Контур человека: мир под столом - Мария Александровна Аверина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или, пожалуйста, из «Руслана и Людмилы»:
Под кровом вечной тишины,Среди лесов в глуши далекойЖивут седые колдуны.К предметам мудрости высокойВсе мысли их устремлены.Все слышит голос их ужасный –Что было и что будет вновь.И грозной воле их подвластныИ гроб, и самая любовь.Абсолютно все взрослые, кому я показывала этот аттракцион, искренне восхищались: такая маленькая девочка, а так хорошо читает! Особенно когда мне приходилось декламировать вслух именно А. Пушкина. Что же еще от меня было нужно?
Однако Бабушка не на шутку сердилась. Она считала, что, поскольку обе книжки были ею, Зинаидой Степановной, Светой и Мамой мне зачитаны, что называется, «до дыр», то я просто запомнила расположение строчек и по соответствующим картинкам свободно ориентировалась, где какое стихотворение.
– В школе твою прекрасную память никто не оценит! – бурчала она и вместо моих любимых подсовывала какие-то другие книжки, которые было совершенно непонятно, как «читать», и потому – неинтересно. И сколько бы я ей ни объясняла, что эта другая книжка просто скучная, а так я ее прочитала, Бабушка упорно мне не верила. И усаживала за большую черную доску с магнитиками, заставляя на ней складывать нарисованные на карточках крючки и черточки в совершенно непонятные мне «слоги». Над ними я корпела и потела часами! Поди, например, разберись, почему буква «МЭ» не есть буква «МЭ», а «М»? И почему на доске буквы «Э» Бабушка упорно убирает, считая их лишними? Почему неправильно, если я сложила «мэ-а‐мэ-а»? Почему «Е» и нос единицы пишется в другую сторону, а пятеркино брюхо должно непременно выпячиваться вправо, а не влево, туда же, куда и козырек ее кепки? И вообще, какая разница, какая буква стоит первой или какая пропущена – я же разбираю, что я написала?! Может быть, это просто взрослые такие непонятливые?
Короче, сколько же я труда положила на то, чтобы не путались в моей голове эти проклятые буквы и цифры! А все почему? Потому, что мне никто вовремя не рассказал, что вот сын Тети Раи, например, который сейчас жил в Австралии, выучился писать и читать на английском во сне! Эх, если бы я об этом знала заранее!
Хотя справедливости ради следует заметить, что Бабушка старалась. Она предпринимала самые разнообразные усилия по тому, чтобы каким-нибудь волшебным способом облегчить нашу с ней такую тяжелую жизнь. Чаще всего ответы на вопрос «как выжить» она искала в уйме всяких выписываемых ею умных газет и журналов: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Вечерняя Москва» и, конечно же, главном журнале нашего дома – «Здоровье». Она каждый день тщательно прочитывала их от корки до корки и претворяла в жизнь самые ценные из размещенных в них советов.
Так, однажды во время весенней прогулки в лесу, пока мы с Бимом носились по большой поляне как угорелые, Бабушка, сидевшая в тенечке под деревом на поваленном бревне и читавшая, вдруг подняла глаза и приспустила очки.
– Маша! – позвала она меня. – Маша! Иди-ка сюда!
Я как раз доплетала для нее веночек из отчаянно-желтых, свеженьких, крепких одуванчиков, которыми вся поляна буквально золотилась.
– Бегу-у‐у‐у!
Я подлетела к ней и водрузила на ее голову свое произведение. Вопреки обыкновению, веночек у меня получился тугой, аккуратный, стебли не торчали, и, по моему мнению, был ей очень даже к лицу.
– Подожди-ка! – озабоченно сказала Бабушка и, зачем-то сняв с головы одвуванчиковую корону, стала ее внимательно разглядывать. – Нет, эти уже не годятся.
Она еще раз внимательно что-то перечитала в журнале.
– Ты вот что, – прищурившись, словно оценивая что-то на поляне за моей спиной, распорядилась Бабушка, – собери-ка мне сюда других одуванчиков.
Она покопалась в сумке и достала тщательно помытый и педантично сложенный целлофановый пакетик, в который обычно заворачивала хлеб в магазине.
Я подумала, что ей мой веночек не понравился, и надула губы.
– Я тебе букетиком принесу. Зачем цветочки мять?
– Мне не нужен букетик. Мне нужны листики. Поэтому выбирай там, где одуванчик еще не раскрылся. Хотя…
Бабушка еще раз внимательно посмотрела в журнал.
– Бутоны можешь тоже собирать. Я их замариную. Будет вместо каперсов.
– Что сделаешь???
Я не верила своим ушам.
– Мы будем есть одуванчики???
– Да. Питаемся мы скудно и однообразно, все каши, макароны да картошка. Витаминов не хватает. А в одуванчике, – она опять заглянула в журнал, – и бета-каротин, и калий, и кальций, и магний… От диабета полезно… Короче, беги, собирай. А я, пожалуй, крапивой займусь.
– Чем???
– Крапивой. Борщ из нее сделаю. – Бабушка, кряхтя, поднялась с поваленного ствола, достала второй такой же целлофановый пакетик и, к вящему моему ужасу, направилась к буйно колосившейся купе крапивных зарослей, которая угрожающе зашуршала под весенним ветром.
Бим было, по обыкновению всех обогнав, первым с размаху влетел в эти дебри и с визгом отскочил обратно, активно облизывая нос языком.
– Не суйся! – строго сказала ему Бабушка. – Тут надо умеючи.
И она, высоко поднимая руки, перегибаясь над крапивной кущей, стала ловко отщипывать самые верхушки стеблей.
– Что ты застыла? – не оборачиваясь, спросила она меня. – Одуванчики-то иди собирай! Только самые молодые листочки обрывай, будет не так горько. И бутоны не забудь! На неделе к нам Тетя Тамара и Тетя Рая приедут, хочу сделать для них «витаминный обед».
Не могу сказать, что я сильно одобрила оба эти мероприятия – и приход Бабушкиных подружек, и переход на новое, суперполезное меню. Ковыряя за обедом вилкой Бабушкино нововведение, я с опаской косилась на подоконник, где в банке в соленом растворе плавали уже никогда не имеющие шанса превратиться в веночек одуванчиковые бутоны, и честно выбирала из салата только все кусочки яйца и белые сухарики.
– Не понравилось? – деловито осведомилась Бабушка, с аппетитом дожевывая свою порцию. – А зря. Я теперь это все время готовить буду.
И в самом деле, она стала это готовить каждый день! Крапива оказывалась в утреннем омлете, вылезала из пирожков и оладий, а однажды утром мне был к чаю хлеб намазан повидлом из… корня лопуха со щавелем! Я морщилась, но терпела. Спасало меня то, что я пять дней из семи ходила в детский сад. При всем том, что обычно «казенное» меню я не жаловала, по сравнению с домашним кормлением теперь оно мне показалось верхом кулинарного искусства. Короче, я отъедалась там. Даже манная каша мне стала казаться не таким уж противным продуктом. Но когда в моей тарелке вместо любимого картофельного пюре с котлеткой оказалась какая-то сомнительная зелено-серая бурда, я поняла, что пора что-то делать.
В детском саду по этому поводу составился целый Большой совет. Сперва следовали старые, проверенные способы: тайком все выливать в унитаз или скармливать Биму. Оригинальностью отличалось только
