Императорская Россия - Евгений Анисимов

Роман Екатерины и Потемкина был бурным и… недолгим. Вообще, в отношениях Екатерины и Потемкина есть своя тайна. Возможно, в 1775 году они тайно обвенчались, но после нескольких лет упоительной и горячей любви между супругами произошел разлад, и был заключен своеобразный «пакт о сотрудничестве», причем оба предоставили друг другу полную свободу. Сам же Потемкин не уступал Екатерине в любострастии и открыто возил с собой небольшой гарем из смазливых девиц и чужих жен. Потемкина и Екатерину связывала вещь «поважнее амуру», они составляли семью «тружеников империи». Оба тянули тяжкий воз имперских дел, занимались беспокойным российским «хозяйством». Именно это стало сутью их отношений, это нашло отражение в стиле и содержании писем Екатерины – рачительной хозяйки, «матери» к Потемкину – своему доброму хозяину, «батиньке», «папе»: «Между тобою и мною, мой друг, дело в кратких словах: ты мне служишь, а я признательна, вот и все тут… прикажит-ко, барин, когда тебе удобно будет, по степи на каждыя двадцать верст сделать сарай ли корчму».

Потемкин был коренником в этой упряжке, без него имперский воз двигаться не мог. Все остальное в отношениях Потемкина и Екатерины казалось им не таким уж и важным. А благодарность ее, «матушки», «хозяйки» (так он называл ее в письмах), достижениям и усердию «бати» в делах не знала границ: «Нет ласки, мой друг, которую бы я не хотела сказать вам, вы очаровательны за то, что взяли Бендеры без потери одного человека». И еще один рефрен: «Не опасайся, не забуду тебя», в том смысле, что врагам твоим не верю, кредит твой надежен, и за будущее будь спокоен.

К этому времени Потемкин ввязался в грандиозное, невиданное со времен Петра Великого дело. На Юге он открыл для себя Новороссию – отвоеванное у турок Северное Причерноморье – и отдал этой земле свое сердце. Многие годы он руководил и военными действиями против турок, и грандиозной стройкой по берегам черного моря. В Новороссии и Тавриде (Крыму) Потемкин нашел свою новую родину, тот простор, где легче дышалось, где было вдоволь места строить, создавать новое, непривычное – этого всегда жаждала его беспокойная душа. Здесь, в степях Новороссии, он нашел вожделенную новизну – спасение от сплина и тоски, которые преследовали его всю жизнь. В начинаниях Потемкина, как в свое время и Петра, было много поспешности, жесткости, капризов и самодурства, но был и русский размах: если уж возводить собор в Екатеринославе, то чтоб не меньше собора Святого Петра в Риме, если уж создавать оркестр, так чтобы в капельмейстеры выписать из Вены самого Моцарта!

В 1787 году Екатерина II отправилась в Крым. Поездка эта знаменита своими «потемкинскими деревнями». И правда, деревни по пути следования кортежа часто были искусными декорациями, умело возведенными по приказу светлейшего. Но при этом как-то забывают, что прекрасный белый Севастополь и другие города Новороссии, построенные Потемкиным, не были декорациями! Не были ряжеными и потемкинские войска. Светлейший князь покровительствовал Суворову, да и мысли их о военном деле были схожи. Вот как Потемкин критикует старую манеру одеваться в армии: «Завивать, пудриться, плесть косы – солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же букли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал и готов».

Не из фанеры были сделаны и корабли юного черноморского флота, стоявшего на рейде в Севастополе. Под командой отважного адмирала Федора Ушакова – «русского Нельсона» – этот флот одержал вскоре блистательные победы. И все это – благодаря организаторскому гению Потемкина, который умел руководить сотнями тысяч людей, умел воодушевить, заставить, поощрить их… до тех пор, пока не впадал в хандру и не заваливался в одном халате на любимый диван, где лежал порой месяцами. Екатерина была необычайно довольна успехами Потемкина на Юге.

В 1791 году светлейший приехал в столицу и устроил государыне грандиозный праздник в своем новом великолепном дворце – Таврическом. Это был последний визит светлейшего в Петербург. Потом он вернулся в любимую Новороссию. По дороге его мучили скверные предчувствия. Вскоре он заболел и умер в октябре 1791 года прямо на степной дороге. Последнее, что он увидел в жизни, – это яркие звезды Юга, ставшего благодаря Потемкину русским. Екатерина была в отчаянии – обрушилась главная опора ее царствования. Но потом тоска прошла – старость почти равнодушна к смерти, да и новый фаворит Платон Зубов был забавен. Тело светлейшего даже не повезли в Петербург, а похоронили в Херсоне. Могила его давно потеряна… Но мы твердо знаем, что прах его навсегда слился с землей, водой и небом бесконечно любимой им Новороссии и Тавриды…

«Греческий проект»

Поездка Екатерины II в Тавриду и Новороссию воодушевила ее. За несколько лет пустынные степи и безлюдное побережье превратились в цветущий край. Это, казалось, приблизило осуществление имперской мечты Екатерины II и Потемкина, так называемого «Греческого проекта». Суть его сводилась к вытеснению турок из Стамбула (Константинополя), Балкан и Малой Азии и основанию на обломках Османской империи нового государства – Византийской греческой империи. Во главе этой империи должен был встать младший сын цесаревича Павла Константин, чье греческое имя, данное при рождении в 1778 году, говорило само за себя (основателем Византийской империи был Константин Великий, такое же имя носил и последний византийский император Палеолог, погибший в бою с турками на стенах Константинополя).

Победы в войнах с турками, казалось, как никогда, приблизили осуществление планов освобождения православных народов от турецкого ига. Но в авторстве Екатерины II и Потемкина «Греческий проект» был далек от моральных и даже религиозных намерений. Он имел отчетливые имперские черты – завладеть «ключами Востока» – Проливами, захватить Балканы, Кавказ и Закавказье, расширить империю на юг и восток и в конечном счете повелевать миром, как некогда Римская или Византийская империи. Не случайно, что наряду с Византийской империей предполагалось создать еще две – одну на Кавказе, а другую – на Балканах, причем в последней империи государем предполагал стать сам Потемкин. Не случайно также, что в 1783 году был подписан русско-грузинский Георгиевский трактат, согласно которому Картлино-Кахетинское царство Ираклия II входило под протекторат России, а в Тифлис входили русские войска.

Заметки на полях

Вообще, восстановление погибшей в XV веке при драматических обстоятельствах православной Византийской империи было давней мечтой российских политиков и идеологов. Нужно учесть, что с той давней поры Россия находилась в окружении неправославных государств и народов и испытывала религиозное и культурное одиночество. Не будем забывать, что из всех конфессий только православные оказались (и до сих пор) грубо отторгнутыми от своих святынь, и в первую очередь от Храма Святой Софии, превращенного в мечеть. При этом значительная часть православных – южные славяне, а также греки, румыны, валахи и другие православные народы, находились под тяжким османским игом. Освобождение их от него, очищение от мусульман Константинополя и его святынь было всегда официальной целью России и, во многом, мечтой многих просвещенных русских людей в самой России, видевших в этом свой долг перед Богом. В немалой степени под воздействием этих чувств возникла концепция «Москва – третий Рим», утверждавшая приоритет православия в собственных глазах и делавшая Россию единственно «правильным» преемником погибшей православной империи – «второго Рима». Это порождало комплексы и фобии, надежды и мечты. Сознание своей религиозной исключительности возвело стены изоляционизма вокруг России, сделало неприемлемыми любые союзы, связи и даже контакты с другими христианами, на которых в Москве смотрели как на еретиков, отступников от истинной веры, косвенных (а порой и непосредственных) соучастников гибели Византии.

Вместе с тем в сознании балканских славян столетиями жила вера в то, что наступит час и придут русские братушки, чтобы освободить их от чужеземного ига…

С этими обстоятельствами нельзя не считаться, когда речь идет о внешней политике России на Юге в последние пять столетий…

С этого момента было и положено начало печальной «кавказской истории». Однако от мечты, даже если мечтают могущественные государи, до реальности – дистанция большая. Чтобы занять Стамбул, нужно было победить Османскую империю, ослабевшую, но все еще сильную, имевшую большие людские и материальные ресурсы. Кроме того, подобное усиление России в Проливах было крайне невыгодно европейским державам – Франции, Англии.