Сорок пять - Александр Дюма

– Вы совершенно правы, сударыня, – сказал Эрнотон, кланяясь, – и теперь я клянусь, что восхищаюсь вашим умом и вашей логикой столько же, сколько восхищался только что вашей красотой.

– Благодарю вас, сударь. Значит, теперь, когда мы познакомились друг с другом и полностью объяснились, вы можете дать мне письмо, если оно существует и не является просто предлогом.

– Невозможно, сударыня!

Незнакомка с усилием подавила раздражение.

– Невозможно? – повторила она.

– Да, невозможно, ибо я поклялся господину герцогу Майенскому, что передам его в собственные руки госпожи герцогини де Монпансье.

– Скажите лучше, – воскликнула дама, не в силах сдерживать раздражение, – скажите лучше, что этого письма не существует, скажите лучше, что вы, несмотря да вашу мнимую щепетильность, придумали этот предлог, чтобы проникнуть сюда; скажите, что вы хотите увидеть меня опять, вот и все. Прекрасно, сударь, вы можете быть довольны, вы не только проникли сюда, вы снова увидели меня и даже сказали мне, что вы меня обожаете.

– И в этом, как и во всем остальном, сударыня, я говорил вам только правду.

– Хорошо! Пусть будет так! Вы меня обожаете, вы хотели меня видеть, вы меня видели, я доставила вам удовольствие в отплату за услугу. Мы квиты – прощайте.

– Я повинуюсь вам, сударыня, – сказал Эрнотон, – и поскольку вы меня прогоняете, я ухожу.

На этот раз дама рассердилась всерьез.

– Вот как, – сказала она, – вы-то меня знаете, но я не знаю вас. Не кажется ли вам, что у вас передо мной слишком большое преимущество? А, вы думаете, достаточно войти под любым предлогом к любой принцессе, так как вы здесь у госпожи де Монпансье, сударь, и сказать: мне удалась моя хитрость и я ухожу? Сударь, так благородные люди не поступают.

– Мне кажется, сударыня, – сказал Эрнотон, – что вы очень жестоко судите о том, что могло быть самое большее любовной хитростью, если бы это не было, как я вам уже докладывал, делом высокой важности и чистой правдой. Я не буду отвечать на ваши жестокие слова, сударыня, и совершенно забуду все то, что я должен был вам сказать пылкого и нежного, раз вы так дурно расположены ко мне. Но я не выйду под тяжестью суровых обвинений, которые вы меня заставили выслушать. У меня действительно есть письмо господина де Майена, адресованное к госпоже де Монпансье, и вот это письмо, оно написано его рукой, как вы можете убедиться по адресу.

Эрнотон протянул даме письмо, однако не выпуская его из рук.

Незнакомка бросила на него взгляд и воскликнула:

– Это его почерк! И кровь!

Ничего не отвечая, Эрнотон снова положил письмо в карман, еще раз поклонился со своей обычной вежливостью и, бледный, смертельно страдающий, повернулся к выходу из гостиной.

На этот раз за ним побежали и схватили за плащ, как Иосифа.

– В чем дело, сударыня? – сказал он.

– Ради бога, сударь, простите! – воскликнула дама. – Простите! Неужели с герцогом случилось несчастье?

– Прощаю я или нет, сударыня, – сказал Эрнотон, – это безразлично, что же касается письма, ведь вы же просите у меня прощения только для того, чтобы его прочесть, но его читать будет одна госпожа де Монпансье.

– А.., несчастный безумец, – воскликнула герцогиня с гневом, полным величия, – разве ты меня не узнаешь или, вернее, разве ты не догадался, что перед тобой принцесса, неужели ты считаешь, что пред тобой сверкают глаза служанки? Я герцогиня де Монпансье; отдай мне письмо!

– Вы – герцогиня! – воскликнул Эрнотон, отступая в ужасе.

– Конечно. Довольно, давай; разве ты не видишь, что я хочу поскорее узнать, что пишет мой брат?

Но вместо того чтобы повиноваться, как ожидала герцогиня, молодой человек, придя в себя от удивления, скрестил руки.

– Как я могу верить вашим словам, – сказал он, – если вы мне уже дважды солгали?

Глаза, которые герцогиня призвала на помощь своим словам, бросили две испепеляющие молнии; но Эрнотон храбро выдержал их пламень.

– Вы еще сомневаетесь! Вам еще нужны доказательства, недостаточно моего утверждения! – повелительно воскликнула женщина, разрывая красивыми ногтями свои кружевные манжеты.

– Да, сударыня, – холодно ответил Эрнотон.

Незнакомка бросилась к звонку и чуть его не разбила, так резок был нанесенный ею удар.

Пронзительный звон раздался по всем комнатам, и раньше, чем он затих, появился слуга.

– Что угодно, сударыня? – спросил лакей.

Незнакомка гневно топнула ногой.

– Мейнвиль, – сказала она, – где Мейнвиль? Разве его здесь нет?

– Он тут, сударыня!

– Ну так пусть он придет!

Лакей бросился из комнаты. Через минуту торопливо вошел Мейнвиль.

– К вашим услугам, сударыня, – сказал Мейнвиль.

– Сударыня? С каких пор меня называют просто «сударыня», господин де Мейнвиль? – спросила герцогиня раздраженно.

– Я к услугам вашей светлости, – повторил Мейнвиль, совершенно ошалев от изумления.

– Прекрасно! – сказал Эрнотон. – Передо мной дворянин, и, если он мне солгал, клянусь небом, я, по крайней мере, буду знать, кто мне за это ответит.

– Вы верите наконец? – сказала герцогиня.

– Да, сударыня, я верю, и в качестве доказательства вот письмо.

И молодой человек с поклоном вручил г-же де Монпансье письмо, о котором шел такой долгий спор.

Глава 10.

ПИСЬМО ГОСПОДИНА ДЕ МАЙЕНА

Герцогиня схватила письмо, распечатала и жадно прочла, не пытаясь скрывать свои переживания, скользившие по ее лицу, как облака по грозовому небу.

Когда она кончила, она протянула взволнованному, как и она, Мейнвилю письмо, привезенное Эрнотоном. Оно гласило:

«Сестра, я хотел сам сделать то, что может сделать капитан или учитель фехтования; я за это наказан.

Я получил хороший удар шпагой от известного вам типа, с которым у меня давние счеты. Самое плохое это то, что он убил пятерых из моих людей, в числе которых Буларон и Денуаз, то есть двое из числа самых лучших; после этого он бежал.

Нужно сказать, что этой победе очень помог податель этого письма, очаровательный молодой человек, как вы сами можете судить; я вам его очень рекомендую, он – сама скрытность.

Я думаю, моя дорогая сестра, что его заслугой в ваших глазах явится то, что он помешал победителю отрезать мне голову, хотя победитель этого очень хотел, так как сорвал с меня маску, когда я был без памяти, и узнал меня.

Я прошу вас, сестра, узнать имя и профессию этого скрытного молодого человека: он внушает подозрения, хотя и очень занимает меня. На все мои предложения он только отвечал, что господин, которому он служит, дает ему возможность ни в чем не нуждаться.