Отрок. Богам — божье, людям — людское - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алексей отреагировал на раздраженный тон погостного боярина лишь едва заметной улыбкой и еще одним взглядом в сторону Осьмы. Федора от этого переглядывания аж передернуло.
— Я сказал: дело говори! — повысил Федор голос. — А ты… — Боярин резко развернулся в сторону Осьмы.
— Осьма! Хватит рожи корчить! — подключился Корней. — А ты, Леха, не тяни, слушать тошно!
— Добро, бояре. — Алексей слегка склонил голову. — Напомню вам только еще одно: вы сами только что сожалели о том, что некому поместное боярство собрать и возглавить. Но это здесь, а там — к северу от Припяти? Я же не зря просил вас представить себя на месте Вячка! Вот возьмет он и поднимет поместное боярство и городские ополчения против полоцкого войска, да одолеет! Да даже если и не одолеет, а просто не даст полочанам закрепиться? Кому тогда туровский Мономашич нужен станет? А все остальное: и дружины усталые, и распутица, и прочее, о чем вы говорили, так и останется, только сослужит уже не полочанам, а князю Вячеславу Ярославичу… ну, скажем, Пинскому [52]
Алексей оглядел по очереди своих слушателей, убедился, что его версию возможного развития событий никто с порога отвергать не собирается и продолжил:
— Однако ж и это не самое страшное — наши земли война затронуть, пожалуй, не должна, но ты-то, батюшка, в каком положении окажешься? То ли тебе с Вячком против Мономашичей идти придется, то ли, наоборот, вместе с Мономашичами против племянника!
При последних словах Алексея Осьма как-то суетливо коротко дернулся на лавке, за что удостоился очередного сердитого взгляда боярина Федора.
— Кхе! Едрена-матрена… Федя… чего молчишь-то? Вот ведь как повернулось-то…
— М-да… — многозначительно изрек погостный боярин и тоном, полным досады, добавил: — что б у тебя язык отсох, Леха… а у тебя, Осьма, задница! Весь извертелся, на гвозде, что ли, сидишь?
Осьма, скромно потупив глазки, что вызвало очередную ухмылку Алексея, поведал:
— Я, боярин, кое-что добавить хотел… если дозволишь…
— Тьфу, что б тебя! — Федор развернулся в сторону Осьмы и подбоченился. — Прям, деву невинную из себя изобразил! Ты для чего сюда зван? Ушами хлопать или для совета? Говори: чего сказать хотел?
— Так… Елена-то Мстиславна — дочка князя великого — тоже в Клецке обретается, с сынком Юрием. Как бы князь Вячеслав Ярославич ее заложницей не объявил, если от Мономашичей угроза сотворится. Великий князь Мстислав Владимирович дочку с внуком потерять…
— Да ты в своем уме?! — У боярина Федора от возмущения аж усы встопорщились. — Да как тебе в голову-то такая гнусность…
— В своем я уме, боярин, в своем, не растерял еще. — Всю напускную скромность с Осьмы как рукой сняло. — Ты погоди горячиться, послушай. Задумка моя не только князя Вячка выручит, но и тебе с боярином Корнеем выгоду великую принести может.
— Осьма!!! Едрена-матрена, какая выгода? — рявкнул Корней. — Ты что, на торгу?
— Э-э, да какая на торгу выгода, хозяин? Так, мелочь. — Осьма пренебрежительно махнул рукой. — Настоящая выгода только в таких, вот, делах и бывает, а торговлишкой пусть те, кто умом пожиже, пробавляются. Вы задумайтесь, бояре: кто в таком случае лучше всего с князем Вячко договориться сумеет, если не мы? Боярин Корней ему родней приходится, боярин Федор посольскую службу правил — дело знает, ну и я гм… тоже кое-что умею. А какая благодарность от великого князя за такое дело может выйти? И что вы для самого Вячка выторговать сможете, если с умом к делу подойти? Ну задумайтесь же хоть чуть-чуть! Войну и кровопролитие предотвратите, племяннику удел достойный выторгуете, сами возвыситесь и обогатитесь — кругом одна выгода. А всего-то и надо, что в Клецк смотаться, да князеньке Вячеславу Ярославичу мыслишку подкинуть.
— Ну, ты клещ, Осьма. — Боярин Федор шумно выдохнул, и, было похоже, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. — Понимаю, теперь, почему тебя князь Юрий удавить возжелал.
— Мои дела с князем Юрием это — мои дела, а ты, хозяин подумай о том, что еще одному твоему родичу — Никифору — смерть верная грозит!
— А ну, погоди, Федя! — Корней придержал Федора, уже собравшегося ухватить Осьму за бороду. — Успеешь еще душу отвести. Эй, ты чего там про Никифора вякнул?.. Остынь, я сказал, Федька!
Боярин Федор зло дернул плечом, но Корней держал крепко. Алексей качнулся, было, вперед, чтобы перехватить руку Федора, но, уловив остерегающий взгляд Корнея, сдержался.
— Хватит, Федь, погоди, никуда он не денется, пусть сначала про Никифора скажет.
— Он уже много чего тут наговорил… так, что с души воротит. — Погостный боярин все же убрал руку, которой тянулся к Осьме. — Ну и змею ты пригрел, Кирюха, у него же вместо мозгов ведро яду! Тьфу! Таких, как он, в колыбели душить надо!
— Все тебе не так, Федька, то Леху пригрел, то Осьму. Кхе, тебя послушать, так мне одному в лесу, как медведю жить надо, да только иногда к тебе в гости заходить. Да, не ангелы, но у хорошего хозяина все в дело идет, по нынешним временам любое умельство пригодиться может, даже и такое паскудное, прости Господи. Сейчас мы ему мозги в нужную сторону наладим, глядишь, и что-то путное выйдет, а не выйдет… течение в Пивени не то, чтобы очень быстрое, но до Случи тушку дотянет, а там и… нет, до Припяти, пожалуй не доплывет, раки сожрут. Ну, хитроумец, — Корней строго глянул на Осьму. — давай-ка, выкладывай: что там с Никифором?
— Ох… и что ж вы за люди такие? — отозвался тоном невинной жертвы Осьма. — Можно же обо всем по-тихому договориться, так нет, все бы вам железом в живых людей тыкать…
— Ты нас еще поучать будешь? — Федор снова угрожающе качнулся в сторону купца.
— Осьма, паршивец!!! — Корней прикрикнул, вроде бы, на Осьму, а сам настороженно косился в сторону Федора, не дал бы тот опять волю рукам.
— Да у пруссов же Никифор, бояре, возвращаться с янтарем будет по Неману и Случи Северной как раз в начале сентября! В самую же заваруху и влипнет! Ехать надо, бояре, ехать! — Осьма подался, было, в сторону Корнея, но, приблизившись тем самым и к Федору, опасливо отшатнулся. — В Пинск надо ехать, в Слуцк, у Никифора там приказчики сидят. И в самом Городно Никифор с кем-то дела ведет, но я не знаю с кем, а приказчик в Слуцке может знать. Предупредить Никифора надо, задержать…
— Раскудахтался: ехать, упредить… — ворчливым тоном перебил Осьму Корней — сами понимаем! Вот еще забота выискалась, как будто нам всего остального мало. Кхе! Федя, а тебе и впрямь ехать придется: и Вячка от дури удержать и Никифорову приказчику весть передать…
— С чем ехать-то, Кирюш? — Только что полыхавший возмущением Федор, вдруг как-то увял и погрустнел. — Я Вячка, почитай уже лет десять, а то и более не видел, да и кто я для него? Боярин с захудалого погоста… мало ли, что с отцом его в молодости приятельствовал? Да и предлагать же что-то надо, полочане ему, и правда, удел посулить могли, а я что? Пугать Мономашичами? Даже не смешно.
— А тоже удел посулить! — предложил Осьма, на всякий случай, отодвигаясь подальше от погостного боярина.
Боярин Федор вяло покривился лицом и почти равнодушно констатировал:
— Да ты еще и дурак… или князя Вячка за дурня держишь? От себя, что ли я ему удел обещать буду? Только на мерзости и горазд, а чего путного…
— Не от себя, конечно, — покладисто согласился Осьма — от княгини Ольги! Коли князь Вячеслав Владимирович в Степи воюет, княгинюшка может вместо него распорядиться, да через тебя, боярин, весть Вячке и передать.
— Дурак и есть дурак! — Федор даже отвернулся от Осьмы. — Княгиня Ольга меня всего один раз видела и даже имени не знает, а тут я явлюсь и скажу: «А пообещай-ка, матушка, опальному князьку Клецкий удел!». Да меня к ней и не допустят даже…
— Это, как подойти! — не унимался Осьма. — Иные дела через женскую половину княжьего терема даже лучше делаются… эх, были б мы сейчас не здесь, а в Ростове или Суздале…
— Кхе! Да если б ты сейчас в Ростове или Суздале был, тебя бы уже черви могильные доедали, умник хитрозадый! Князь Юрий… — Корней внезапно прервался, немного помолчал и обратился к боярину Федору: — Слушай, Федь, а я ведь могу так устроить, что и допустят, и выслушают, и поверят! Кхе! Вот не думал, не гадал! Могу Федька! Езжай в Туров, согласится княгиня Ольга с тобой или нет, не знаю, но выслушает со вниманием! Обещаю!
Федор на неожиданный пассаж своего друга юности не отреагировал почти никак, только подпер щеку кулаком, так, что все лицо съехало на сторону, тяжко вздохнул и поинтересовался?
— Вы сколько тут без нас бражки вылакали? Не ведро?
— Да пошел ты, Федька!.. Точно тебе говорю! Я ж тебе рассказывал про волхву Гредиславу?
— Рассказывал, ну и что?
— А то! — Корней с сомнением глянул на Осьму и на всякий случай счел нужным предупредить: — Значит так, Осьмуха, если то, что я сейчас расскажу, хоть как-то за стены этой горницы выйдет, я даже и выяснять не стану: ты или не ты разболтал? Просто отдам тебя Михайле, чтобы его отроки на тебе в допросе пленных попрактиковались. Понял?
