Новый Мир ( № 12 2004) - Новый Мир Новый Мир

Людмила Бубнова. Главы из романа “Голявкин, гениально, старик!” — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8.

Грустно (и местами довольно тоскливо, за исключением, может быть, сюжета про Евтушенку — с мордобитием последнего и примирением обоих после) все это мне читать. Иногда, кажется, лучше и не знать, чем жили и чем дышали в молодости такие талантливые писатели, как Виктор Голявкин. Или это мое брюзжание? Жизнь-то действительно была довольно поганой, свинство сидело на свинстве и свинством погоняло, как мы помним или догадываемся.

Тут публикуются письма жене, с комментариями и расшифровкой имен внизу страницы, и — дневниковое. Почитаем оттуда. “[88]. Что бы ни происходило со мной — мне все к лучшему. Это правило золотое. Исключили из школы — значит, не там я должен быть. Если меня избили — к лучшему, значит, я плохо умею драться, нужно драться лучше, значит, я плохо слежу за собой. Надо больше любить себя. Если меня посадили в тюрьму — значит, лучше мне быть в тюрьме, на воле небезопасно, может быть смерть. Бог всегда со мной, я художник. Если недобрые люди вредят мне — это плохие люди. Если не хочешь убить их — бог их убьет. Им не жить на свете — только пожалуйся богу. Если ты поступил честно — не бойся, что тебя надули, что обошли или причинили зло. Поступив по-другому, ты сделаешь лучше себе. А людям тем будет худо. Я знаю и верю в свою звезду. Я художник, не может быть у меня плохой звезды — я пророк…” Такая вот теология. Временами яростная уверенность в своей правоте — в этих записях — удивляет и восхищает. Вот только чем?

Самуил Галай. Еврейские погромы и роспуск I Государственной думы в 1906 году. — “Вопросы истории”, 2004, № 9.

С документами в руках, в том числе неотредактированным черновиком записи последнего, 40-го заседания (не получившим отражения в опубликованных стенограммах), доктор исторических наук из Израиля пытается доказать, что совсем не аграрный вопрос был единственной причиной роспуска Думы — спустя всего лишь два месяца после ее созыва. А вовсе даже то, что заявлено в названии статьи. Императору здесь здорово достается, признаться.

Ирина Золотинкина. Николай Врангель, барон и искусствовед. “Моноклем остекливший глаз…” — “Наше наследие”, 2004, № 69.

Когда этого известнейшего столичного денди не стало, Александр Бенуа сказал о нем на вечере его памяти: “В этом оживлении художественной науки, в этом выводе ее на свет и воздух барону Врангелю принадлежит одна из первых ролей. Пожалуй, даже первейшая роль. <…> Врангель является типом целой группы лиц, посвятивших себя художественной культуре России, и возможно, что будущие поколения будут говорить о какой-то эпохе Врангеля” (1915).

Чтобы понять пафос А. Б., стоит прочитать не только богатый именами и фактами очерк, но и публикующуюся за ним работу самого Врангеля “История Императорской Академии художеств за 150 лет”.

В этом же номере “Нашего наследия” публикуется большой блок материалов, посвященных еще одной “недопроявленной” фигуре — писателю Борису Пильняку, в том числе его письма к Е. Замятину (вступительная статья, публикация и комментарии К. Андроникашвили-Пильняк).

Юрий Каграманов. Когда Россия была великой и сильной. Опыт Священного союза. — “Континент”, № 120 (2004, № 2).

Через призму событий начала XIX века, “через” Александра I с коалицией.

“К сожалению, у большинства ностальгирующих взор утыкается в недавнее прошлое, когда страной правил „вор”, укравший власть и ставший подлинным демовором (по-гречески: пожирателем народа). Да, при нем была одержана победа над враждебной Германией. Но „при нем” здесь означает — не столько благодаря, сколько вопреки ему. Та же победа могла и должна была быть одержана значительно меньшими усилиями и, главное, несопоставимо меньшей кровью. Это во-первых, а во-вторых, последствия нашей победы были для Европы совершенно другими, чем при Александре I. Советские войска освобождали европейские страны от фашизма затем лишь, чтобы вновь закабалить их. Интернационалистская фразеология лишь на время смутила некоторую часть наших западных соседей, достаточно быстро раскусивших ее лживость: низкий лоб кремлевского руководства просто не вмещал сколько-нибудь высоких и благородных идей.

Злые черные мухи налетели с востока вместо золотых пчел!

Даже в чисто силовом отношении низколобый СССР не идет в сравнение с александровской Россией. Ибо после падения Германии он имел перед собой постоянный противовес в лице США, перед которыми в конце концов пошел на попятный. В 1815-м и в последующие годы никакого реального противовеса в Европе у России не было.

Грустно читать следующие строки: „В последний раз Россия играла активную и сравнительно конструктивную роль в создании общеевропейских организаций в конце наполеоновских войн” (американский дипломат и политолог Джеймс Гудби). Похвала, хотя и сказанная сквозь зубы, относится ко временам почти двухсотлетней давности!”

М. М. Кольцова. Опаленные блокадой. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8.

Подобно нашей современнице Елене Макаровой, Марианилла Максимовна Кольцова занималась с (блокадными) детьми тем, что сегодня называется “арт-терапией”. Поразительны здесь таблицы с примерами, отражающими тему блокады в речи детей разных лет. Читаем до таблиц.

“После каждой бомбежки или обстрела они забывали о своих проблемах, даже о голоде, и, вытерев слезы, обсуждали главное: успела ли мама добежать до бомбоубежища? „А моя мама такая глупенькая — не ходит в убежище, а сидит дома!” Когда мы прислушивались к детским разговорам, то было такое впечатление, что слышишь взрослого, говорящего почему-то детским голоском, до того недетскими были их слова!

— Галя, ну не плачь! Тебе уже не два годика, а целых четыре! Ты же знаешь, что слезы помогают только с мамой да с бабушкой!

— А мне вот и самой плаканье помогает — не так страшно, когда плакаешь!

Так переговаривались две девчушки четырех с половиной лет”.

Роберт Ланда. Фархат Аббас. (“Исторические портреты”). — “Вопросы истории”, 2004, № 9.

Актуальный по нынешним временам сюжет-напоминание.

“Фархат Аббас продолжает и сейчас удивлять и своих соотечественников, и иностранных исследователей, и французов, которые с весьма значительным опозданием сожалеют, что таких людей, как он, в Алжире больше нет или почти нет. Но почему-то мало кто из них задается вопросом, в чем же причина исчезновения таких людей, „мусульман-французов”, чтивших французскую культуру и вообще все французское до самозабвения и самоотречения”.

Этот либерал-реформатор умер зимой 1985-го.

Интересно, кто-нибудь хлопотал о новом названии какой-нибудь парижской улицы?

Лев Лосев. Отсутствие писателя. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8.

Яркое эссе о Владимире Марамзине с плотным приложением, названным “Из заметки для энциклопедии”. Начинается почти с бытового, а заканчивается, натурально, экзистенциальным, судьбинным, как говорят иногда. Берем из начала.

“Тогда (сорок лет назад. — П. К. ) Марамзин еще полностью находился под влиянием Голявкина. Не он один, конечно. Едва ли не целое поколение молодых ленинградских писателей говорило голосом Голявкина и писало, под Голявкина, коротенькие абсурдистские рассказы, притворявшиеся детской литературой. Освободиться от чар этого сильного дарования было нелегко. Помню, каким поразительным образом это сделал Андрей Битов. Я по каким-то нетрезвым обстоятельствам оказался у Горбовского в воспетой им коммуналке на Васильевском острове. Пошел в уборную. Там на гвозде висела толстая, страниц сто, пачка рассказиков Битова, написанных под Голявкина. Битов сказал, что сам повесил. Борьба за стиль!”

Шкловского бы сюда.

Пяйви Ненонен. Лошадиные романы. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8.

Бесхитростная, на первый взгляд почти дневниковая проза тридцатитрехлетней писательницы, родившейся в Финляндии, а ныне живущей в Питере. “Говорят, есть и другие подобные мне оригиналы (чтобы не сказать маргиналы), переехавшие из Финляндии в Россию. Даже в Петербурге есть, только я не знакома с ними. Но среди них — наверняка единственная инвалид по зрению, без нормального заработка, зато с хронической административно-бумажной невезучестью. Похоже, все мы являемся некоторым естественным, хотя и слабым противотечением того потока русских, который устремляется из России в Финляндию”. Интересно.