Слово - Сергей Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Филолог, учитель литературы. Верно?
– Да, – подтвердила Таня. – Откуда вы…
– У вас на лице написано, – засмеялся Гудошников. – И язык ваш… какой-то словарный. Вы дайте волю своему языку. На русском языке невозможно говорить не правильно. Как ни скажи, все равно будет понятно. А когда дадите волю языку – ваш ум раскрепостится. Вам же приходится думать на одном языке, а говорить – на другом. Зачем этот перевод?.. Ну, это к слову. И что же: вы решились прийти?..
– У меня будет первый урок… через два дня, – ломая пальчики, проговорила она. – Урок литературы, в седьмом классе. Класс выпускной… Я сама после седьмого ничего, кроме Наташи Ростовой и Татьяны Лариной, не знала… Я хотела начать урок со «Слова о полку Игореве». Просто войти в класс и начать им читать… Но не как нам читали… Я знаю, что смогу, я долго готовилась… Я хотела попросить у вас… Ведь это же мало – прочитать. Правда? Я еще хотела им показать, как оно было написано, «Слово»…
– К сожалению, у меня нет «Слова», – улыбнулся Гудошников.
– Нет-нет! – испугалась она. – Я знаю, что нет… Список сгорел, французы… Я хотела им показать и самим дать прочитать рукописное слово, из древних книг… Чтобы они посмотрели, как оно написано было. Чтобы пробудить в них интерес, чтобы они сами.
– Стойте! – Гудошников вновь ощутил, что откуда-то знает эту девчонку, видел ее, разговаривал. – Погодите, я стараюсь вспомнить и не могу… Я где-то вас видел…
– Вы у нас выступали! – с готовностью сказала Таня. – Еще на первом курсе… Вас пригласили рассказать о гражданской войне. У нас был урок гражданского воспитания.. А вы про книги рассказывали. Помните?
Гудошников не помнил. Приглашали его в школы и вузы частенько, приглашали как бывшего комиссара полка, героя гражданской войны, однако эта девушка и его выступление не увязывались. Нет, не там он видел ее…
– Я сидела, только далеко от вас… – пробормотала Таня. – На галерке. Думала, неинтересно будет… А потом вперед не смогла пробиться…
– Так… – Никита Евсеич прохромал от стены до стены. – А со «Словом» вы сами придумали или кто надоумил?
– Сама… – она вскинула на Гудошникова виноватые глаза. – Однажды я сама начала читать и поразилась… Это поэзия!.. Честное слово, я плакала… Читала и плакала – так это было хорошо… Я хочу, чтобы и они почувствовали… Я их настрою, объясню, покажу, и они поймут!
Никита Евсеич приблизился к ней, заглянул в глаза и неожиданно погладил ее руку.
– Поймут… – проговорил он. – Конечно, поймут… Лицо у вас… какое у вас лицо…
– Что? – испугалась она.
– Я говорю: вы хорошо сделали, что пришли ко мне, – садясь в кресло, сказал он. – И придумали вы хорошо, тем более сами придумали… Это значит, не все потеряно! Живем, значит!
– Я наизусть уже выучила, – призналась Таня. – «Слово», оно само запоминается. Его и учить не нужно… Какое же это великое произведение! И Пушкин восхищался…
– А хотите чаю? – неожиданно предложил Гудошников. – Мы сейчас чай будем пить! У меня сын увлекся народной медициной и выкопал где-то рецепт… Теперь собирает травы и варит. Я тебя сейчас таким чаем угощу – в жизни не пивала! – Неожиданно перешел Гудошников на «ты», словно почуял вдруг в этой девчушке родную, близкую ему душу. Он щелкнул фиксатором протеза и заспешил на кухню. Таня пошла за ним.
– Я подняла и прочитала всю литературу по «Слову», – продолжала она на ходу. – И как сомневались в подлинности, читала, и как доказывали… А потом я сама доказала, что «Слово» – подлинно! Как только могли усомниться?! И кто – мог?! Вы меня слушаете?
– Слушаю-слушаю, – сказал Гудошников. – Я тебя так слушаю, как давно никого не слушал… Только ты, не робей, говори все, что думаешь.
Она помолчала, видимо, собираясь с мыслями и решаясь на что-то. Гудошников поставил чайник на плитку, достал мешочек с травой.
– Тут иван-чай, душица, корень шиповника и еще что-то, – объяснил он. – Степан у меня как колдун стал, зелья варит… Ну, так?..
– Знаете, мне кажется… – с испугом в голосе начала Таня. – «Слово» – великое произведение, но… Какое-то одинокое! Понимаете?! Такое одинокое!.. Мне кажется, автор его был человеком удивительным и тоже… одиноким! Я представляю то время и вижу его… Кругом народ, волнение какое-то, страсти, а он сидит и поет… Гусли на коленях, белая борода… И голос среди шума сильный и одинокий. Я сама пробовала петь его, речитативом, – не получается… Силы не хватает… Но почему «Слово» такое одинокое? Почему нет больше ни одного другого? Почему не сохранилось?
– Нам нужно радоваться, что хоть «Слово» к нам дошло, – проговорил Гудошников. – А и его могло не быть… Ты хорошо заметила: автор – одинокий человек… Я почему-то никогда так не думал, а сейчас и поверить готов… Хочешь, я тебе скажу, почему «Слово» одиноко?..
– Хочу, конечно! – оживилась Таня. – Сама я ответить не могу, я запутываюсь, понимаете? А спросить не у кого…
– Нет-нет, автор не одинокий человек был. Их много тогда на Руси было, таких певцов-поэтов… Это нам сейчас кажется – одинокий. Но то, что я скажу тебе, ты нигде больше не услышишь и не прочитаешь. – Гудошников насыпал в заварник смесь трав, залил кипятком. – Если хочешь знать, это антинаучная точка зрения… Так считается… Пока считается… Или как там еще говорят – псевдонаучная…
– Говорите же, говорите! Я все пойму!
– Сколько тебе лет? – вдруг спросил Гудошников.
– Мне?.. Двадцать один…
– Рано тебе браться за «Слово», – отрубил он. – Перегоришь скоро, молодость… Для «Слова» сила нужна. Вот ты пробовала, говоришь, петь, а не получается, силы не хватает… В этом вся и соль. Надорвешься, надсадишься… Вокруг «Слова» столько страстей было и еще будет… Угодишь в эту мельницу, и смолотят тебя в муку. Да еще по ветру развеют… Мой тебе совет: не пиши статей и диссертаций по «Слову». Никогда. Думай, храни в душе, но не пиши… А то уж столько написано…
– Но вы скажете! – взмолилась Таня. – Я и не собираюсь писать!
Он глянул на нее в упор, закусил губу: совсем еще девочка, коса, чистый пробор, длинная, как у подростка, шея…
– Что ты еще читала, кроме «Слова»?
– А все! Все, что переведено и опубликовано, – с готовностью сказала она. – Я специально читала, сравнивала… «Задонщина», «Слово о погибели земли Русской», жития, летописи…
– Это хорошо, – похвалил Гудошников. – Хорошо, что сравнивала… Я в молодости тоже начал сравнивать и написал статью. А ее не опубликовали… Ты заметила, что старые, песнотворцы Боян и Ходына упоминаются только в «Слове»?
– Заметила, да…
– А помнишь, как начинается «Слово»?
– «Не пристало ли нам, братья, начать старыми словесами печальные повести о походе Игоревом…»
