Довод Королей - Вера Камша

– Лучше бы участвовал, он не ахти какой боец, авось колотушек бы нахватал. А вот к судейству его на весу подпускать нельзя.

– Ваше Высокопреосвященство!

– Что? – хмыкнул Евгений. – Если я рясу на плечах таскаю, это еще не значит, что рыцаря от пустого бочонка не отличу. А как ты от участия увернулся? Надо же объяснить, почему Эстре в стороне, а то сразу поймут, что король с нобилями в поддавки сыграть решил.

– Все очень просто. Дамы во главе с Ее Величеством избрали меня Почетным Рыцарем[80], а мои сигуранты стали моими свидетелями[81].

– Умно. И кто это придумал?

– Элла.

– Элла?! А вот это мне уже не нравится. Она тебя ненавидит. Значит, ее совет неспроста. Ты и «волчата» теперь вне игры. Почетный Рыцарь не вправе ни во что вмешиваться, пока судьи и король не произнесут свой приговор. Александр, если я правильно помню Кодекс Розы, Почетный Рыцарь может объявить неправедным решение, объявленное устроителем турнира? Случись что, ты рискнул бы поспорить с братом?

Теперь надолго замолчал Александр. Отменить решение Филиппа?! Но до такого не дойдет. Не может дойти, на турнире все решают судьи, король вмешивается, если происходит что-то из ряда вон выходящее, а до Почетного Рыцаря и вовсе никогда не доходит. Его дело лишь подтвердить права победителя.

– Сандер, ты не ответил.

Серые глаза герцога сверкнули зимним льдом.

– Почетный Рыцарь верен лишь Кодексу Розы. Если нужно сказать «нет», я скажу хоть брату, хоть Архипастырю, но до этого не дойдет. – Александр поднялся и поклонился кардиналу. – Благодарю вас, Ваше Высокопреосвященство.

Евгений устало прикрыл глаза.

– Не за что, сын мой. Ты знаешь, ТЕБЕ я всегда помогу.

Герцог Эстре пошел было к двери, но внезапно остановился.

– Отче!

– Да? – казалось, Евгений с трудом удержал вздох.

– Отче, отчего умер Пьер?

– Брата ты, как я понимаю, не спрашивал... Ты садись, разговор у нас будет долгий и вряд ли приятный. Молчишь? Так спрашивал или нет?

– Нет, отче. Я... Я хотел узнать у вас.

– До сего момента я сомневался и надеялся. Проклятый! – Евгений внезапно выдернул с книжной полки здоровенный фолиант, сунув руку в отверстие, вытащил плоскую фляжку, плеснул оттуда в свою чашу и протянул Сандеру: – Налей себе. Это царка, не яд. Ну и глазищи у тебя, как только в них Филипп смотрит... или уже не смотрит?

– Я не понимаю.

– Да чего тут понимать, – махнул худой рукой кардинал, – будь все чисто, ты б меня не мучил. Братец тебе все бы рассказал, ты б ему поверил и успокоился. А он, как я понимаю, молчит, а ты не спрашиваешь. Потому что боишься, что соврет, а ты это поймешь. Так?

Александр молча кивнул, не отрывая напряженного взгляда от лица старого клирика.

– Ты пей... И я выпью. Помянем этого несчастного дурака. Если есть царствие небесное, о котором я всю жизнь распинаюсь, Пьер сейчас там голубых хомяков пасет. В любом случае он ничего не почувствовал. Или почти ничего. Его нашли утром у лестницы со сломанной шеей и решили, что пошел ночью к своим любимцам, споткнулся и свалился вниз. Видимо, так и было...

– Вы в это верите?

– Не верю. И ты не веришь. Потому что нет ничего легче, чем привязать на лестнице веревку, облить пару ступенек и перила маслом и плеснуть в кувшин не воды с сиропом, а наливки. Доказательств у меня, а вернее, у Обена, кот наплакал. Сам граф из дому почитай что и не выходит, но вот люди его в замке побывали. Все, как ты понимаешь, убрали. Но, скажи, зачем мыть перила, причем с одной стороны? Кувшин в комнате и стаканы, кстати, тоже отмыли дочиста. А в резьбе на лестнице есть дырочка, похоже, что от гвоздя, за который привязали веревку... Об нее-то бедолага споткнулся и свернул себе шею. Или кто-то ему, упавшему, довернул...

Евгений помолчал, ожидая расспросов, но Сандер молчал, сосредоточенно рассматривая свои руки. На безымянном пальце тревожным огнем горело некогда подаренное братом кольцо с рубином. Старик вздохнул и заговорил снова:

– Вызывает подозрение и то, что стража в ночь смерти Пьера пропустила обход, потому как встретила привидение. Клянутся, что напились они после встречи с другим убиенным королем, а не до нее, и Обен им верит. Пьера убили, Сандер. Другое дело, кто это сделал и почему... Думаю, один твой брат это знает, а другой догадывается.

– Отче!

– Ты тоже так думаешь, не правда ли? Ты был на юге с графом Реви, вернулся, когда даже разговоры стихли, потому как все по уши в предстоящем турнире. Подумаешь, слабоумный король помер, кому он, к Проклятому, нужен. А тебе эта смерть покоя не дает. И не в Пьере тут дело, а в тебе самом.

– Ваше Высокопреосвященство, если Лумэна и впрямь убили, значит, он кому-то мешал. Иначе это несчастный случай. Филипп...

– Филиппу спокойнее, когда в Арции жив только один миропомазанник. Твой отец был прав, сказав Генеральным Штатам, что король остается королем, что бы с ним ни случилось. Корону снимает только смерть. Случись недород, болезнь, заморозки, людишки вспомнят, что, кроме короля на троне, есть король в Речном Замке. Заговорщики всегда были, есть и будут. И бунтари тоже. Филипп не Шарло, он хочет править. Твой брат не мог не желать Пьеру смерти. Тем паче он беднягу, в отличие от тебя, терпеть не мог.

– Вы знаете и это? – голос Александра звучал тихо и безнадежно.

– И это. И то, что Пьер принимал тебя за Шарля. Но приказа твой старший брат не отдавал, по крайней мере, не думаю, что он докатился до такого. Это сделали другие. Уж не знаю, Вилльо или Жоффруа. Король мог догадываться, мог загодя услать тебя подальше, но подробностей не знал и не желал знать.

– Мне показалось, я слышал крик. В ночь убийства. Я надеялся, что это сон...

– Глупое чувство – надежда. Она помогает не видеть очевидного и с блаженным видом идти к пропасти. Ты никогда не прятал голову под крыло, даже... – Старик оборвал себя на полуслове, но Александр Эстре понял недосказанную мысль и досказал ее:

– ...даже когда увидел себя в зеркале и понял, что я горбун. Я привык к этому. И могу с этим жить. И воевать, кстати говоря. Но я не могу жить с тем, что Филипп... – Сандер не договорил и опустил голову. Евгений залпом допил свою царку и поставил стакан, но неудачно, тот покатился по столу и разбился бы, не подхвати его герцог точным движением фехтовальщика.

– Я мог бы сказать тебе, что буду молиться за твоего брата, – тихо сказал Евгений, – но тебе ведь нужно не это. Это утешение для крестьянки, потерявшей ребенка, или для слабака, что рад свалить свою ношу на плечи Творца и святого Эрасти, которых он не видел и не увидит. Филипп – неплохой человек, но ноша оказалась не по нему. Смерть Пьера не первая его беда и не последняя. Беда, а не вина. Люби его, пока у тебя хватает сил, а если не хватит, продолжай любить Арцию и будь верен ее королю. Даже если будет невмоготу.