Все реки текут - Нэнси Като

Однако неудачи продолжали преследовать их. Тедди Эдвардс поставил на повышение уровня реки – и проиграл. За одну лишь ночь река обмелела на целый фут, а за следующий день – еще на шесть дюймов. Пути к отступлению были отрезаны, а скоро стало невозможным и продвижение вперед.

У маленького трактира под Уинваром они стали на длительную стоянку, с трудом преодолев каменную преграду, отделявшую от фарватера глубокую заполненную водой впадину с четверть мили длиной. За естественной дамбой в виде каменной гряды они были в безопасности. С обеих сторон судна натянули просмоленную парусину, защищая палубу и борта «Филадельфии» от дождей. Команда была переведена на половинное жалованье и принялась за уборку и покраску судна, – нужно было хоть как-то занять людей.

Чарли перебирал и чистил двигатель; Тедди приводил в порядок записи в судовом журнале, благо новых записей делать теперь не приходилось, и подрисовывал стершуюся и износившуюся карту; Бен перечитал все книги, которые были у Дели, а Дели рисовала – по утрам и на заходе солнца, когда краски неба и спокойные воды, теряющиеся в ярком свете дня, выступали отчетливее, оттененные золотом и багрянцем зари.

Приречный ландшафт почти пугал ее, такой он был безжизненный. Главное состояло не в том, что не на чем было задержаться глазу, но эта бескрайняя, безлюдная пустыня порождала в ней безысходное чувство неподвижности и безжизненности.

Сначала все шло хорошо. Дели чувствовала себя спокойной и счастливой. Они с Брентоном чаще бывали вместе. Рисовать ей было удобнее с неподвижного судна. Однако ей недоставало того ощущения покоя, которое рождалось непрерывным движением судна. Она испытывала это чувство только тогда, когда перемещалась в пространстве под воздействием внешней силы, и чаще всего – на реке. Когда берега, деревья, вода бежали мимо нее назад, ее внутренняя тревога унималась, движение порождало в ней чувство гармонии всего и вся: хода времени, вращения земли, движения звезд. Теперь же река остановилась в неподвижности, ее высокие берега выгорели, а нижние их участки кишат ползучими ядовитыми тварями и паразитами.

«Филадельфия» болталась в душном пространстве между берегами, палимая безжалостным солнцем; вонючие запахи поднимались от гниющих в воде бревен и дохлой рыбы. Судно, казалось, испытывало такое же недовольство и раздражение, что и люди. Команда ворчала, что капитану не следовало пускаться в столь опасное предприятие и забираться в такую даль по мелеющей реке, да еще в сухой сезон. Крепкие задним умом, они утверждали, что наперед «знали» к чему это приведет, хотя на самом деле ни один из членов команды ничего подобного не говорил. Вследствие нервного перенапряжения часто вспыхивали ссоры.

Тедди Эдвардс встал перед выбором: ждать здесь с грузами и экипажем в надежде, что в Квинсленде пройдут дожди, которые повлияют на уровень реки и позволят им добраться до Данлопа. Либо сократить расходы, рассчитать команду, кроме двух-трех человек, и вызвать из Берка обоз повозок под грузы, что будет стоить немалых денег.

Небо оставалось чистым и самая мысль о дождях, хотя бы в далеком Квинсленде, казалась абсурдной, но Брентон ждал. Плотные белые облака, собиравшиеся на горизонте, точно мраморные дворцы, проплывали с засушливого запада, отбрасывая кратковременную тень, такую густую, что она казалась весомой. На большой высоте можно было видеть пару орлов с клинообразными хвостами, бесконечно кружащими в раскаленном голубом небе.

В один прекрасный день с верховьев реки прилетела стая пеликанов, рассекая воздух размеренными взмахами крыльев. Их водоемы высохли, и они пустились на поиски пристанищ на реках Анабрани и Муррей. Брентон устремил на них хмурый взгляд: счастливые! Им не придется торчать в грязной луже, у них есть крылья, которые унесут их отсюда.

Он обернулся на звук выстрела, раздавшийся за его спиной. Кочегар с лицом, искаженным ненавистью, прицелился снова, но Брентон подбежал и отвел ствол ружья в сторону.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты не стрелял в пеликанов?! – Брентон весь дрожал от ярости.

– Никого нельзя стрелять в этой вонючей лохани! То уток не трожь, теперь пеликанов! Кем ты себя воображаешь? – и он снова поднял ружье, хотя птицы были уже недосягаемы.

В одно мгновение ружье, выбитое из рук кочегара, полетело на доски палубы. Тот зарычал и сжал кулаки. Молниеносным ударом Брентон уложил его на палубу рядом с ружьем. Стив поднялся, держась за скулу, мрачный, словно туча, но не тронул ружья. Брентон поднял его, приставил к кожуху колеса и направился в свою каюту. Стив, самолюбие которого было уязвлено, увидел кока, со злорадством глядевшего на него из двери камбуза.

– Не скалься на меня, ублюдок, – завопил Стив, – или я расквашу твой желтый нос.

Китаец, однако, и бровью не повел. На лице его играла злобная ухмылка.

Кочегар собрал во рту слюну и сделал длинный, точно рассчитанный плевок, который пришелся прямо на плечо кока. Тот больше не усмехался. Схватив ружье, он направил его на кочегара и выстрелил в грудь, в упор.

На звук выстрела вышел рассерженный Брентон, подумавший, что Стив снова стреляет пеликанов. Увидев распростертое на полу неподвижное тело кочегара, он застыл на месте. По доскам бежала струйка крови.

Капитан сбежал по ступеням трапа, перевернул кочегара на спину, послушал пульс и приложил ухо к груди; сердце не билось, он подумал, что Стив в состоянии аффекта убил себя сам, но, подняв глаза, увидел А-Ли, неподвижно стоящего с ружьем, еще дымившимся после выстрела. Брентон шагнул к нему, но кок угрожающе поднял ружье.

– Не подходи! – пронзительно крикнул он. – А-Ли тебя стреляй! Всех стреляй!

– Назад! – закричал Брентон, увидев краем глаза, что Дели вышла вслед за ним из каюты и стоит на верхней ступеньке трапа. – Скажи Джиму, чтобы он осторожно спустился сюда. У А-Ли, похоже, крыша поехала.

С другого конца палубы появился Чарли, из рубки осторожно спустился Джим. А-Ли размахивал ружьем, угрожая то одному, то другому. Узкие щелки глаз казались безумными, длинные зубы ощерились в злобном оскале.

– Отвлеките его внимание, а я зайду сзади, – сказал Брентон. Однако А-Ли прислонился спиной к кожуху, держа всех троих на прицеле, начал карабкаться на контейнеры и мешки с мукой, сложенные в передней части палубы; встав на перила, он забрался в рубку, а потом и на нее.

С этой верхней точки он контролировал все судно. В течение часа его уговаривали, угрожали, просили. Испуганная Дели слушала все это из-за двери своей каюты. Наконец, ей стало ясно, что Брентон, отчаявшись разоружить повара, решился лезть на рубку.