Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– А помогал ему, несомненно, Антон Ланской, – ехидно хмыкнул Сергеев, – ладно, допустим. Но мать Астаховой не подала в розыск – значит, она в курсе, где ее дочь. Ближе к делу. Итак, вы забрались в квартиру Астаховой. И что вы там делали столько времени?

…Орлов не отвечал. Он вспомнил, как зайдя в квартиру Катрин и обнаружив дикий беспорядок – ее вещи, раскиданные повсюду – он долго бродил, словно потерянный, среди них, а потом, схватив какую-то ее тряпочку – блузку или майку, еще хранящую ее запах, бросился на кровать. Он прижимал этот лоскут ткани к лицу – чувство утраты жгло нестерпимо, и дело было даже не в исчезновении Катрин. Он вдруг понял, что потерял ее еще до того, как она пропала, перестала отвечать на его звонки и письма. Столько лет она прощала его и вдруг – Орлов почти услышал свистящий звук ножа гильотины, который обрушился на него и Катрин, положив их отношениям конец.

Когда это случилось? Когда он, озверев от ревности, жестоко надругался над ней? Или позже, когда вне себя от гнева, тряс Катрин за плечи, обвиняя ее в том, в чем был грешен сам? Что же он сотворил такое – страшное и непоправимое, раз она ушла навсегда?..

Сколько времени он провел, лежа на ее кровати, зарывшись в ее подушку, Орлов не мог сказать – час или два… Потом он начал рыться в ящиках письменного стола. Ничего не найдя там, он открыл ее лэптоп. Вход оказался незапароленным, и он легко просмотрел документы – ничего интересного: переводы и снова переводы. Затем в закладках браузера нашел адрес ее почты. О чудо! Логин и пароль почтового ящика Катрин оказались в памяти. Поразительная беспечность человека, которому нечего скрывать.

Он колебался всего несколько мгновений, а потом решительно кликнул на «вход». И оказался в ее почтовом ящике. Кроме пары неоткрытых рассылок, все письма были ею прочитаны. Десять последних, не удаленных, пришли с хорошо знакомого Орлову адреса как раз в последние три дня. Вот как! Этого следовало ожидать. Булгаков – как же он раньше не понял. Значит, у нее шашни с Сержем – Орлов чувствовал почти удовлетворение – не зря он подозревал Катрин в измене. Он быстро пробежал глазами письма Булгакова, а потом – ее ответы. Все выглядело вполне невинно, но все же – как Булгаков смеет писать ей? И какое отношение его друг имеет к исчезновению Катрин? Хотя – какой он теперь ему друг? Орлов курил сигарету за сигаретой перед открытым лэптопом, зверея от ярости и ревности…

Лицо сидящего перед Зубовым испанца было нездорового землистого оттенка. Поразительное спокойствие. Возмутительное спокойствие. Спокойствие палача. Как оно не похоже на дикое неистовство, охватившее Мигеля Кортеса в больничном парке…

– Мы договорились, что я зайду к ней… Сколько можно одно и то же…

– Можно, – майор поджал губы. – И поподробнее. Она сама позвонила вам?

– Точно так, – кивнул он с выражением лица каменного истукана. – Она сама мне позвонила. Можете проверить биллинг.

– Проверим… Дальше что?

– Пригласила приехать. Она скучала, – Мигель был непреклонен. Он ни за что не очернит Анну после ее смерти. Все кончено. Для нее. И для него. Уж если этот подонок Орлов промолчал, не придав огласке их с Анной отношения, то и он найдет в себе силы.

– На чем вы приехали?

– На такси. Водитель – Сергей Игнатьев. У него табличка висела в салоне. Компания «Москва Моторс». Да я уже рассказывал.

– Надо будет, еще двадцать раз расскажете, – не очень вежливо отозвался майор, а потом с подозрением спросил: – А почему вы не поехали на своей машине?

– Выпил грамм сто коньяку, – соврал Мигель, не моргнув глазом. Он прекрасно помнил, как сел за руль, но, ощутив, как бешено колотится сердце, и пальцы ходят ходуном, понял, что непременно попадет в аварию – и опоздает к Анне. Он взял такси.

– Во сколько вы приехали?

– Около пяти, – неопределенно махнул рукой Мигель. – Поднялся на второй этаж…

– А как вы попали в подъезд? Ведь Королева не могла открыть вам?

– Она и не открыла. Меня впустила девушка. Вероятно, она живет в этом же доме.

– Как она выглядела? – спросил Зубов.

Мигель сбивчиво описал девушку, открывшую ему дверь. Помнил, впрочем, он ее смутно.

– Что вы слышали?

– Иногда мне казалось, что я слышу музыку за дверью, а порой – ни звука, словно там никого нет. Потом пришел Ланской вместе с Рыковым. Нельзя сказать, что он мне обрадовался, но в квартиру мы зашли все вместе. И в гостиной мы ее нашли (и нашли ее в гостиной), – неожиданно для него самого, у Мигеля перехватило дыхание. Ему показалось – время остановилось, словно перестали идти часы – и сердце прекратило биться вместе с ними.

– Вы говорили, что слышали музыку… – Зубов заметил, как смертельно побледнело лицо испанца. – Спустя сколько времени вы заметили, что в квартире тихо?

– Не знаю… не могу сказать… – дышать по-прежнему было трудно. Мигель балансировал на грани обморока, его обступила чернота, сквозь которую голос майора еле пробивался – еще немного, и он потеряет сознание.

– Вам плохо?

Черты Кортеса исказила судорога.

– Мне хорошо. Мне замечательно. Мне отлично – этот урод Орлов насиловал и убивал ее, а я в это время просто стоял под дверью. И еще злобой исходил, что мне не открывают.

– Вы совсем плохо выглядите – можете продолжать?

– Могу, – почти простонал Мигель, – пожалуйста, покончим с этим поскорее… Por favor[64]…

Испанец действительно выглядел скверно. Зубов подумал – еще не хватало ему сердечного приступа на допросе! Затаскают потом с объяснительными…

– Пригласи врача, – сказал он Глинскому, вошедшему в кабинет. Тот кивнул и положил перед ним записку: «Нашел таксиста. Сейчас приедет».

– Пусть вас осмотрит врач, – хмуро уронил Зубов, – потом мы продолжим. А пока придите в себя.

– Мне не нужен врач, – чуть слышно прошептал Мигель. Но Зубов уже вышел из кабинета, и испанец остался один – то ли полумертвый, то ли полуживой. Как ему справиться с этой потерей? Как ему принять ее уход?

Зубов тем временем отправился к экспертам. Вся группа собралась вокруг стола, на котором были разложены украшения Анны Королевой – пара бриллиантовых серег, два кольца и длинная жемчужная нить белого цвета с бриллиантовым аграфом. Но наибольший интерес у них вызвал старинный гребень с тончайшей резьбой по черному дереву, покрытый золотом и инкрустированный перламутром. Эрнст Гровер, искусствовед и специалист по антиквариату, с нежностью держал его в руках, облаченных в перчатки.

– По самым скромным оценкам – конец семнадцатого века. Чтобы ты себе представил, – пояснил он Зубову, зная, что тот не силен в истории, – Петербурга еще нет…

– Ничего себе! – присвистнул Зубов.

– Драгоценности испанской короны, – пояснил Гровер, – такие подарки возвращают после кончины владельца. Как скрипку Страдивари, например.

– Значит, испанцы потребуют гребень обратно, – буркнул Зубов, – как только станет известно, что Королева скончалась. Но пока гребень – вещдок, и мы имеем право его не возвращать.

– Пока имеем право, – кивнул эксперт. – Кстати, посторонних отпечатков нет ни на драгоценностях, ни на гребне. Но мы нашли шелковое волокно, зацепившееся за лапку, которая держит один из бриллиантов в кольце. Это шелковая нить темно-синего цвета, очень высокого качества – есть смысл поискать зацепку либо на дорогом платье, либо на мужской сорочке.

– Интересно, почему Королева не заявила в милицию о пропаже гребня? – удивился Зубов. – Как она собиралась объяснить его пропажу?..

– Как это – не заявила? – удивился Гровер. – Еще как заявила! Возбудили уголовное дело, даже подозреваемый был – машинист сцены. Но, насколько я знаю, его пришлось отпустить за недостатком улик. Гребень объявлен в международный розыск – все как полагается. Попробовали бы не завести дело! Страховая компания на дыбы встала – скандал еле замяли. И дело это, кстати, до сих пор не раскрыто – вора не нашли.

– Надо запрашивать дело, – вздохнув, протянул Зубов, – придется все это поднимать заново…

– Запрашивай, – откликнулся Гровер, – но одна новость определенно хороша – не придется краснеть перед испанцами.

– Ну да, ну да, на фоне остального дерьма – новость, безусловно, что надо… Осталось найти, кто его спер. Так что ты там говорил про синее волокно?

– Это не я говорил, – хмыкнул эксперт, – я не по этому делу. Это во-он – наша Натали. Большая специалистка по тряпкам.

– Ничего себе тряпки! – откликнулась Наташа Миронова. – Это волокно ткани, которая производится в Италии, и которую закупают ведущие модные дома для коллекций prêt-o-porter[65]. Я пошлю запрос на фабрику – это в Тоскане. Узнаем, кто из Домов высокой моды закупал у них эту ткань.

Зубов позвонил Виктору и проинструктировал его по поводу уголовного дела о краже пейнеты. С утра тот должен был встретиться со следователем, который вел это дело полгода назад. Как знать – если б вора нашли тогда – сейчас бы не висело на нем, на майоре, столько женских трупов…