Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

Почти неделю после этого не происходило ничего. Иньиго оставался под присмотром, продолжал набираться сил. Ухаживали за больным сыновья сеньора Каронеро, наследующие профессию отца — но теперь уже частенько при его вооружённом присутствии.

К вящему неудовольствию Франсиски, альгвасил Кристобаль навязал пребывание в доме совершенно бестолкового солдата. Тот раздражал чету Каронеро заигрываниями с их старшей дочерью, но едва ли мог принести какую-то пользу.

Иньиго, с которого почти сошла сыпь, убеждал хозяев, что абсолютно не собирается бежать — хотя, якобы, способен сделать это легко. От прочих бесед уклонялся, хотя пару раз хозяин дома пытался выведать у загадочного гостя что-то ещё. Без толку.

За эти недели семейство Каронеро даже успело немного привыкнуть к Иньиго. Размеренная жизнь маленького прибрежного города быстро поглощает всё, что волны выносят на берег. Какое бы изменение ни произошло, оглянуться не успеешь — и оно делается частью обыкновенного течения событий.

За это старый моряк и любил беззаботный Касорло.

В городке не подозревали о тревожных деталях: жители лишь знали, что странного незнакомца выхаживают в доме Каронеро и нет никакого повода для беспокойства. Солдат Кристобаля оказался пускай бестолковым, но не болтливым.

Хватило пары дней, чтобы сплетни перестали вращаться вокруг морского происшествия и вернулись к темам обыденным: вроде морального облика чей-то дочери или мрачных жизненных перспектив чьего-нибудь сына. А также улова креветок, подорожания оливкового масла, планирующейся через месяц свадьбы — и других важнейших для этого крохотного мирка вопросов.

В середине недели отец одной из местных скороспелых девиц накостылял Пепе — тому самому повесе, который обнаружил лодку Иньиго. И тогда фокус общественного внимания сместился окончательно.

А в последний день той недели, едва забрезжил рассвет, в Касорло въехал большой закрытый экипаж.

Дон Карлос заметил его издалека по случайности, потому как в ту ночь ему не спалось. Отличная карета на рессорах, и лошади были запряжены холёные. Ко всему прочему, позади экипажа ехали двое всадников: в гражданском платье, но вооружённые короткими аркебузами.

Ясное дело — прибыл непростой человек. Как и следовало ожидать, экипаж направлялся к дому сеньора Каронеро. Провожатые гостям города не потребовались, альгвасила Кристобаля видно не было.

Всадники перед домом спешиваться не стали. Из кареты вышли двое — но, учитывая солидные размеры экипажа, нельзя было увериться, что внутри нет других людей. Велев Франсиске сидеть наверху вместе с детьми, дон Карлос отправился встречать гостей — долгожданных и неожиданных в равной степени.

Двое мужчин, появившиеся в дверях, производили тяжёлое впечатление.

Один, одновременно изысканно и неброско одетый, мягко улыбался и очень пристально глядел. Говорящий контраст: вот такие и занимаются в Балеарии «делами государственными». Второй же был одет простонародно. Полный, с сальной кожей, залысинами и проседью. На первый взгляд — простой забулдыга, но то на первый. От толстяка веяло могильным холодком.

Да, вот так дон Карлос и сказал бы о гостях: это люди с запахом могилы.

— Лопе де Гамбоа. — представился хорошо одетый незнакомец.

И протянул дону Карлосу несколько бумаг. Документы имели такие подписи и печати, что словно весили не меньше хорошего кирпича. Лопе де Гамбоа приехал не из большого города неподалёку — из самой Марисолемы. Бумаги, которые он привёз, могли открыть любые двери в Балеарии не хуже тарана.

Его спутник не представился.

— Сеньоры, прошу за мной.

Иньиго сначала разворчался: был недоволен, что его разбудили так рано. Однако, едва завидел гостей из столицы — сразу оживился и даже обрадовался. Было легко заметить: больной и неопрятный толстяк узнали друг друга.

— Какая прелесть… — Иньиго сонно потёр глаза. — Едва вернулся в Балеарию, как уже вижу твою толстую рожу. Как же я по ней скучал!

— Это он? — спросил Лопе толстяка.

— Он самый. Оброс только…

— Прекрасно. Сеньор Каронеро! Обладая на то полномочиями, я забираю этого человека с собой. Не беспокойтесь об альгвасиле… Кристобале, верно? Он будет уведомлён надлежащим образом. Этот человек сможет самостоятельно спуститься вниз? Я могу пригласить людей, оставшихся на улице…

— Как только меня избавят от цепи, ещё как смогу! — опередил врача Иньиго.

— Он не вполне здоров, но поездку перенесёт. И ходить может. Должен лишь отметить то, что касается медицинских вопросов: он нуждается в…

Лопе де Гамбоа поднял ладонь, и хозяин дома сразу замолчал.

— Не беспокойтесь, сеньор: о здоровье этого человека есть кому позаботиться. Однако же мы спешим, потому прошу освободить нашего общего друга как можно скорее. А ты… — Гамбоа обратился к толстяку. — …ты больше здесь не нужен. Спускайся, будь добр.

Пока старший сын сеньора Каронеро возился с цепью, создавая тем немало шума, Лопе де Гамбоа кивнул в сторону: дал хозяину понять, что желает поговорить наедине. Дон Карлос провёл его в кабинет.

Общаться с людьми из Тайной канцелярии ему прежде доводилось лишь пару раз — причём то были служащие невысокого чина. Да и сколько лет прошло… Людей вроде Лопе де Гамбоа врач всегда представлял именно такими: неприметными, очень спокойными, абсолютно уверенными в себе. Голос столичного гостя звучал приторно мягко, но за этой сладостью ощущалась и твёрдость. Будто металл мёдом помазали.

— Дон Карлос! В первую очередь я обязан… Ах, даже не просто обязан, но также почту честью и немалым удовольствием поблагодарить вас. За исполнение простого, но такого важного в наше время долга. Долга бдительного гражданина Балеарии и медика королевского флота.

— Имперского флота, сеньор. Я служил империи.

Лопе де Гамбоа не скрыл, что ему очень понравились эти слова.

— Как и все мы, сеньор. Как и все мы… Во всём, от и до, вы поступили верно — полностью подтвердив свою безупречную репутацию.

— Моя репутация так известна в столице?

— Мне, сеньор, по долгу службы известно многое. Я знаю всё важное обо всех людях, которых государству необходимо знать. Однако я здесь не только ради благодарностей. Уполномочен лично передать вам скромную награду за верность короне. Она же — компенсация за все нечаянно возникшие неудобства.

Тяжёлый звук, с которым кожаный мешочек опустился на стол, не оставлял сомнений: наполнен кошель золотом. Даже не серебром. Это огромные деньги… Старый офицер покачал головой.

— Награду я не приму. Речь об исполнении долга верного подданного Балеарии, как вы верно заметили. Таковой долг не требует оплаты.

Гамбоа вздохнул: мягко, но с явным неудовольствием. Так ребёнка уговаривают есть кашу.

— Сеньор Каронеро, я всё-таки вынужден настаивать: примите. Это не только награда и компенсация. Это… своего рода