Под властью отчаяния. Часть 1: Химера - Магдалена Уинклер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тоже так думаю, — кивнул Ольсен. — Фрида, я так её люблю, — взвыл мужчина.
— Как очаровательно. А клялся же, что не умеешь, — засмеялась девушка. — Корчил гримасы отвращения, когда я говорила о Гловере!
— Это другое, — проворчал Йенс. — Ты… всё ещё злишься? — тихо спросил он.
— На тебя трудно злиться, — хмыкнула девушка. — Всегда заставляешь меня смеяться, когда я хочу тебе врезать.
— Всё-таки хотела врезать, да?
Эльфрида показала язык, после чего подняла со стола стакан с пивом.
— Всё, давай выпьем за примирение! Ты сожрал слишком много моих нервов, и в следующий раз я тебе такое не прощу, понял?
Йенс вымученно улыбнулся и тоже поднял свой стакан, чтобы легонько ударить им о стакан Фриды. Конечно, он знал, что Пауэлл простит и в следующий раз, и потом.
•••
Когда во время очередной поездки Адам сыпал «остроумными» оскорблениями или рассуждал о какой-нибудь ебейшей хуйне, а Боб сидел за рулем с кирпичом вместо лица, то Йенс чувствовал себя в безопасности. Когда оба сохраняли гнетущее молчание, которое прерывали лишь порывы ветра за окном и шум мотора — Ольсен начинал нервничать. Даже привычные джазовые песенки не звучали из магнитолы. Самым страшным было то, что Адам сидел не на привычном пассажирском сиденье, а на заднем — рядом с Йенсом.
Большую часть времени Ольсен просто старался не думать о том, что творится в голове у гангстеров. Потому что если копнуть чуть глубже, то можно дойти и до того, что они оба — религиозные фанатики, которые возвели культ вокруг Эрики. Йенс не смог бы дальше жить, зная, что в его секту, посвящённую Ричардсон, вступил кто-то ещё. Она, сука, только его икона и только его Богиня.
А ещё можно было дойти до того, что Адам, вьющийся в руках своей главы, подобно змею-искусителю, не просто молится на Эрику, но ещё и очень приземлённо, гадко и мерзко её вожделеет. Йенс мог додуматься и до того, что этот урод её не просто хочет, но ещё и трахает.
И этот путь однозначно привёл бы его сразу к самоубийству. Ольсен с ума сходил от ревности, если начинал задумываться, поэтому он просто предпочитал забывать, что у Ричардсон есть муж, что вокруг неё каждый день вьётся миллиард мужчин, что она не обещала вообще-то хранить кому-то верность.
Ещё гангстеры наверняка много думают об убийствах, которые совершали, о смертях, об оружии, о своей трижды проклятой машине. О том, как заебались возить Йенса и какой мучительной желают ему погибели. Всё это Ольсену, в любом случае, было совершенно не интересно, он старался относиться к Адаму и к Бобу не как к живым людям, а как к каким-нибудь второстепенным персонажам истории. Если их личности в его голове обретут целостный образ, то Йенс сойдёт с ума. Они просто пешки Эрики, они не полноценные люди. Ричардсон не относится к ним как полноценным людям.
Хотя, конечно, это всё было полнейшим бредом. Адам и Боб всё же оба представляли из себя полноценных людей со своими мыслями, со своими судьбами, желаниями и антипатиями. Они не просто гангстеры, которые думают о крови, выстрелах и рваных ранах. Приравнивать их к подобному означает упрощать их личность.
И Ольсен упрощал. Упрощал изо всех сил. Большую часть времени Йенс и так чувствовал себя никчёмным и ущербным, если вдруг окажется, что Адам как личность представляет из себя кого-то крайне умного, преданного, ответственного и решительного, то Йоханесс начнёт упрощать уже свой собственный образ. Хотя как узнать, что он сам не сведён к минимуму?
Haishima Kuniaki — Sweet home
Когда Адам и Боб вели себя странно, не так, как им предполагается согласно выдуманным Йенсом ролям, становилось неприятно. У каждой пешки есть строго определённая роль. Она ходит прямо ровно на одну клетку. Она не может пойти буквой «г» как конь. Не может, как слон, пойти по диагонали. Так как Адам и Боб на самом деле, конечно, не являлись пешками, они могли пойти и по диагонали, и в сторону, и даже назад. Могли вообще не пойти. Йенс чувствовал себя уязвлённым, когда это происходило. Он чувствовал себя уязвлённым, когда Адам не шутил тупые шутки, а Боб не ругал его за них, как тупую малолетку. Он чувствовал себя уязвлённым, когда Адам сидел рядом, а не на переднем сиденье справа от водителя.
— Вылезай, — грубо произнёс гангстер, когда машина остановилось возле знакомого завода.
Если у Адам возникли какие-то проблемы, то они совершенно не должны волновать Йенса. Так что Ольсен просто вышел из машины и повернулся в сторону полуразрушенного здания. В одном из окон горел слабый свет. Эрика находилась там? Точно ли в этот раз она не разгуливала со своими демоническими собаками, чтобы в нужный момент отпустить поводок и приказать им сгрызть мужчину? У Йоханесса до сих пор мурашки шли от этого места, в любом другом он чувствовал себя куда лучше. В конце концов, почему-то вся хуйня происходила именно здесь.
Именно здесь Ольсен впервые в жизни своими глазами увидел, как Эрика убила человека, здесь он узнал о её собаках-людоедах, здесь же чуть не оказался сожранным ими.
— Почему именно сюда? — тяжко вздохнул себе под нос Йенс. Когда Ричардсон назначала встречу именно здесь, Ольсен всегда ощущал себя так, словно через каких-то несколько жалких минут произойдёт какой-нибудь пиздец.
— Не нравится? — вдруг враждебно оскалился Адам, который вылез из машины следом за Йенсом. Мужчина обернулся и наткнулся на острый, словно кинжалы, взгляд гангстера. Сколько бы они не припирались и сколько бы Йоханесс не называл Адама придурком, в глубине душе, конечно, он его боялся. — Может, тебе ещё и не нравится, что такая женщина, как мисс Ричардсон, позволяет тебе с ней видеться?!
Ольсен сделал небольшой шажок назад, потому что Адам вдруг оказался слишком близко. Гангстер стиснул челюсти, его мелко трясло — словно сейчас взорвётся и выльет весь свой гнев на Йенса.
— Ты ведь… Адам… ты ведь…. — язык во рту заплёлся в узел, и Ольсен так и не смог сказать, что гангстер сам в прошлый раз сказал: «Нашёл бы кого-нибудь себе подходящего». Йенс никогда не думал, что хорошо скрывает свои чувства, судя по всему, и Адам, и Боб давно обо всём догадывались. Так и почему он вдруг с катушек слетел?!
— Слушай сюда, — Адам сплюнул на землю, а затем выудил из кармана пистолет и,
