Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе - Михаил Зефиров

После оккупации Бельгии этот аэродром стали использовать Люфтваффе, там базировались бомбардировщики, совершавшие налеты на Англию. Параллельно в Сент-Тронде шло интенсивное строительство, которое превратило его в один из основных аэродромов ночных истребителей Люфтваффе в Западной Европе. Были построены бетонные взлетно-посадочные полосы, ангары и административные здания. Все сооружения замаскировали, а полосы выкрасили в коричневый цвет, чтобы они не выделялись на фоне окружающей местности. Здание бывшей бельгийской кадетской школы переоборудовали под центр управления полетами, а два расположенных невдалеке особняка реквизировали под проживание пилотов. Основные работы были завершены в марте 42-го года – спустя два месяца после прибытия туда II./NJG1.

8 февраля группа внезапно получила приказ срочно перелететь на аэродром Коксейде, на побережье Ла-Манша, в 4 км севернее бельгийского городка Верне. Румпельхардт вспоминал: «Мы вылетели настолько быстро, что у многих из нас не было времени, чтобы взять с собой свои вещи. Одни улетели без своих бритвенных принадлежностей, другие – без кителей. Непосредственно же у меня не оказалось с собой никакой другой обуви, кроме летных сапог на меху. И только уже во время инструктажа в Коксейде мы узнали причину нашего столь стремительного перемещения.

12 февраля началась операция «Доннеркейл». Линейные корабли «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений», блокированные в гавани Бреста, должны были пройти через Ла-Манш, чтобы иметь возможность снова активно участвовать в войне на море. Ранним утром нам прочитали приказ фюрера: «Ни один истребитель не может оставить район действий, пока не прибудет замена. Ни один вражеский самолет не должен прорваться к кораблям. Если у вас кончится боезапас, вы должны таранить вражеский самолет! Линкоры должны быть сохранены любой ценой, даже если это означает потерю последнего истребителя!»

К нашему большому облегчению, мы были назначены в так называемый резерв «первой линии», который не должны были бросать в бой, пока имелось достаточное число одномоторных истребителей. Чувства, какие мы испытывали от возможной необходимости в ближайшее время войти в сражение, можно только предполагать.

Утром над Ла-Маншем был густой туман, и командование надеялось, что он продержится долго. Мы сидели в оперативной комнате, и наши нервы были натянуты до предела. До полудня мы непрерывно по кратким радиосообщениям следили за продвижением кораблей. Приблизительно в 12.30 они вошли в самое узкое место Ла-Манша, и со стороны английского побережья в то же время не было никакой реакции. Для меня это было чудо, и я до сих пор не могу понять, как англичане, имея высокоразвитую радиолокационную сеть, до тех пор все еще не смогли обнаружить конвой. В эфире стояла почти жуткая тишина, которая в 13.30 была внезапно прервана кодовым сообщением, обозначавшим, что другая сторона наконец поняла, что происходит. К этому времени корабли были уже вне досягаемости британской береговой артиллерии. Момент самой большой опасности миновал, и теперь дневные истребители могли одни справиться с торпедоносцами и бомбардировщиками.

В целом операция «Доннеркейл» прошла с огромным успехом, и что было очень важно для нас, ночные истребители были сохранены для своей непосредственной работы. Наша роль в защите кораблей еще не была закончена. До вечера мы находились в резерве, а затем перелетели на аэродром Шипхол в пригороде Амстердама. На следующий день в полдень мы совершили разведывательный вылет над Северным морем и затем перебазировались на остров Зильт. Через несколько дней мы снова перелетели на другой аэродром, на этот раз в Ольборг в Дании. Взлетев оттуда, мы пересекли Скагеррак и приземлились на аэродроме Ставангер-Сула.

Нашей задачей было прикрывать с воздуха «Адмирала Шеера» и «Принца Евгения». Мы выполнили два боевых вылета, но ни разу не вошли в контакт с противником. В плотном строю мы описывали над кораблями круги на высоте между двумя и тремя тысячами метров. Когда мы это делали, я заметил кое-что странное. «Принц Евгений» не имел обычной острой кормы, я видел, что она была как бы «квадратная». Только позже я узнал, что взрывом мины ему оторвало около восьми метров кормы».

10 апреля Шнауфера назначили офицером по техническому обеспечению II./NJG1 и перевели в штабное звено группы. Надо отметить, что в организационной структуре Люфтваффе был ряд должностей, в том числе должности адъютанта и офицера по техническому обеспечению, обычно, если не всегда, занимаемые кадровыми офицерами. Поскольку Шнауфер был таковым, его и назначили на этот пост. В то же время множество пилотов относились к «офицерскому составу резерва», который привлекался на службу только на время войны. При этом среди них было большое число известных асов, занимавших различные командные посты в Люфтваффе.

Теперь в обязанности молодого пилота входило следить за техническим состоянием самолетов, их ремонтом и так далее. Если учесть, что в II./NJG1 тогда было около тридцати Bf110, то можно представить, что это выполнить непросто. Людвиг Майстер вспоминал: «Хейнц Шнауфер и я встретились в ноябре 1941 г., когда мы оба были направлены в 5./NJG1. Мы очень хорошо относились друг к другу и скоро стали близкими друзьями. Хейнц был очень одарен технически и потому был скоро назначен сначала офицером по техническому обеспечению эскадрильи, а затем и группы. Он отвечал за то, чтобы самолеты были всегда в постоянной готовности к вылетам, и он полностью посвятил себя этой задаче. Если кто-то искал его, то нужно было только пойти на стоянку самолетов, и он точно оказывался там».

В ночь на 31 мая с британских аэродромов поднялись 1047 бомбардировщиков, взявших курс на Кёльн. Это был первый из так называемых рейдов тысячи бомбардировщиков Харриса. Цели достигло около 900 самолетов, которые в течение полутора часов сплошным потоком пролетали над городом, сбрасывая бомбы. В результате 3500 зданий было полностью разрушено и еще 7200 получило значительные повреждения. Кроме того, было уничтожено 1500 промышленных предприятий и других производственных учреждений. Центр города был опустошен, погибли 460 человек.

В ту ночь RAF потеряли 41 бомбардировщик, что составило 3,9 % от общего числа участвовавших в налете самолетов. Из них восемь были на счету пилотов II./NJG1: три бомбардировщика сбил обер-лейтенант Вальтер Барте, по два – лейтенанты Франц Бринкхаус и Гельмут Никлас, и один – лейтенант Бокемейер.

Длительный период фактического бездействия ночных истребителей Люфтваффе закончился. Ощущение того, что они снова «в деле», значительно улучшило моральное состояние летного состава. О том же, каким оно было до этого, можно сделать вывод из следующих слов Румпельхардта: «Десять вылетов по тревоге – и ни одного бомбардировщика! В тот период вся наша группа одержала всего несколько побед. Неопытные экипажи подобно нам, как правило, не включались в первую волну и не посылались в наиболее благоприятный район. В довершение всего в течение первых пяти месяцев года, вплоть до 30 мая, очень немного вражеских бомбардировщиков пролетало через наш район. У нас было чувство, что удача была просто не на нашей стороне. Наше моральное состояние было очень плохим. Дела шли так, что Шнауфер сказал мне, что мы должны серьезно подумать о возможном возвращении в дневную авиацию».

В ночь на 2 июня англичане атаковали Эссен. Это был второй «тысячный налет», хотя в нем участвовало «всего» 956 бомбардировщиков. Именно в эту ночь Шнауфер наконец одержал свою первую победу. В 01.55 он сбил «Галифакс» Mk.II из 76 Sqdn. RAF, который упал на землю около деревни Грес-Дуасо, в 15 км южнее бельгийского города Лёвен. При этом обстоятельства сложились так, что эта победа легко могла стать первой и последней как для Шнауфера, так и для Румпельхардта, которому накануне присвоили звание унтер-офицера.

Истребитель приближался к бомбардировщику сзади и немного ниже. Тот продолжал лететь прежним курсом, очевидно, его экипаж не подозревал о присутствии рядом врага. В 150 метрах от «Галифакса» Шнауфер сделал небольшую паузу, чтобы успокоиться, а затем перешел в атаку, направив Bf110 вверх. Дав несколько залпов из всех бортовых пушек и пулеметов, он затем резко перевел самолет в пикирование, чтобы не попасть в сектор обстрела хвостового стрелка «Галифакса». Быстро развернувшись, Шнауфер начал повторную атаку. Румпельхардт продолжал рассказ: «Сразу после нашей первой атаки на одном крыле появилось небольшое пламя, вторая же атака вызвала огромный шлейф пламени, и судьба гигантской птицы была решена раз и навсегда. Мы ни разу не встретили ответного огня. Мы летели сбоку и в свете пламени могли хорошо видеть британские опознавательные знаки. Мы видели, как экипаж бомбардировщика выпрыгнул на парашютах, и мы были довольны, что они спаслись. Наша радость от нашей первой победы была безгранична. Длинный и совершенно непонятный торжествующий крик пронесся сквозь эфир к наземному пункту наведения, вызвав там не меньшую радость. Эта победа, в конце концов, была также и их. Внезапно „Галифакс“ перевернулся и почти отвесно рухнул на землю. Его падение в 15 км к югу от Лёвена сопровождалось несколькими взрывами, которые были видны в радиусе нескольких миль».