Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром 2 ноября, когда Имре Надь узнал не только об исчезновении Кадара и Мюнниха, но и о дальнейшем переходе советских войск через венгерскую границу, он опять вызвал Андропова. Впервые советский денди был явно не в форме — усталый, небритый, галстук повязан небрежно, похоже, в эту ночь он даже не ложился. Однако Имре Надю было сейчас не до таких мелочей, поэтому он и не связал ночное исчезновение двух членов своего кабинета с необычным видом советского посла. Надь говорил нервно и торжественно — он понимал, что за спиной Андропова стоит советская империя, и бросал ему в лицо одно обвинение за другим.
Андропов, напротив, слушал рассеянно, отвечал вяло, невпопад, не затрудняя себя поиском более или менее правдоподобных аргументов. Единственное, что он делал, — старался преуменьшить советскую военную угрозу: "Это явное преувеличение — говорить о массовом вторжении. Просто одни части заменяются другими. Но скоро и они будут выведены. Весь вопрос не стоит выеденного яйца". Патриотический пафос Имре Надя казался ему неуместным, особенно сейчас. На некоторые вопросы венгерского премьера он просто не отвечал. Он смотрел прямо в глаза этому обреченному человеку и устало, скорее механически, чем учтиво, улыбался. Он думал уже о другом. Его венгерская игра была окончена.
В ночь с 3 на 4 ноября Имре Надь остался спать в парламенте. В 4 часа его разбудили и сообщили, что советские войска штурмуют Будапешт. В 5.20 он обратился по радио к согражданам:
— Говорит Имре Надь, председатель Совета Министров Венгерской Народной Республики.
Сегодня на рассвете советские войска атаковали столицу с явным намерением свергнуть законное демократическое правительство Венгрии.
Наши войска сражаются.
Правительство находится на своем посту.
Я сообщаю об этих событиях народу нашей страны и миру…
Ещё через полчаса Имре Надь узнал об образовании просоветского правительства Яноша Кадара. Вспомнил ли тогда венгерский премьер, каким изнуренным, невыспавшимся выглядел советский посол на следующее утро после бегства Кадара в таинственный дом за коваными воротами на улице Байза? Не спал эту ночь и Кадар. Он был единственным венгром, которому профессионально скрытный Андропов выложил все начистоту: и то, что песенка Имре Надя спета, он человек конченый, и что советским войскам уже отдан приказ подавить восстание. Выбора у Яноша Кадара нет: если он откажется сотрудничать с русскими, его ждет та же судьба, что и Надя. "Андропов первым говорил с Кадаром, и именно Андропов убедил Кадара принять советскую точку зрения", — вспоминает Миклош Васарели, пресс-секретарь Имре Надя. В эту холодную осеннюю ночь сухой расчет, цинизм и вероломство одержали верх над романтикой, наивностью и политическим инфантилизмом Венгерской революции.
Имре Надь укрылся в югославском посольстве, откуда вышел спустя 22 дня, получив от властей гарантии личной безопасности, но, не доехав до дома, был схвачен сотрудниками советской госбезопасности, через полтора года судим и в ночь с 15 на 16 июня 1958 года казнен. Несколько из его оставшихся в живых помощников рассказывают о встречах с советским проконсулом в самые последние дни или даже часы перед падением Будапешта. Так, бывший председатель Совета национальной обороны и главнокомандующий венгерской национальной гвардией генерал-майор Бела Кирали был послан Имре Надем к советскому послу днем 2 ноября после звонка Андропова, который заявил протест в связи с тем, что распоясавшиеся хулиганы угрожают безопасности посольства и его сотрудников: если венгерское правительство не в состоянии поддержать порядок, придется обратиться за помощью к нашим войскам. Когда Кирали подъехал с моторизованной пехотой и броневиками к зданию на улице Байза, то не обнаружил рядом с посольством ни единого человека, вокруг было совершенно пустынно, стояла мертвая тишина. Он долго стучал в тяжелую дубовую дверь, пока она наконец не открылась и на пороге появился статный мужчина в вечернем костюме. Это был Андропов. Позади него торжественно выстроился весь штат посольства. Андропов сразу же снял свой протест, сказав, что он результат недоразумения, и даже пошутил, что единственными венграми, которые угрожали советскому посольству, были две старые дамы, искавшие, где бы согреться в ветреный осенний день.
Посол пригласил генерала Кирали подняться к нему в кабинет. "Поверьте мне, генерал, советские люди лучшие друзья Венгрии", — заверил он и предложил немедленно начать переговоры о выводе советских войск из Венгрии. А Кирали во время разговора показалось, что Андропов его гипнотизирует. Затем посол проводил гостя вниз, крепко пожал руку, и генерал ушел, почти не сомневаясь, что учтивый собеседник на стороне Венгерской революции: "Ему удалось произвести впечатление полной искренности и непринужденности".
Переговоры, предложенные Андроповым, начались на следующий день и проходили на советской военной базе Токол на острове Чепель, пока в полночь в комнату не ворвались агенты КГБ и не арестовали венгерскую делегацию. Ее руководитель, герой Венгерской революции генерал Пал Малетер был казнен.
Спустя четверть века Бела Кирали вспоминает фальшивую улыбку Андропова и его холодные серо-голубые глаза, их гипнотическую силу. Сейчас он считает: это были глаза инквизитора. "Вы мгновенно схватывали, что он мог с одинаковым успехом и улыбаться вам, и уничтожить вас".
— Тем не менее, — сообщает Кирали, — Андропов проявил значительное мужество, появившись в здании парламента, в кабинете венгерского премьера в то самое время, когда советские войска продвигались в глубь страны. Он находился в страшной опасности. С ним могли расправиться прямо на улице самосудом.
И вот перед нами был этот человек, Андропов, — с горечью вспоминает генерал, — который прекрасно понимал, что происходит на самом деле. Однако до последнего момента он прикидывался передо мной, перед премьер-министром и другими, что дела идут как обычно, как положено. Даже пираты, перед тем как атаковать чужой корабль, выбрасывают черный флаг. Андропов был сплошной цинизм и расчет. Андропов для венгров — символ террора, который последовал за советским вторжением. Он сделал Венгрию безмолвной — как кладбище. Он депортировал тысячи венгров
