Между молотом и наковальней - Николай Лузан

— Сегодня по нашей вине произошла страшная трагедия! Пролилась невинная кровь! Мы в ответе за нее! — заговорил он рублеными фразами.

Голова Рауля поникла, смерть Тамары Шакрыл и для него стала потрясением, но он не мог найти слов. Они застряли в перехваченном спазмами горле. И тогда Сергей Багапш продолжил:

— Рауль Джумкович, мы должны, нет, мы просто обязаны сделать все возможное и невозможное, чтобы тот роковой выстрел стал последним, иначе нам не будет прощения.

— Да! — выдавил из себя Хаджимба.

— Люди нас ждут и хотят услышать это от нас обоих. Сегодняшняя трагедия не должна еще больше разделить наш народ на чужих и своих.

— Мы и так слишком далеко зашли!

— Пора всем остановиться. Власть не стоит того, чтобы отдавать за нее жизни безвинных.

— Одна жизнь уже заплачена, — обронил Хаджимба.

— Это наша общая трагедия, и вокруг нее не надо нагнетать страстей. Пора с ними кончать и говорить нормальным языком, а не языком ультиматумов. Мы готовы вернуться к нашему последнему предложению.

— Какому? — оживился Хаджимба.

Сергей Багапш бросил вопросительный взгляд на Станислава Лакобу, тот одобрительно кивнул головой. То, что Сергей Багапш собирался предложить своему сопернику, вряд ли когда-либо происходило в современной избирательной практике. За несколько дней до этой встречи они вместе с Александром Анквабом, Сократом Джинджолией, Артуром Миквабиа, Леонидом Лакербаей в очередной раз ломали голову над тем, как выбраться из заколдованного круга, в котором не только они, но вся Абхазия оказались по вине председателя ЦИК Сергея Смыра и по роковому стечению обстоятельств.

Ситуация была патовая, и выход из нее нашел Станислав Лакоба. Он, сделавший немало для победы, отказывался от поста вице-президента и ради согласия и примирения предлагал передать его Раулю Хаджимбе. В первые мгновения это предложение вызвало бурный протест и всплеск эмоций, но когда они поутихли, все согласились с тем, что это был, пожалуй, единственный выход из тупика.

И теперь, когда они с Раулем Хаджимбой могли посмотреть друг другу в глаза, Сергей Багапш решил использовать этот последний шанс. Он, благодарно глянув на Станислава и медленно выговаривая каждое слово, предложил:

— Рауль Джумкович, внимательно выслушайте и не торопитесь с ответом. То, что сейчас мы вам предлагаем, пока не прописано ни в Конституции, ни в одном из законов, но жизнь людей и единство нашего народа превыше всего.

— Безусловно, — согласился Хаджимба.

— Так вот, — продолжил Сергей Багапш, — ради нашей Абхазии Станислав Зосимович отказывается от поста вице-президента, который ему по праву доверил народ, в вашу пользу.

— Но такое невозможно! Это не по Конституции! Нас никто не поймет и не признает! — после затянувшейся паузы ответил Рауль Хаджимба.

— И что из того? Нас уже двенадцать лет не признают, но Абхазия как была, так и остается! — напомнил Станислав Лакоба.

— Рауль Джумкович, не сомневайтесь, народ нас поймет и поддержит, а с заграницей потом будем разбираться. Сейчас главное — успокоить людей! Они нас ждут! Надо идти! — продолжал убеждать Сергей Багапш.

Болезненная гримаса исказила лицо Рауля Хаджимбы, но после коротких раздумий он кивнул головой и шагнул к двери. Сергей Багапш поднялся со стула и уже на ходу распорядился:

— Акун, здесь ничего не трогать! Дверь кабинета опечатать!

— Все будет сделано, Сергей Васильевич! — заверил его Квирая.

В это время в коридоре возник шум — к премьерскому кабинету пытался пробиться гэбэшник. Теймураз Хагба решительно перекрыл ему путь и вызвал Акуна Квираю. Тот не стал особо церемониться — сотрудники Службы государственной безопасности с давних пор вызывали стойкую аллергию, с раздражением посмотрел на гэбэшника и затем спросил:

— Тебе чего?

— Акун, мне срочно надо увидеть Рауля! — торопил тот.

— Вам сейчас надо срочно не сюда, а в сортир! — отмахнулся от него он.

— Акун, ну мне только на пару слов!

— Я сказал — потом!

— Акун, ты чего? Слава богу, все кончилось! Вы победили, к чему упираться?! — не унимался гэбэшник.

— Ладно, проходи! — согласился Квирая и нехотя отступил в сторону.

Гэбэшник вьюном проскользнул сквозь цепочку охраны, протиснулся к Раулю Хаджимбе и стал что-то торопливо говорить. Обрывки фраз разговора заглушали царивший в коридоре невообразимый шум и гул многотысячной толпы, доносившийся с площади. С каждым новым словом и без того мрачное лицо Рауля Хаджимбы все больше чернело. То, что ему говорил гэбэшник, видимо, вряд ли когда-либо станет известно. Болезненная гримаса искривила лицо Рауля, а с запекшихся губ совалось:

— Опять меня подставляют!

Тяжкая ноша ответственности, которую в очередной раз перекладывали на плечи Хаджимбы те, кто всячески сопротивлялся и не хотел выпускать из своих рук ускользающую власть, гнула к земле. Он спускался по лестнице и, кажется, ничего не замечал перед собой, его отрешенный взгляд скользил поверх голов тысяч тех, кто с нетерпением ждал самых важных слов от него и Багапша.

Но они услышали только одного Сергея Васильевича. Он вышел на крыльцо перед подъездом кабинета министров. Люди на площади стихли, и все взгляды, как в перекрестие прицела, сошлись на нем, а через мгновение тревожный ропот прокатился по рядам. Из задних тянулись на носочках и теребили тех, кто стоял впереди, вопросами:

— Василич вышел?

— Хаджимба с ним?

— А Хашба?

— Кто?! Да этот… — прошлись матом по сбежавшему «момент-премьеру», — уже за Псоу смылся!

— И штаны там стирает! — продолжали словесно добивать Хашбу.

— А Хаджимба, Хаджимба появился?! — сыпались из задних рядов вопросы.

— Нет! — похоронили надежду забравшиеся на деревья пацаны.

— Как — нет? Говорят, приехал!

— Жди, приедет!

— Значит, не договорились, — произнес кто-то убитым тоном.

— Да подожди ты каркать!

— Кажись, стоит твой Хаджимба.

— Он такой же мой, как и твой! Тоже мне нашелся родственник! — огрызнулись в ответ.

— Да замолчите! Дайте послушать, что скажет Василич!

Усталый голос Сергея Багапша тонул в монотонном гуле толпы, люди старались поймать каждое его слово и затем передавали по рядам.

— Самое трудное осталось позади!

— Больше не прольется ни одной капли крови!

— Мы говорили с Раулем Джумковичем! И я сделаю все, чтобы он был рядом!

— Мы начинаем с чистого листа!

— Мы один народ!

— Мы были и будем вместе!

— Мы сделаем все, чтобы в Абхазии снова были мир и спокойствие!

Его внимательно слушали как сторонники, так и немногочисленные противники, но тревога не покидала их сердец. Они так и не услышали от Рауля Хаджимбы слов о том, что сегодня, 12 ноября 2004 года, поставлена последняя точка в абхазской драме под названием «президентские выборы». Не услышали они и своего первого президента, с именем которого во время войны связывали надежду на победу, а после ее окончания жили верой в то, что он не позволит разрушить боевое братство и святое единство, что было оплачено самой дорогой ценой — кровью самых лучших сынов и дочерей Абхазии.

К концу выступления голос Сергея Багапша совсем сел, но его последние слова на притихшей площади услышали даже в самых дальних рядах:

— Никто и никогда не забудет вашего мужества и терпения! Пока будут такие, как вы, — Абхазия непобедима! Расходитесь с миром!

Через полчаса площадь перед кабинетом министров опустела. Северный ветер раздольно гулял по ней, грустно шурша опавшими листьями и обрывками бумаги. На его порывы листья финикийских пальм отвечали трепетной дрожью, они словно укоряли людей за то безумство, что в последние дни и часы творилось здесь. И лишь гигантские ливанские кедры, застывшие в почетном карауле у центрального президентского подъезда, надменно взирали с высоты своих веков на человеческую суету. Последний луч заходящего солнца, скользнув по их макушкам, стремительно покатился вниз и затерялся среди мохнатых лап. Холодный, блеклый диск тщетно пытался зацепиться за скалы у маяка, очередная отчаянная попытка удержаться не удалась, и он рухнул в бездну тревожно рокотавшего моря. Через мгновение оно слилось с иссиня-черным небом, и Сухум погрузился во тьму.

Непривычная для последних дней тишина опустилась на город, и сухумчане забылись в беспокойном сне с робкой надеждой на то, что завтрашний день будет лучше прошедшего. Но добровольцы из числа сторонников Сергея Багапша, охранявшие избирательный штаб, парламент и кабинет министров, не смыкали глаз и продолжали бдительно нести службу.

Заканчивался второй час ночи. Наур, Алмысхан и Инал завершили очередной обход территории и готовились к сдаче смены, когда Иналу почудился подозрительный шорох и невнятный говор, прозвучавший в парке. Он замер, вслед за ним остановились Алмысхан с Науром. Слух его не обманул, они тоже услышали, как под чьей-то неосторожной ногой хрустнула ветка, и затаились за кустарником.