Путь Тьмы (СИ) - "Sleepy Xoma"

Передовые разъезды встретились с врагами ближе к вечеру. Позиции, которые нашел Шахрион, отлично подходили для предстоящего сражения. В центре — широкий луг, покрытый густой травой. На левом фланге — виноградники, на правом — заливные луга. Здесь пастухи разводили знаменитых раденийских овец, и здесь же предстояло произойти сражению, которое определит судьбу Империи.

Его армия отдыхала и готовилась к бою уже около половины дня — обнаружив подходящее место, Шахрион приказал разворачивать баталии и готовиться, у волков же за плечами был тяжелейших дневной переход. Гашиэн спешил, он умудрился проделать полуторамесячный марш за один месяц, стремясь спасти свою столицу, и теперь ему придется ощутить последствия принятого решения.

Холмов поблизости не оказалось, поэтому Шахрион вместе со своими командующими разместились в центре обоза, который вопреки традиции император подтянул на передовую, составив телеги рядом и превратив их в подобие крепостной стены.

Император смотрел и думал, и ему внезапно стало очень смешно. Гашиэн, этот надменный и гордый правитель сам загнал себя в ловушку. Как бы венценосец ни поступил, он окажется в проигрышной ситуации. Нападет вечером — рискует загнать солдат, словно скаковую лошадь. Перенесет схватку на утро — имеет реальный шанс прозевать ночную контратаку имперцев.

Увы, но его генералы и советники не разделяли оптимизма своего владыки. Тот же Иритион, занявший место по правое плечо, держался в седле с кислой миной на лице, всем своим видом показывая, как он недоволен решением императора. Тартионна, разместившая неподалеку круг чародеев-стихийников, и пришедшая побыть с мужем, тоже не излучала уверенность. Одно лишь лицо генерала Бирта не выражало ровным счетом ничего, как и положено нежити, но Шахрион был уверен, что будь его недавний противник жив, то тоже считал бы Властелина сумасшедшим.

— И был бы прав.

Матерь бы побрала эту Тень!

Чтобы отвлечься, император задал вопрос:

— Как думаете, волки атакуют?

— Владыка, а ты полагаешь, что они нападут сейчас, на ночь глядя? — спросил Иритион, хмуря свои кустистые седые брови.

Император взглянул на небо.

— Еще достаточно светло.

— Стемнеет уже через час. Я думаю, что Гашиэн не будет рисковать.

— Не согласна, — произнесла Тартионна. — Он не может игнорировать вероятность ночного сражения. Такую массу войск частоколом не обнести, а внезапная атака способна посеять панику. Да что там, позволит небольшому отряду пробиться к самому сердцу вражеских позиций.

— А мы совершим ночную атаку? — неуверенно спросил Иритион.

— Безусловно, — поддержал жену Шахрин. — Я не упущу такую возможность. Генерал Бирт, скажи, нужны ли мертвым глаза?

— Нет, владыка, — монотонным голосом произнес рыцарь смерти. — Мы будем одинаково хорошо драться и днем, и ночью, однако хочу заметить, что арбалетчики — живые, им будет труднее целиться.

— А им этого делать и не придется. Целиться, в смысле, — усмехнулась Тартионна. — Врагов столько, что нашим стрелкам только и будет нужно, что натягивать тетиву да пускать болты в направлении лагеря.

— И все же я останусь при своем. — Упрямо насупился Иритион. — Венценосец — человек старой школы, вроде меня, а я бы не стал рисковать и готовить уставшую армию к маршу на врага во тьме. Владыка, что думаешь ты?

На Шахрионе скрестились взгляды советников и генералов.

— А я не знаю, — обескуражил их Шахрион. — Так что предоставим инициативу моему венценосному собрату, узнаем, что же в нем сильнее: злоба или осторожность.

Осторожность пересилила.

Разведчики вскоре донесли, что огромная армия раденийцев разбивает лагерь, однако Шахрион не спешил радоваться и отводить войска — он не исключал возможность уловки. Поэтому мертвецы продолжали оставаться в строю, в то время как живые получили возможность посидеть у костров и поесть горячего, прямо за рядами своих воскрешенных однополчан.

Лишь когда ночь укутала землю, а луна слегка развеяла мглу, мелькая в разрывах туч, Шахрион убедился в том, что венценосец не планирует нападать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Интересно», — думал император, — «знает ли венценосец о судьбе старого кота или нет? Может, знает, и поэтому осторожничает? Боится, что я пошлю к нему наемных убийц со змеиным огнем или другой дрянью?»

Да, как было бы просто, если бы можно было бы проделать нечто подобное, но, увы, свой запас трюков он почти исчерпал, а посему победителя выявит грубая сила. Что же, у него хватит и силы!

— Предвкушаешь? — Тень появилась так же внезапно, как и всегда.

— Уйди прочь, — вяло огрызнулся Шахрион. Все равно было бессмысленно пытаться это существо замолчать, но он не мог не попробовать.

— Как думаешь, готов ли наш враг к ночной атаке? — невидимая собеседница не обратила ни малейшего внимания на слова своей жертвы.

— Если не дурак, то должен.

— И ты все равно рискнешь. Ты, который всех убеждает в том, что он — не игрок.

— И это так, я не игрок. Мой риск всегда четко выверен и, если есть хотя бы одна возможность обойтись без него, я обязательно сработаю на надежность.

— Все картежники и любители костей так говорят. Хотя в партии, начатой тобой, ставки поистине высоки. Не боишься обанкротиться?

— Нет. Враг ослаблен зимними сражениями, он оставил половину армии на севере и в Стоградье. Половину того, что у него осталось. У него нет ни Ордена, ни закованных в броню мертвецов, лишь люди. А люди слабы.

— Даже когда они защищают свои дома? Свою землю? Твой Легион тоже был слаб?

Шахрион резко обернулся, чтобы упереться в черноту, заменяющую Тени лицо.

— Чего ты добиваешься? Хочешь посеять сомнения в моем сердце? Не выйдет! Я могу сколько угодно сходить с ума, но воля останется железной. Я не буду сомневаться, и терять время в бесплотных метаниях. Мы атакуем этой ночью, а теперь пошла прочь!

И только после этого он заметил, что Тартионна и Иритион смотрят на него как-то странно.

— Что? — Спросил он.

— С кем ты сейчас разговаривал? — С тревогой в голосе спросила ледяная колдунья. — Кого гнал прочь и отчего сходишь с ума?

Император выдавил из себя жалкое подобие улыбки.

— Не обращайте внимания, это я задумался. Люблю немного пообщаться с самим собой.

Тартионна и Иритион переглянулись, но не сказали ничего. Шахрион провел ладонями по лицу. Его болезнь прогрессирует, этого нельзя не признать. За месяц он дошел от легкой паранойи до разговоров с самим собой. А что дальше? проникновенные беседы с содержимым ночного горшка или массовые казни? Кажется, Безумный император проделывал и первое, и второе.

Он скрипнул зубами. У Матери есть чувство юмора, этого нельзя не признать. Она знает, как ударить больнее. А проклятая Тень, меж тем, посеяла в нем неуверенность.

И сейчас император прикидывал, применить ли свои последние козыри в этом сражении или придержать их до крайнего момента. Согласно донесениям разведчиков, Гашиэну удалось взять с собой войск больше, чем Шахрион рассчитывал, а его собственные потери также превышали ожидаемые.

Главный вопрос состоял в том, сколько же чародеев в волчьей армии в действительности. Если их не больше трех сотен, то совместными усилиями получится сдержать раденийских магов, пускай это будет и нелегко. В противном случае, могут начаться проблемы. Он отпустил поводья и сжал кулаки, позволяя энергии смерти течь по венам, наполняя их холодным огнем, вызвав очередной недоуменный взгляд со стороны Тартионны, на который Шахрион не обратил внимания. А ведь он мечтал о подобном, долгие годы, наполненные бесплотными попытками обрести силу. Как же страстно он желал в один прекрасный день проснуться всемогущим, способным мановением руки поднимать целые кладбища и обращать в пыль города. Даже будучи взрослым нет-нет, да и задумывался иногда о подобном. И вот, мечта сбылась, только отчего же так пусто на душе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Властелин вышел из-за игрового стола.