Возвращение в Египет - Владимир Шаров

Думал написать революцию как майский луг. Всё цветет, но что сейчас время спокойного, методичного сбора пыльцы, никто не вспоминает. Вместо этого, побросав старые ульи, неведомо почему пустившись в путь, над травой туда-сюда ходят пчелиные рои. Иногда случайно сталкиваются. Неслыханное ожесточение бешено вращающихся, от напряжения воющих коконов. Удивляться ему не стоит. Внутри каждого роя — матка, она его цель и смысл, правда, к которой он однажды пришел и за которую теперь готов отдать жизнь. От познания этой правды, от обладания ею пчёлы в каком-то нескончаемом, хоть и сумбурном, оргазме. Впрочем, счастья мало, больше тревоги. Последний трутень знает: если однажды рой остановится, просто замедлит ход, погибнет не только матка, конец ждет всех. Для белых такой правдой в Гражданскую войну был император Николай II, возможно, должен был стать и вел. кн. Михаил.

Оскар Станицын — Коле

Так бродим, совсем потерянные. Но, заслышав, что объявилась правда, что она воплотилась, как оглашенные бросаемся к ней. Не пожалеем никого, кто встал у нас на дороге. Мы должны понимать, что тот рой, правдой которого был император Николай, оказался меньше другого, чьей правдой сделалось его убийство.

Коля — Оскару Станицыну

Ну что же, возможно, Вы и правы, когда говорите, что, несмотря на безумие роя, видите в нем гармонию, даже музыку. Всё дело в том, что извне он — плотно закупоренный сосуд, замкнутая сфера, подобная чаше Грааля. У той одна-единственная задача — не расплескать, до последней капли сберечь Божественное присутствие.

Оскар Станицын — Коле

Уверен, в движении роя много духовного, противного материи и земле. Что касается сынов Израилевых. Над тем, что ты пишешь: «Бог сначала впереди народа в столбе огня и дыма, дальше храм со Святая Святых переходит в самую сердцевину идущего в Землю Обетованную племени», — подумаю.

Дядя Святослав — Коле

Народ, который никому не верит, считает себя обманутым, без крови до Земли Обетованной не доведешь. Оттого и понадобились эти миллионы убитых во время Гражданской войны и в первые тридцать лет строительства коммунизма.

Дядя Ференц — Коле

Я думаю, дело не в том, что красные воевали с белыми, вдобавок те и другие при первой возможности убивали зеленых. И одни, и вторые, и третьи, а кроме них еще многие — все шли в Небесный Иерусалим. У каждого, что нормально, была своя вера, и он шел своей дорогой. Военные кампании, бои, о которых ты пишешь, недоразумения. Идя собственным путем и никому не желая дурного, больше того, не желая ни о ком и ничего знать, один другому случайно заступал, преграждал дорогу к спасению.

Дядя Юрий — Коле

Близость Бога и жизнь на Святой Земле, в то же время отчаянный страх перед антихристом — всё это сманивало нас и пугало, оттого мы и бросались из стороны в сторону. Но ни здесь, ни там нас не ждали. Вера — дело нутряное, и спасение — тоже вещь нутряная. Мы же, думая прорваться к Господу, рубили направо и налево. Безо всякой жалости губили и себя, и тех, кто оказывался у нас на пути.

Дядя Святослав — Коле

Признание нашей веры (не важно, кому молимся — Христу или Ленину) есть признание нашей правоты перед миром. Не думаю, что кто-то ищет другого.

Дядя Святослав — Коле

Уверовав в Христа, народы земли принесли Израилю подношение неслыханной цены. Через тысячу лет насмешек, презрения признали его особые отношения с Богом. В свою очередь, и мы не мечтаем ни о чем другом. Для нас это как Авелева жертва, ее запах можно обонять бесконечно. Революция и то, что в стране сейчас делается, — отчаянная, яростная попытка сравняться с евреями. Цель уже близка, Коминтерн — верное свидетельство этого. Не дай бог, если надежда обманет.

Дядя Артемий — Коле

История питерского храма Спаса на Крови — всё, о чем думали, когда его проектировали и строили, уже при нынешней власти — решения его взорвать (неоднократные), склады и музей, институт и мастерские, что в нем размещались, есть летопись нашего Исхода из Египта, двухпоколенного блуждания по Синаю, и уже в виду Земли Обетованной — реверсный ход, возвращение в рабство.

У меня был знакомый — совсем давно храмовый мальчик на побегушках, в обязанности которого входило вытирать пыль в Святая Святых, позже псаломщик; когда богослужения в храме прекратились и он сделался музеем народнического террора, его взяли в штат сначала грузчиком, потом разнорабочим. Я спрашивал, почему так, что его здесь держит, он отвечал, что храм стал музеем наших заблуждений, наших упований не на собственный труд, а на немыслимые чудеса. В погоне за фантомом мы бросили дома, угодья, вообще всё, что имели. В косноязычии Моисея была такая сила, что мы мечтали лишь о пустыне, о бесконечной каменистой стране и о жертве, которую принесем никому не известному Богу.

Дядя Юрий — Коле

До Гражданской войны, до коллективизации и сталинских лагерей двухпоколенное блуждание по Синаю казалось нам истинным адом. Мы будто не помнили, что тогда были с Богом.

Дядя Ференц — Коле

После семнадцатого года пришли другие люди, и начались другие времена. Впрочем, первое, что мы сделали, — по лекалу отстроили монархию (Сталин), дворянство (партноменклатуру) и крепостное крестьянство (колхозы). Прежний расклад был восстановлен, пореформенная же Русь осуждена, память о ней стерта.

Дядя Артемий — Коле

Не следует думать, что декорации были искусны. Мы хотели обмануться, и нам подыграли. Египетских казней — саранчи, засухи, кровавых рек — было не счесть. Мы построили сотни Пифомов и Раамсесов, заново обучились обожествлять фараона, строить гробницы, а когда он отходил в мир покоя — мумифицировать его тело. Последнее оказалось труднее всего. Больше двадцати лет шла борьба с плесенью на коже сына Бога Ра, но и ее победили.

Дядя Евгений — Коле

Египетское рабство — в нас самих, потому и не дано от него убежать. Как пух, летишь, веришь, что свободен, но рабство в тебе, где ты — там и оно. Твердим, что идем в Землю Обетованную, а по пути, будто недобрый пахарь, засеиваем злом города и веси, каждый клочок, что случается на нашем пути. Если земля хороша, обильна соками, рабство сразу примется, пустит корни, потом уже не выкорчуешь. Пожрет оно легко летящий пух, и от прежней свободы, от воли твоей следов не останется.

Дядя Юрий — Коле

Кроме памяти Моисея, в нас есть еще и память его предка — память Иакова, бежавшего от голода в Земле Обетованной в Египет. То есть тоже в Рай, текущий молоком и медом. Это сбивало нас и продолжает сбивать.

Дядя Степан — Коле

Из тех, кого я знаю, многие убеждены, что наконец мы идем правильной дорогой, что вообще ссориться с фараоном, уходить из Египта было непростительной, преступной ошибкой. Следовало не противопоставлять своего Бога местным богам, не грозить, что прямо завтра встанем и уйдем, только нас тут и видели, а вдумчиво, шаг за шагом врастать в египетскую жизнь. То есть идти тем же путем, что Иосиф, тогда всё было бы в порядке. А так — только горе, кровь и страдания.

Дядя Ференц — Коле

Народ, совершивший Исход из Египта, а теперь возвращающийся обратно со стадами и со всем скарбом, как и раньше, то, будто змея, медленно полз по Земле Обетованной, то, будто та же змея, норовил ухватить себя за хвост.

Дядя Артемий — Коле

Память о тех, кто остался, звала ушедших. И то одна семья, то другая не выдерживала, поворачивала назад. Все мы блудные дети, но что бы кто ни говорил, отечество и Бог ждут нас в разных углах.

Дядя Юрий — Коле

Мы все и всегда спешим, куда-то уходим, так или иначе перебравшись через Красное море, скоро возвращаемся обратно. Народ, запутавший и себя, и Бога, мы давно не понимаем, где Египет, а где Земля Обетованная, да и сами мы кто?

Дядя Януш — Коле

Восемнадцатый год. Уже в пустыне. Целый год без цели и смысла проблуждав по Синаю, мы поняли, что Бога нет, а если и есть, то никаких жертв от нас Он не ждет. Согласившись в этом, повернули обратно.

Коля — маме

Николай Васильевич думал о путях самосовершенствования избранного народа, как мог, прокладывал и размечал дорогу. Но что-то не сложилось. Почему так получилось, в какой мере и кто виноват, судить не берусь, но мы снова в Египте.

Коля — дяде Юрию

А не может быть так, что, выйдя из Египта, мы так скоро повернули обратно оттого, что у Синайской горы между Господом и нами не был заключен Завет? Старую доску Моисей разбил, а что резать на новой, никто не знал.

Дядя Юрий — Коле

Думаю, довольно долго мы честно шли в Землю Обетованную. Хотя с дорогой, возможно, и напутали. Когда разобрались, что к чему, решили, что сами не справимся. Но на помощь никто не спешил. В общем, мы подождали-подождали и повернули обратно.