Однако Хрущев в этом деле не пошел за Берией. Наши люди зря проливали кровь? Если ГДР не пойдет по пути социализма, это будет старая Германия.

31.07.1972, 06.06.1973, 29.04.1982

Берия

— Берия — способный человек. Даже очень способный человек. Но не понимал ведь существенных вопросов, желая их решать по своему направлению. Я вам уже говорил насчет германского вопроса…

Если пойти по линии Берии, это была бы огромная, опаснейшая ошибка. Мне кажется так. Он очень активный человек. Воля у него есть, и он многое понимает довольно хорошо, не хуже других. А фактически у него коммунистической линии нет, потому что он плохой марксист, он не изучал, что такое марксизм, а для руководства это очень опасно. Теперь они уже не в состоянии изучить, а приходится руководить. Им подсовывают профессора и академики, которые только наполовину в лучшем случае что-то понимают, а то и на десять процентов только…

А у Берии к тому же воля. Да, он с характером человек. Очень с характером. Что-нибудь такое острое и опасное получить — он получал. Проломит голову, но свое получит. Аппарат у него есть, воля есть, он хочет проводить то, что ему сказано, он знает, что это станет потом его заслугами, и он в таких случаях действовал очень хорошо, продуктивно, но если над ним хорошее руководство.

— Как и Хрущев?

— Как и Хрущев. Да, так и Хрущев. Мог работать. Да, при хорошем руководстве.

— Берия для меня неясен, — говорит Молотов. — Агент империализма… Роль его такая. Артемьева сняли за то, что пропустил дивизию Берии в Москву. А что он мог сделать? Ему же Берия приказал!

Сын Берии — Гегечкори. Это по матери фамилия. Был женат на внучке Горького. Она с ним разошлась. Он работал в области Королева. Потом его лишили докторской степени. Сейчас он работает в Киеве — едва ли даже старшим инженером.

10.04.1979

— О происхождении фамилии «Берия» мне грузины говорили, что «бери» означает «монах».

— А Сталин переводил фамилию «Берия» как «Стариков», — утверждает Молотов.

09.70.1975

— Я слышал, что в Америке вышла книга о Берии, — сообщаю Молотову.

— Тема щекотливая. Щекочет какое-то место, — реагирует Вячеслав Михайлович.

19.04.1977

Ульбрихт

Я был на фестивале молодежи в Берлине. Во время фестиваля умер руководитель ГДР Вальтер Ульбрихт.

— Не вовремя умер, во время фестиваля, мог бы подождать немножко, — шутит Молотов.

— К нему там по-разному относятся, — говорю я.

— Конечно, он довольно крутой, прямолинейный и не всем нравится, конечно. Иногда и трудно, чтоб понравилось. А все-таки в основном у него корень, по-моему, хороший. Хороший корень. Он марксист. Старается быть марксистом. Не особенно развитый был марксист, но старался. Там он играл все-таки второстепенную роль. Не совсем разбирался в теоретических вопросах — это его трудная сторона. Но надо сказать, не все разбираются хорошо в этих вопросах, это очень сложные вопросы, но политически он разбирался — с Советским Союзом, за КПСС, за Ленина, в свое время и за Сталина, одним словом, понимал основную линию хорошо. А когда изменилась обстановка, конечно, приспособился там в известной мере, но старался оставить не то что спокойное, а более последовательное продолжение.

— У немцев популярен такой анекдот, — говорю я. — Ульбрихт просит Брежнева показать ему могилу Хрущева.

— А кто такой Хрущев? — спрашивает Брежнев. Ульбрихт уехал ни с чем.

Брежнев звонит Хонеккеру:

— Слушай, что ты присылаешь этого Ульбрихта, он каждый раз просит показать ему могилу Хрущева! — Хонеккер спрашивает в ответ:

— А кто такой Ульбрихт?

Немцы при этом сильно хохочут. Я спрашивал, почему к нему такое отношение. Они говорят, Ульбрихт был противником близких контактов с ФРГ.

— Это вероятно, — соглашается Молотов. — Вот в этом смысле он ближе к нам. Он не большой герой, но преданный социализму и крепко дружил с Советским Союзом — в этом его главное качество. Человек может быть очень развит теоретически, политически, художественно и может качаться туда-сюда. Таких, наверно, там тоже немало. Хонеккер его воспитанник. Молодое поколение. Да, это комсомолец.

— Немцы говорят, что это два совершенно разных деятеля.

— Наверно. Но вот он другого не нашел, на него опирался.

…Тема эта весьма близка Молотову, поскольку после войны он от Политбюро курировал ГДР.

14.08.1973

— Маленков — очень хороший исполнитель, «телефонщик», как мы его называли, — он всегда сидел на телефоне: где что узнать, пробить, это он умел.

По организационно-административным делам, кадры перераспределить — это Маленков. Передать указания на места, договориться по всем вопросам. Он нажимал — оперативная работа. Очень активный, живой, обходительный. В главных вопросах отмалчивался. Но он никогда не руководил ни одной парторганизацией, в отличие от Хрущева, который был и в Москве, и на Украине. В Политбюро его ввели, по-моему, в 1938—1939-м, где-то вместе с Берией и Маленковым.

Маленкову, говорят, недавно разрешили вернуться в Москву, у него тут мать умерла…

Разговор шел в день 100-летия со дня рождения В. И. Ленина, и Молотов сказал:

— Каждый наш лидер хочет сделать Ленина похожим на себя. Фальсифицируют его сейчас, эксплуатируют. Даже Фотиева считает возможным выступать от имени Ленина, а кто она была? Технический секретарь.