Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

Своеобразие ситуации в Петрограде, сложившейся к лету 1917 года, заключалось в том, что хотя всем была ясна буржуазная сущ­ность Временного правительства, царившие в Советах меньшеви­ки и эсеры не стремились к устранению «министров-капитали­стов» с политической сцены. Не последнюю роль в такой политике играли тайные связи в среде масонов, входивших в состав обеих ветвей власти. Это был своеобразный заговор против народа. Стре­мясь переломить ситуацию, именно Сталин стал инициатором и организатором проведения в столице массовых демонстраций под большевистскими лозунгами.

Опытный политик, не теряющий за злобой дня конечной цели, он эффективно пользовался манифестациями как коллективным инструментом давления на власти. Он учитывал психологическую роль массовых выступлений. Символизирующие единство целей и человеческого братства их участников, они были выражением ор­ганизованности партии; способом развития солидарности петро­градских рабочих. Они служили укреплению в рабочем классе уве­ренности в своих силах. Одна из таких демонстраций была приуро­чена к началу работы I съезда Советов. По настоянию Сталина решение о проведении демонстрации было принято большин­ством голосов на заседании ЦК РСДРП(б). Против проголосовали Зиновьев, Каменев и Ногин. Демонстрация была назначена на суб­боту, 10 июня.

Еще накануне, на заседании Петроградского комитета 6 июня, Сталин подчеркнул, что эта демонстрация должна стать смотром сил партии, предупреждением Временному правительству, плани­рующему начать наступление фронтов, и воспрепятствовать его желанию перейти в политическое наступление на революционные силы.

9 июня написанное Сталиным воззвание «Ко всем трудящим­ся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда» в виде прокламаций было распространено по всем районам столицы. В нем были сфор­мулированы лозунги партии. Основным из них стал призыв к пере­даче власти Советам. Однако новый выход народа на улицы Петро­града вызвал тревогу в кругах меньшевиков и эсеров. В тот же день съезд Советов принял решение о запрещении на три дня всех де­монстраций в столице.

Это решение вызвало дебаты и в ЦК большевиков. Сталин про­должал настаивать на проведении массовой акции; и когда боль­шинство членов отклонило его предложение, в знак протеста подал заявление о выходе из ЦК. Однако его отставка не была принята, и ему выпала неблагодарная обязанность: уговаривать актив на мес­тах воздержаться от уже подготовленного выступления. 10 числа ни один завод, ни один полк не вышел на улицы.

Заметное усиление влияния большевиков на рабочие и солдат­ские массы вызвало серьезную тревогу и Временного правительст­ва, и Петросовета. На объединенном заседании Президиума I Все­российского съезда Советов и Исполкома 11 июня выступил ми­нистр Временного правительства меньшевик Церетели. В речи, выдержанной в истерических тонах, он заявил, что намеченная на 10 июня демонстрация была «заговором для низвержения прави­тельства и захвата власти большевиками». Реакцией на эту клевету стало то, что в знак протеста большевики покинули совещание.

И все-таки задуманная Сталиным демонстрация в Петрограде состоялась. Она прошла неделей позже. Стремясь перехватить инициативу, Президиум Первого съезда Советов попытался про­вести ее с призывом доверия Временному правительству. Однако демонстрация 18 июня с участием более полумиллиона человек прошла под большевистскими лозунгами: «Вся власть Советам!», «Долой 10 министров-капиталистов!», «Никакого сепаратного ми­ра с немцами!».

В этот воскресный ясный, солнечный день на Марсовом поле у могил жертв революции собралась многочисленная толпа. Статья «Правды» сообщала: «Бесконечная лента демонстрантов. Шествие идет к Марсову полю с утра и до вечера. Бесконечный лес знамен... Только три группы решились выставить лозунг доверия (Времен­ному правительству). Это группа казаков, группа еврейского Бунда и группа плехановского «Единства»». Но при криках «Долой!» на Марсовом поле рабочие и солдаты заставили свернуть транспаран­ты Бунда и «Единства».

Организационные усилия Сталина имели далеко идущие по­следствия. Состоявшаяся массовая акция показала рост авторите­та большевистской партии в пролетарских слоях столицы. И как следствие: на выборах Центрального исполнительного комитета Советов из 320 членов было избрано 58 большевиков. Это явно превышало их долю в числе делегатов, присутствующих на съезде. Избранный 20 июня 1917 года в состав Центрисполкома Сталин впервые в жизни получил депутатскую неприкосновенность. Еще одним свидетельством признания его роли как ведущего полити­ческого лидера стало то, что 22-го числа его ввели в Бюро ЦИК Со­ветов рабочих и солдатских депутатов. Теперь он представлял свою партию в высшем руководстве одной из ветвей власти государства.

Закончившийся 24 июня съезд закрепил положение большеви­ков в политическом спектре, но оно не позволяло им влиять карди­нально на виды будущего страны. Уничтожение самодержавия вы­несло на поверхность общественной жизни различные силы, но­вые процессы и политические пристрастия, однако экономика оставалась на прежнем капиталистическом фундаменте. Неспо­собное управлять государством, не имевшее ни позитивных идей, ни воли к осуществлению чего-то полезного, правительство вело Россию в пучину политического и экономического хаоса. Это ста­новилось все более очевидно. Ближайший соратник Керенского В. Станкевич писал в 1920 году в Берлине, что после Февраля «мас­са... вообще никем не руководится... она живет своими законами и ощущениями».

Эти законы и ощущения подпитывались разными интересами, чаще всего диаметрально противоположными. Если после февраль­ских событий многократно возросли прибыли капиталистов и да­же повысилась заработная плата, то, опережая ее, галопирующе рванулись вверх цены. В июле они увеличились на 51 % в сравнении с предвоенным 1914 годом. К ноябрю 92 % уездов охватило аграр­ное движение, перераставшее в восстание, но захват крестьянами помещичьих земель беспощадно подавлялся карательными отря­дами. Правда, к осени и «карательная политика Временного пра­вительства перестала достигать своих целей. Солдаты все чаще от­казывались наказывать крестьян».

Хаос и анархию усиливали уголовники, выпущенные из тюрем по приказу Керенского. Наводившие ужас на обывателя, они ста­новились «властью» городских кварталов и улиц. Усмирять их пы­тались «самозваные защитники свободы», производя аресты по­дозреваемых в грабежах и бандитизме.

Очевидная неспособность правительства управлять страной вызвала центробежные процессы на окраинах. Начался направ­ленный развал государства. Особенную активность проявляли на­ционал-сепаратисты в Финляндии и на Украине. Белый генерал А.И. Деникин в «Очерках русской смуты» пишет: «Весь май — июнь протекали в борьбе за власть между правительством (Вре­менным, в Петрограде) и самочинно возникшей на Украине Цен­тральной Радой... 12 июня объявлен универсал об автономии Ук­раины и образован Секретариат (Совет министров)... Центральная Рада и Секретариат захватили постепенно в свои руки управле­ние... дискредитировали общерусскую власть, вызвали междоусоб­ную рознь...»

Сепаратисты рвали страну на части. Националистические тен­денции активизировались в Закавказье и Туркестане. В Екатеринодаре возникло «Объединенное правительство Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». Но вольницы возжаждали не только «народы степей». Позже, в но­ябре, в Тифлисе произошло основание «Закавказского комисса­риата», в декабре образовались государства Молдавия (Бессара­бия), Литва и так далее... Свою независимость провозглашали как отдельные регионы, так и губернии, и даже уезды.

То есть в начале XX века в России «пошел процесс» того же на­ционального идиотизма, который повторился в его конце, завер­шившись развалом Советского Союза. Правда, в начале столетия центробежному эгоизму национальных авантюристов и выскочек пытались препятствовать как «красные», так и «белые».

Но самой животрепещущей проблемой страны по-прежнему оставалась война. «Демократический Февраль» не избавил Россию от всесильного Молоха, перемалывающего солдатское мясо. Внут­ренние и внешние силы, заинтересованные в буржуазных преоб­разованиях, требовали от Временного правительства демонстра­ции решительности и контроля над ситуацией. Лучшим проявле­нием дееспособности правительства могли стать успехи на фронте. По требованию союзников 16 (29) июня Временное правительст­во начало наступление. Июньское наступление Русской армии провалилось. И хотя уже за десять дней боев потери «только уби­тыми составили более 60 тысяч человек», безуспешные попытки опрокинуть австро-германскую армию продолжались до конца месяца.