Детская книга - Антония Байетт

У Элси не шли из головы кувшины в форме человеческих тел и непристойные нимфы. Но она долго не показывала их Филипу. Она боялась Фладда, который мог догадаться, что ключ брали и использовали, или внезапно явиться и застать ее in flagrante delicto.[37] Но весной 1901 года Фладд уехал в Лондон, повидать Проспера Кейна и Геранта. И вот, когда Серафита и Помона ушли на чай к мисс Дейс в Винчелси, Элси сообщила Филипу, что должна ему кое-что показать и кое-что сказать.

Она достала ключ. Они стояли в паутинной тени запертого чулана и смотрели на мерцающие в полумраке белые фигуры – груди, вульвы, непорочные вазы в форме цветов, которые с другой стороны оказывались раздутыми женскими животами. Это открытие повергло Филипа в растерянность и рассердило его, в точности как Тома и Дороти в истории с Геддой. Он смутно чувствовал: гораздо лучше было бы, если бы Элси прикинулась, что ничего не видела. Он произнес: «Ну?» – имея в виду «Ну и что?», но это прозвучало фальшиво. Профессиональное любопытство одержало верх над отвращением и пробуждающейся похотью. Он взял с полки пару ваз, перевернул лежащую на животе фигурку девочки и увидел набухший клитор размером почти с мужской член. Филип вспомнил, как Фладд трогал статуи Родена.

– Это они, – произнесла Элси. – Он делает горшки про них. Это неправильно.

– Конечно неправильно. Но может быть, они об этом не знают. Это не наше дело. Давай запрем это и уйдем отсюда.

– Мне кажется, они знают. Но я не знаю, что они об этом думают. Может быть, он…

«Может быть, он с ними…» – хотела сказать она и не смогла выговорить, но Филип понял недосказанное:

– Это не наше дело. И тебе не следует о таком думать.

– Я должна тебе кое-что сказать. Мне придется уехать. Тебе придется обходиться без меня.

Филип повернулся к ней, все еще держа в руках фигурку девочки. Он с трудом выговорил:

– Ты нашла работу? Или собралась замуж?

– Нет, – ответила Элси. – У меня будет ребенок. Меня выгонят. Поглядеть на… на все это… так, кажется, это не очень справедливо, но именно так и будет.

Она стальным голосом продолжала:

– Мне придется отправиться в одно из тех заведений для падших женщин, про которые все время рассказывают дамы-благотворительницы. А для этого мне надо будет, чтобы ты мне помог.

Филип попытался выговорить, что кто-то виноват в этом, и спросить кто. Фладд? Герант? Мальчишка-рыбак?

– Я больше ни слова не скажу, и ты меня не заставишь. Я об одном прошу: помоги мне убраться отсюда так, чтоб поменьше было сцен и крику. Я терпеть не могу, когда меня отчитывают или скандалят. Не могу терпеть и не буду.

Она была на грани истерики. Филип положил на место фарфоровую девочку и обнял сестру за плечи.

– Я что-нибудь придумаю, – без особой надежды сказал он.

Он не знал, что и как тут можно придумать. Но совершенно неожиданно ему это удалось.

Он решил, что с мужчиной будет легче разговаривать, и выбрал Фрэнка Моллета. Он пошел в Паксти и сказал священнику, что хочет поговорить с ним наедине.

Фрэнк Моллет был не склонен к осуждению ближних. Собственные искушения, принять которые ему так помогла непоколебимая широта взглядов Эдварда Карпентера, научили его великодушно относиться к иным искушениям других людей. Он выслушал Филипа, обуреваемого тревогой и склонного к осуждению, и мягко заметил, что в мир скоро придет новый человек, не в самых удачных обстоятельствах, и этот человек нуждается в любой помощи, какую они могут оказать. Хорошо будет, сказал Фрэнк, если все удастся провернуть без излишних обвинений и наказаний. «Деликатно», – сказал он. Знает ли Филип, кто отец? Возможен ли и желателен ли брак, получит ли Элси какую-то поддержку – моральную, материальную?

– Она не говорит, – сказал Филип. – Уперлась намертво. И не скажет. Так что похоже, что он на ней не женится, и непохоже, что она ожидает от него какой-то помощи.

– Вы и сами попытайтесь не слишком расстраиваться, – сказал священник. – Я не знаю, как Фладды управлялись бы без вашей сестры. К ним, я думаю, обращаться без толку – они только растеряются. Каждая по-своему.

– Они ей не платят ни гроша. Это неправильно, но они дали нам обоим… не то чтобы дом… ну, не такое уж плохое место для жилья.

– Я думаю, – сказал Фрэнк Моллет, – что следует посоветоваться с добрыми дамами с Ромнейского болота. Но посоветоваться втайне. Я не собираюсь связываться с заведением для падших женщин или с благотворительными фондами. Нет, я приглашу к себе на чай самых изобретательных дам. Наверное, мисс Дейс – она практична и щедра. Миссис Оукшотт – она знает, что такое растить ребенка в одиночку. И может быть, миссис Метли – она подружилась с мисс Дейс и хочет найти себе какое-нибудь занятие. Я попрошу их о помощи.

– Я не хочу, чтобы они набросились на Элси или стали ей выговаривать. Даже если она сглупила.

– Боюсь, при всем нашем желании без выговора, пусть небольшого, не обойдется. И даже нельзя сказать, что он будет незаслуженным. Но я полагаю, что дамы придумают что-нибудь практичное.

Чаепитие у Фрэнка, на которое не пригласили ни Филипа, ни Элси, прошло удачно. Фрэнку было интересно взглянуть на трех дам с несколько неожиданной стороны. Они были энергичны, деловиты и настроены по-доброму. Мисс Дейс сказала, что знает родильный приют, где позаботятся об Элси, когда придет ее срок. Она сказала, что они с заведующей приютом «Незабудки» успешно пристроили на усыновление уже нескольких детей, безо всякой огласки. Мэриан Оукшотт мягко заметила: вполне возможно, что Элси захочет оставить ребенка у себя. Хотя ей по-прежнему нужна будет работа, а также кров и стол.

Феба Метли говорила мало. Но вдруг с напором произнесла:

– Это ужасное дело, разделять мать и детей… ребенка. Мы боремся с несправедливыми законами, которые это диктуют… мы не можем просто так выхватить ребенка у молодой женщины и забрать его.

Она помолчала.

– Любовь, – сказала она. – Любовь. Романтическое увлечение – и человек теряет голову. Беда с половым инстинктом в том, что он слишком силен. Он лишает рассудка. Человек впадает в безумие. Но истинная любовь – истинная, неизменная – это любовь матери к ребенку у нее на руках, к тому, чей голосок звенит за окном на лужайке. Этого нельзя отнять у матери, если вы не уверены – абсолютно, совершенно – в том, что поступаете правильно.

Мисс Дейс склонила голову набок и улыбнулась сухо, но дружелюбно. Мэриан Оукшотт произнесла:

– Конечно, я согласна. Конечно, я знаю…

Она взглянула на Фебу Метли. Обе подумали, что знают, кто отец ребенка Элси.

– Мы все здесь друзья, – сказала Феба. – Я хочу, чтобы вы знали: у меня очень личное отношение к этому делу. У меня трое детей в Йоркшире, которых мне пришлось оставить из-за… из-за великой любви к Герберту. И я каждый день… каждый час… помню о нашей разлуке. Расстояние между нами – как непроходящая боль. Может быть, я их никогда больше не увижу. Я так завидую вам оттого, что у вас есть Робин, – обратилась она к Мэриан, – каждый раз, как его вижу. Я так восхищаюсь вами за все, что вы смогли, – растить сына, работать, быть независимой.

– Мне пришло в голову, – сказала Мэриан, – что я сама могу стать решением проблемы. Возможно, Элси Уоррен не пожелает даже увидеть своего ребенка, когда он родится. Я не знаю ее намерений. Но я плачу молодой женщине, чтобы она присматривала за Робином, и она легко может взять на себя присмотр еще за одним ребенком, пока его мать работает, – и тогда ребенок сможет быть с матерью по выходным и праздникам…

– Кому-то придется поговорить с обитателями Пэрчейз-хауза, – сказал Фрэнк. – Их можно уговорить, что в их собственных интересах, а также в духе христианского долга и любви к ближнему…

– Если… если только отец этого ребенка не живет в том же доме, – краснея, сказала мисс Дейс.

– Не живет, – отозвалась Феба Метли. – Я в этом уверена.

Она тоже покраснела. Фрэнк передал по кругу блюдо с печеньем. Он сказал:

– Сначала мы должны изложить этот вполне удовлетворительный и великодушный план самой Элси. Затем кто-то из нас должен будет поговорить с миссис Фладд. Я, правда, никогда не могу понять, слышит ли она вообще то, что я говорю, и помнит ли на следующий день. Кто пойдет с ней разговаривать?

Три добрые феи переглянулись. Кто из них спокойнее всех, всех разумнее и практичнее?

В конце концов они решили, что поговорят с Элси все втроем, и поручили Фрэнку попросить Филипа, чтобы он привел сестру в маленький домик мисс Дейс. Дамам было приятно общество друг друга – каждая чувствовала, что, решая эту деликатную проблему, нашла новых, настоящих друзей.

Элси вошла в гостиную мисс Дейс и с сердитым видом встала по стойке смирно. На ней была все та же шляпка и одно из просторных средневековых одеяний Имогены, аккуратно заплатанное и заштопанное. Мисс Дейс предложила ей сесть и выдала чашку чаю, несколько кусочков сахару и ломтик фруктового кекса. Все три дамы согласились, что не будут пугать молодую женщину лекциями о морали. Она прихлебывала чай и откидывала голову назад – как испуганная змея, готовая ударить, подумала Мэриан Оукшотт. Мисс Дейс заговорила. В конце концов, это была ее гостиная.